– Добавить деталей, – пробормотал он, повторяя слова сенатора, и пролистал папку до конца в поисках намеков. – Погодите-ка… – Дональд добрался до листа технических требований, словно составленного возможным заказчиком. – Это похоже на проектное предложение.

Взгляд цеплялся за слова и термины, которые он успел позабыть после окончания учебы: «внутренние потоки перемещения», «план секции», «обогрев, вентиляция и кондиционирование», «гидропоника»…

– От солнечного света придется отказаться.

Сенатор наклонился над столом, кресло под ним скрипнуло.

– Что? – Дональд взял папку. – Чего конкретно вы от меня хотите?

– Я бы посоветовал лампы, которыми пользуется моя жена. – Турман сложил пальцы колечком и указал в центр. – Когда она проращивает зимой семена, то применяет лампы, которые обошлись мне в целое чертово состояние.

– Это лампы дневного света.

Турман снова щелкнул пальцами:

– И пусть цена тебя не беспокоит. Получишь все, что потребуется. И еще я помогу тебе с разной механикой. Дам инженера. Даже команду инженеров.

Дональд снова пролистал папку:

– Но для чего все это? И почему я?

– Для чего? Это называется «на всякий случай». Вероятно, это здание никогда не понадобится, но нам не разрешат хранить отработанные топливные элементы, пока мы не соорудим рядом эту хреновину. Ну, примерно как в случае с окошком в подвале моего дома – я должен расположить его ниже, чтобы весь дом прошел инспекцию. Оно нужно для… как это называется?..

– Для эвакуации, – подсказал Дональд.

– Точно, для эвакуации. – Он ткнул пальцем в папку. – А это здание вроде того окошка – мы должны его построить, чтобы все остальное прошло инспекцию. И если произойдет нечто маловероятное – вроде нападения или утечки радиации, – то именно в нем смогут укрыться работники комплекса. Это укрытие. И оно должно быть идеальным, иначе мы и глазом моргнуть не успеем, как весь проект закроют. То, что законопроект прошел и был подписан, вовсе не означает, что мы можем расслабиться, Донни. Есть ведь и тот проект на западе, одобренный несколько десятков лет назад. Теперь он ожидает финансирования. И со временем он его получит.

Дональд знал, о чем говорит сенатор. Проект хранилища радиоактивных отходов в недрах горы. В конгрессе ходили слухи, что предложение от Джорджии имеет такие же шансы на успех. Когда он об этом подумал, папка внезапно потяжелела втрое. Его просят стать частью будущего провала. Он рискует своим только что обретенным креслом в конгрессе.

– Я поручил Мику Уэббу работу в смежном направлении. Он займется логистикой и планированием. Вам придется кое над чем потрудиться вместе. А Анна возьмет отпуск в Массачусетском технологическом, чтобы вам помочь.

– Анна?

Дональд потянулся к бутылочке с водой. Его рука дрожала.

– Конечно. Она станет главным инженером этого проекта. Там у тебя есть данные, которые ей понадобятся, – относительно внутренних размеров.

Дональд набрал в рот воды и с трудом проглотил ее.

– Конечно, я могу привлечь и других людей, но этот проект не имеет права на провал. Ты понял? Он должен стать чем-то вроде семейного дела. Поэтому я и хочу подключить тех, кого знаю и кому могу доверять. – Сенатор сплел пальцы. – И если это дело окажется единственным, ради которого ты был выбран, я хочу, чтобы ты сделал его правильно. Вот почему я поддержал тебя.

– Конечно.

Дональд кивнул, чтобы скрыть смущение. Во время выборов он переживал из-за того, что сенатор поддерживает его по старому знакомству. То, что он услышал сейчас, оказалось еще хуже. Выходило, что это вовсе не Дональд использовал Турмана, а как раз наоборот. Разглядывая лежащий на коленях эскиз, молодой конгрессмен ощущал, как уходит работа, которой он не был должным образом обучен, но лишь для того, чтобы смениться другой работой, столь же незнакомой.

– Погодите, – сказал он, всмотревшись в старый рисунок. – Я все еще не понял. Почему лампы дневного света?

