– Между организмом и окружающей его средой должно существовать полноценное взаимоотношение, особенно с другими организмами. Самосознание было одной из первых вещей, которые бросились в глаза при создании механических копий живых существ. Ученые этого не планировали – они построили механических черепашек с простенькой лампочкой наверху и заложили в них простой инстинкт поиска света, и если поставить это существо перед зеркалом, оно как будто узнает себя… Так это должно происходить. Не целенаправленная пошаговая сборка человека по частям, а попытка определить ту же форму, которую человек принимает при взаимодействии с другими людьми. Это достаточно просто. Но разве можно обработать триллион битов данных, сохранить их, дать им соответствующие времени ярлыки и для репродукции перевести их обратно в… ну, во что? Не могу ничего придумать. То, что тебе нужно, это…

Я пожал плечами, осушил бокал и встал.

– Тебе нужен Эффект Купера, – заключил я. – Вот, возьми.

С полочки на верху машины я взял плоский прозрачный диск размером примерно с пенни, но толще. Для этого я использовал ключ, который так точно вошел в отверстие в центре диска, что простое трение поддерживало его вес. Я протянул его Наоми.

Мой голос дрогнул – ведь я впервые проводил случайное испытание.

– Возьми его. Подержи, потри между пальцами, аккуратно сожми с плоских сторон, зажми в руке.

Она послушалась. Зажав его в руке, она посмотрела на меня.

– Что это?

– Это искусственный пьезоэлектрический кристалл. Ладно, этого, наверное, достаточно. Надень его обратно на ключ. Не хочу портить чистоту эксперимента, поэтому сам трогать не буду.

Нацепить диск обратно оказалось нелегко. Две попытки провалились, а потом Наоми схватила меня за руку, чтобы помочь мне держать ключ ровно. Я почувствовал, как сквозь ее пальцы проходит вибрация, будто все ее тело пело, подобно музыкальному инструменту.

– Все, – без выражения сказала она.

Я отнес диск обратно к машине и аккуратно переместил его с ключа на столбик на считывающем устройстве. Он соскользнул вниз, как пластинка на проигрывателе. На секунду-две я затаил дыхание. Затем началась реакция.

Я внимательно изучил данные на циферблатах. Неидеально. Это меня слегка разочаровало: я надеялся на идеальный эффект с первого раза. Однако данные оказались на удивление точными, учитывая, что она продержала диск в руках едва ли секунд десять.

– Аппарат сообщает мне, что ты женского пола, – сказал я, – стройная, у тебя светлые волосы и, вероятно, голубые глаза, ты потенциально склонна к артистизму, не привыкла работать руками, твой коэффициент интеллекта в районе ста двадцати – ста сорока, у тебя сильный эмоциональный стресс…

Она перебила меня резким, словно удар плети, голосом:

– Откуда? Откуда мне знать, что все это сообщил тебе аппарат, а не твои собственные глаза?

Я ответил, не поднимая глаз:

– Аппарат дает мне знать, что изменилось в том маленьком кристальном диске, когда ты к нему прикоснулась. Я читаю это как своего рода график, если тебе так удобнее. Смотрю на модель, выстроенную циферблатами, и перевожу данные в слова.

– Он говорит тебе что-нибудь еще?

– Да… но, боюсь, здесь какая-то ошибка. Калибровка была сделана на скорую руку, ее надо будет отладить с помощью адекватной статистической выборки, скажем, в объеме тысячи человек из разных слоев общества. – Отвернувшись от аппарата, я натянуто рассмеялся. – Видишь ли, тут говорится, что тебе от сорока восьми до пятидесяти лет, а это какая-то глупость, если подумать.

Она замерла. Я уже подошел к столу, возле которого она сидела, собираясь налить себе еще вина, и только тут понял, насколько она неподвижна. Я уставился на нее, положив руку на горлышко бутылки.

– Что-то не так?

Она встрепенулась и тут же снова ожила.

– Нет, – с легкостью сказала она. – Нет, все в порядке. Дерек, ты самый потрясающий человек на свете. На следующей неделе мне исполнится пятьдесят.

