Лифт загудел и разогнался в шахте. Послышался едва заметный гул, когда рядом пролетела другая кабина или, возможно, противовес. С каждым оставшимся позади этажом подсвечивалась очередная круглая кнопка. Их было множество, целых семьдесят. Кое-где цифры наполовину стерлись – к ним прикасались годами. Трой подумал, что это неправильно. Ему самому кнопки казались новенькими и блестящими. Да все для него было словно вчера.

Лифт стал замедляться. Трой уперся ладонью в стену, удерживая равновесие. На ногах он все еще чувствовал себя неуверенно.

Тренькнул звоночек, двери раздвинулись. От яркого света Трой заморгал. Выйдя из лифта, он прошел по короткому коридору к помещению, откуда доносились голоса. Новые ботинки все еще сидели на ногах неудобно, тело под неношеным серым комбинезоном зудело. Трой попытался вообразить, как он будет просыпаться так же еще девять раз, ощущая себя слабым и дезориентированным. Десять смен по шесть месяцев. Десять смен, на которые он отнюдь не вызывался добровольцем. Трою стало интересно: будет каждая следующая смена казаться легче предыдущей или тяжелее?

Когда он вошел, разговоры в кафетерии стали тише. Несколько голов повернулось в его сторону. Он сразу увидел, что его серая одежда не такая уж и «нейтральная». За столами сидели люди в комбинезонах разных цветов: больше всего было красных, несколько желтых, один – оранжевый. И ни у кого не было серого.

Первая еда, полученная им после пробуждения и выглядевшая как липкая паста, снова напомнила о себе бурчанием в животе. Трою запретили что-либо есть в ближайшие шесть часов, поэтому запахи консервированных продуктов его буквально ошеломили. Он помнил первую кормежку, помнил, чем питался во время ориентации. Несколько недель на одной жидкой кашице. Теперь это будут месяцы. Сотни лет.

– Сэр.

Какой-то молодой человек кивнул ему, проходя мимо к лифтам. Трою показалось, что он знает его, однако наверняка сказать не мог. Зато молодой человек, похоже, его узнал. Или это серый комбинезон так выделяется на фоне остальных?

– Первая смена?

К нему подошел мужчина постарше – худощавый, с венчиком седых волос вокруг головы. Держа в руках поднос, он улыбнулся Трою, затем открыл мусорную корзину, сунул туда поднос со всем содержимым и захлопнул крышку.

– Пришли полюбоваться видом? – спросил он.

Трой кивнул. В кафетерии сидели мужчины. Одни мужчины. Когда-то Трою объясняли, почему так безопаснее. Он пытался вспомнить почему, а человек с возрастными пятнышками на коже стоял рядом, скрестив на груди руки. Он не представился Трою и не спросил его имени. Быть может, имена мало значили для тех, кто отрабатывал короткую шестимесячную смену. Трой взглянул поверх столиков на массивный экран, занимающий всю дальнюю стену.

Пыльные вихри и низкие облака висели над равниной, усеянной обломками и мусором. Из земли торчало несколько металлических шестов, погнутых и бессильно обмякших. Палатки и флаги давно исчезли. Какая-то мысль пронеслась в голове, но Трой не сумел ее уловить. Желудок сжался, как кулак, вокруг съеденной пасты и горькой таблетки.

– Это будет моя вторая смена, – сообщил мужчина.

Трой едва расслышал его слова. Взгляд его наполнившихся слезами глаз скользнул по опаленным холмам и серым склонам, поднимающимся к темным и мрачным облакам. Разбросанный повсюду мусор наполовину истлел. Еще одна-две смены – и от него уже ничего не останется.

– Из холла видно дальше.

Мужчина повернулся и указал вдоль стены. Трой хорошо понимал, какое помещение тот имеет в виду. Эта часть здания была ему знакома как никому другому.

– Спасибо, не пойду туда, – пробормотал Трой и отмахнулся. – Пожалуй, я увидел достаточно.