Турман улыбнулся:

– Потому. Дело в том, что здание, которое я прошу тебя спроектировать, будет находиться под землей.

Трой затаил дыхание и попытался сохранять спокойствие, пока врач ритмично сжимал резиновую грушу. Надувная лента вокруг бицепса стала набухать, стискивая кожу. Трой не знал, изменится ли кровяное давление, если он замедлит дыхание и уймет сердцебиение, но испытывал сильное желание произвести впечатление на человека в белом халате. Трою хотелось, чтобы показатели были в норме.

В руке несколько раз отдался пульс, пока стрелка манометра прыгала, а воздух с шипением выходил из манжеты.

– Восемьдесят на пятьдесят.

Врач с треском расстегнул липучку на манжете и снял ее. Трой потер руку:

– Это нормально?

Врач сделал запись в блокноте.

– Пониженное, но в пределах нормы.

За спиной у доктора его помощник наклеил ярлычок на стакан с темной мочой и поставил ее в маленький холодильник. Внутри между емкостями Трой заметил недоеденный бутерброд, даже не завернутый.

Он взглянул на свои ноги, торчащие из-под полы синего бумажного халата. Он были бледными, казавшимися меньше, чем он помнил. И костлявыми.

– Я до сих пор не могу сжать кулак, – сказал он врачу, шевеля пальцами.

– Это совершенно нормально. Силы к вам вернутся. Посмотрите на свет, пожалуйста.

Трой проследил глазами за ярким лучом, стараясь не моргать.

– И давно вы этим занимаетесь? – спросил он врача.

– Вы мой третий разбуженный. И еще двоих я уложил. – Он опустил фонарик и улыбнулся Трою. – Меня самого всего две недели как разбудили. Поэтому о том, что силы к вам вернутся, я говорю со знанием дела.

Трой кивнул. Помощник протянул ему еще одну таблетку и стакан воды. Трой помедлил, глядя на лежащую на ладони маленькую синюю капсулу.

– Двойная доза утром, – сказал врач, – затем вам дадут по таблетке во время завтрака и обеда. Пожалуйста, не пропускайте прием лекарства.

Трой посмотрел на врача:

– Что будет, если я не проглочу это?

Врач покачал головой и нахмурился, но ничего не ответил.

Трой сунул капсулу в рот и запил водой. По горлу прокатилась горечь.

– Кто-нибудь из моих помощников принесет вам одежду и жидкий завтрак, чтобы запустить работу желудка. Если почувствуете головокружение или озноб, сразу вызывайте меня. В противном случае увидимся здесь же через шесть месяцев. – Врач сделал запись в блокноте и усмехнулся. – Точнее, о вас позаботится кто-нибудь другой. Моя смена к тому времени уже закончится.

– Хорошо.

Трой задрожал. Врач оторвался от блокнота:

– Вам ведь не холодно? Я держу здесь температуру немного выше нормы.

Трой помедлил, прежде чем ответить:

– Нет, доктор. Мне не холодно. Больше не холодно.

Все еще ощущая слабость в ногах, Трой вошел в лифт в конце коридора и стал изучать большую панель с пронумерованными кнопками. Полученный приказ включал и объяснения, как добраться до офиса, но Трой очень смутно представлял себе дорогу. За десятилетия сна мало что изменилось. Он помнил, как снова и снова штудировал одну и ту же книгу. Как тысячи мужчин, назначенных в различные смены, обходили комплекс, а потом погружались в сон следом за женщинами. У него сложилось ощущение, что ориентацию он проходил только вчера. Это были старые воспоминания, постепенно ускользающие.

Двери лифта закрылись автоматически. Жилище Троя находилось на тридцать седьмом этаже – это он помнил. А офис – на тридцать четвертом. Он уже потянулся было к кнопке, собравшись отправиться сразу на рабочее место, но рука сама поднялась до самого верха. У него еще оставалось несколько минут, прежде чем он кому-либо понадобится, и Трой почувствовал какое-то странное желание, непонятную тягу подняться как можно выше, вознестись над давящей со всех сторон землей.