– Ты шутишь… – Я облизнул губы. – Я бы дал тебе… ну, тридцать пять. Конечно, у тебя нет детей, и ты очень тщательно следишь за собой. Но… все равно не больше. Никак не больше.

На лице ее промелькнула горечь. Она кивнула.

– Это правда. Я хотела быть красивой – не думаю, что нужно объяснять почему. Я хотела продолжать быть красивой, потому что это единственный дар, который я могла дать кому-то, у кого, как и у меня, было все, чего он когда-либо мог пожелать. Так что я… я об этом позаботилась.

– Что с ним случилось?

– Я бы предпочла, чтобы ты не знал.

Ответ был дан прохладным, не терпящим возражений тоном. Она демонстративно расслабилась, вытянув ноги перед собой, и лениво улыбнулась. Коснувшись ногой чего-то на полу, опустила глаза.

– Что?.. Ах, это! – Она подняла кошелек из мягкой кожи, упавший с ее коленей, после того как я ей его бросил. Протянув мне кошелек, она сказала: – Возьми его, Дерек. Уверена, ты свое уже заработал. Случайность это или ошибка – называй как хочешь, – но ты доказал, что можешь осуществить то, на что я надеялась.

Я взял кошелек. Но в карман убирать не стал. Только бездумно вертел его в руках.

– Я в этом не уверен, Наоми, – сказал я. – Послушай… – Я взял вновь наполненный бокал и снова сел на стул напротив нее. – Моя конечная цель – получить возможность распознать индивида по следам, которые он оставляет. Ты это знаешь; именно об этой своей мечте я тогда рассказал Роджеру Герни. Но между тогда и сейчас, между простым, поверхностным анализом специально подготовленного материала и последовательным анализом десяти тысяч предметов, подвергшихся влиянию не только конкретного индивида, но и многих других, часть которых, наверное, невозможно разыскать, чтобы определить их постороннее воздействие, а также дальнейшей обработкой результатов в целях получения понятной целостной картины могут пройти годы, десятилетия работы и исследований, тысячи неудачных испытаний, тысячи предварительных экспериментов на животных… Чтобы применить полученные данные, нужно будет изобрести новые технологии! Допустим, у тебя есть этот… твой аналог человека: что ты будешь с ним делать? Ты собираешься попробовать создать искусственного человека, который подходил бы под описание?

– Да.

Услышав это простое слово, я действительно едва не задохнулся. Она будто ударила меня в живот, перекрыв кислород. Тем временем она остановила на мне взгляд своих блестящих глаз и снова слабо улыбнулась.

– Не беспокойся, Дерек. Это не твоя работа. Как мне говорят, в различных местах над этим давно уже работают. Однако никто, кроме тебя, не занимался вопросом целостности личности.

Я не знал, что ответить. Она снова наполнила бокал и продолжила уже более напряженным голосом:

– Я должна задать тебе один вопрос, Дерек. Для меня это так важно, что я даже побаиваюсь услышать ответ. Но ожидание невыносимо. Я хочу знать, сколько еще времени, по твоему мнению, пройдет, прежде чем я получу желаемое. Предположим – запомни, ты должен предположить, – что лучшие умы планеты могут приступить к работе над побочными проблемами. Возможно, они создадут себе репутацию и уж точно разбогатеют. Я хочу услышать твое мнение.

– Ну, это довольно сложно! – заплетающимся языком ответил я. – Я уже говорил, как трудно изолировать следы от…

– Этот человек жил совсем не так, как ты, Дерек. Если бы ты хоть на мгновение задумался, ты бы это понял. Я могу отвести тебя в место, принадлежавшее только ему, туда, где формировалась и развивалась его личность, затронувшая каждую пылинку. Это не город, через который прошли миллионы человек, не дом, в котором обитал десяток семей.

Скорее всего, это было правдой, сколь бы невероятной она ни показалось мне всего час назад.

– Хорошо. Ну, мне еще придется придумать методы обработки неподготовленных материалов – откалибровать свойства каждого отдельного вещества. А еще существует риск возникновения молекулярного шума из-за течения времени и случайных передвижений. Более того, сами испытания еще до считывания информации могут потревожить следы.