Лица, поначалу с любопытством обратившиеся в сторону новичка, снова повернулись к подносам, возобновились разговоры, перемежаемые звяканьем ложек и вилок по металлическим тарелкам и мискам. Трой повернулся и вышел, не произнеся больше ни слова. Он не хотел больше видеть этот ужасный, неописуемо зловещий пейзаж. Охваченный дрожью, Трой торопливо направился к лифтам. Ноги подгибались, ослабшие после чересчур долгого бездействия. Ему требовалось побыть одному. И он не хотел, чтобы кто-то находился рядом, чтобы чьи-то руки утешали его, пока он плачет.

Засунув объемную папку под пиджак, Дональд торопливо шагал под дождем. Он решил, что лучше промокнуть на площади, чем бороться с клаустрофобией в туннелях.

По мокрому асфальту с шипением проносились машины. Дональд дождался просвета и перебежал проезжую часть, наплевав на сигналы светофора.

Впереди предательски заблестели мокрые мраморные ступени «Рэйберна» – офисного здания палаты представителей[4]. Дональд осторожно поднялся и поблагодарил открывшего ему дверь привратника.

Охранник у входа невозмутимо ждал, пока просканируется пропуск Дональда. Сканер, попискивая, считал красными глазами штрих-коды. Дональд проверил папку, которую ему дал Турман, убедился, что она по-прежнему сухая, и стал гадать, почему такие анахронизмы все еще считаются надежнее электронной почты или цифровых документов.

Его кабинет находился на втором этаже. Дональд направился к лестнице – он предпочитал ее старым и медленным лифтам, установленным в этом здании. Ботинки заскрипели по плиткам в вестибюле, когда он сошел с толстой ковровой дорожки возле входа.

В коридоре второго этажа царила обычная суматоха. Мимо торопливо прошли двое учащихся, проходившие программу служителей конгресса[5], – скорее всего, несли кому-то кофе. Возле офиса Аманды Келли стояла команда телевизионщиков, заливая светом прожекторов саму Аманду и молодого репортера. Озабоченных избирателей и проворных лоббистов легко было распознать по висящим на шее гостевым пропускам. Обе группы различались между собой. Избиратели бродили нахмуренные и выглядели потерянными. Лоббисты же с улыбками, как у Чеширского Кота, сновали по коридорам – даже более уверенные, чем недавно выбранные конгрессмены.

Пробираясь через этот хаос, Дональд раскрыл папку и сделал вид, будто читает, надеясь уклониться от разговоров. Протиснувшись за спиной телеоператора, он проскользнул к двери своего кабинета.

Секретарша Маргарет поднялась из-за стола:

– Сэр, у вас посетитель.

Дональд обвел взглядом приемную. Она была пуста. Затем он заметил, что дверь в его кабинет приоткрыта.

– Извините, но я позволила ей войти. – Маргарет изобразила, будто держит коробку, вытянув руки у талии и прогнув спину. – Она что-то принесла. Сказала, это от сенатора.

Дональд махнул рукой, показывая секретарше, что можно не беспокоиться. Маргарет была старше его, лет сорока пяти, и имела блестящие рекомендации, но отличалась заговорщицкой манерой, – возможно, сказывался многолетний опыт.

– Все в порядке, – заверил ее Дональд. Он счел интересным тот факт, что при наличии сотни сенаторов, включая двух от Джорджии, Маргарет лишь об одном говорила просто «сенатор», не называя имени. – Я выясню, в чем вопрос. А вы пока, пожалуйста, освободите в моем расписании немного времени. В идеале час или два каждое утро. – Он показал ей папку. – У меня появилось одно дело.

Маргарет кивнула и уселась за компьютер. Дональд направился к двери своего кабинета.

– Сэр?..

Дональд обернулся. Секретарша показала на его голову.

– Волосы, – прошептала она.

Он провел ладонью по волосам, и с пальцев испуганными блохами слетели капли воды. Маргарет нахмурилась и беспомощно пожала плечами. Дональд покорился судьбе и распахнул дверь кабинета, ожидая увидеть кого-то, сидящего возле стола.

Но вместо этого он обнаружил, что этот кто-то возится под столом.

– Здравствуйте…

Распахнутая дверь во что-то уперлась. Дональд заглянул за нее и обнаружил большую коробку с изображением компьютерного монитора. Бросив взгляд на стол, он увидел, что монитор уже стоит на нем.