Этот разговор начинался уже не раз, и я был уверен, что Ваиэленсен ещё к нему вернётся. Я же никогда не понимал, зачем сетовать на то, что не можешь изменить.

— А что ты хотел, когда поступал на медмежрас? — пожал я плечами. — Тут готовят персонал в медицинскую службу маяков. Команды формирует Смотритель, и туда может войти представитель какого угодно мира.

— Ну уж точно я не хотел сидеть на нудных лекциях профессора Фэйлионисса и готовить доклады об особенностях психологии старения сахов, — Вал махнул рукой на гору учебников. По необъяснимой причине он предпочитал старинные носители для получения информации.

— Чем тебе не нравятся сахи? — решил я подначить соседа. — Всем известно, что пилот корабля навигаторской принцессы Кайсы Нье' Тарку‑Ринд, сах Нракс, добрейшее существо. Конечно, выглядит он так, что заикаться можно начать с непривычки, но принцесса Навигаторов же наняла его на свой маяк.

— Упаси первородный росток, работать с таким чуч… чудом в одной команде! — фыркнул Ваиэленсен.

— Да ты ксенофоб! — усмехнулся я, натягивая футболку, и хлопнул Вала по плечу. — Пошли, опаздываем на первую пару.

— Так вроде все элефины такие, — философски пожал плечами сосед, — нас же с колыбели учат ненавидеть метаморфов.

Мы вышли из общежития и направились к учебному корпусу.

Центральный элейский медицинский университет. В этом древнейшем учебном заведении мира элефинов семнадцать лет назад, благодаря договору между Элеей и цивилизацией Навигаторов, открыли факультет межрасовой медицины. Именно на нём готовили персонал медицинской службы маяков. Я скривился. Все знатные семейства вот уже семнадцать лет считают за честь отправлять своих отпрысков учиться на этом факультете, и неважно, нравится этим самым отпрыскам такой выбор или нет.

Мои родственники не отстали. Сомнительная честь — поступление на медмежрас — выпала мне. Сестру эта привилегия миновала, ведь она, в отличие от меня, надежда семьи. Так что уже три года я учусь на ММР, как называют факультет студенты, а иногда и сами преподаватели университета. Не могли изобрести другое название? Я оглянулся на главное строение кампуса: огромная уродливая аббревиатура гордо украшала вычурное здание. Насмешка какая-то, а не аббревиатура.

ММР — многоуровневая межгалактическая ролёвка. Есть такой клуб, объединяющий совершенного чумовых персонажей, зацикленных на реконструкции древних космических сражений. Тратят кучу деньжищ для постройки точных полноразмерных копий космических кораблей, затем в одном сражении «понарошку» убивают эти корабли в такое железо, которое восстановлению больше не подлежит, только отправке на переплавку. Потом несколько месяцев обсуждают в сети, правильно ли они провели манёвр, потому что в древних записях должен был быть замят только правый борт, а у них, видите ли, при агрессии со стороны противника оторвало маневровый и парочку стыковочных шлюзов.

Глядя на аббревиатуру, я нахмурился, в очередной раз вспомнив события, приведшие к моему появлению в университете.

Я никогда не любил целительство. Спасибо родителям. А с чего его любить? Большая часть моих близких и дальних родственников профессиональные медики. Кто-то даже преподаёт лекарские дисциплины на других планетах. С самого детства я слышал термины «аберрация», «зонд», «штамм». Мне казалось, родители вообще не умеют разговаривать, не используя во время беседы профессиональную лексику.

— Милый, не стоит переживать, — говорила мне в подростковом возрасте мама, — кончики твоих ушей начнут удлиняться, как только у тебя начнётся сперматогенез.

Я краснел под сопровождавшее эти слова хихиканье сестры. Термин был мне знаком, ведь основы целительства я знал благодаря ежедневным занятиям в школе и с гувернёром, имевшим высшее медицинское образование. Только от основ целительства элефинов меня тошнило, и я, как мог, от них отлынивал.

Отец от матери не отставал.

— Рэн, оставь, пожалуйста, свои подначки. У твоей сестры сейчас менструация, поэтому гормональный фон не стабилен и имеются отклонения в поведении, — как-то сказал он.

Тут уши алели уже у сестры. Хорошо хоть, не я один страдал от профессиональной деформации родителей.

Ну вот зачем мне было знать такие подробности? Нельзя что ли было просто сказать: «Рэн, отстань от Катениль. У неё завтра контрольная работа»?

Моя старшая сестра взяла всё лучшее от соединения двух древних элейских родов, а именно — стремление к лекарской науке. Она просто поглощала знания, связанные с целительством. Ещё в нежном возрасте любимым развлечением моей сестрички было препарировать мелких животных. Она с удовольствием обсуждала с родителями рефлексы беспозвоночных или строение внутренних органов мелких земноводных.

Сейчас сестрица, несмотря на юный, по меркам элефинов, возраст, имела солидную научную степень в области обновления, выращивания и трансплантации внутренних органов, вела свою целительтскую практику в городе и преподавала тут, в Центральном элейском медицинском университете. Счастье, что сфера её интересов не распространялась на мой факультет. Вот скажите, как сдавать экзамен деве, которая всего на пять лет тебя старше и которая ради научной школьной работы пыталась тебя накормить личинками бабочки-угловушки, объяснив это тем, что они якобы положительно влияют на развитие мозга?

Как минимум раз в год, в честь Дня Великой Матери элефинов, вся наша многочисленная семья собиралась под одной крышей. Прилетали кузены родителей, дядьки, тётки, бабули и дедули, прародители и даже прапрабабка моего отца. Я не удивился бы, если бы узнал, что она застала доисторический период, который заканчивался изобретением амниотических капсул. Кажется, до капсул простуду лечили какими-то травками, а безумие — лоботомией.

Одной из часто обсуждаемых тем на этих родственных посиделках были инъекции молодости. И, конечно же, способы получения биологического материала для этих уколов. Когда я впервые услышал об этих полезных препаратах, то решил посмотреть, из чего они изготавливаются.

Для сохранения упругости кожи элейские девы на пятнадцатом столетии жизни начинают активно колоть в кожу очищенный секрет заушной железы катрицы белоголовой. В справочнике имелась голограмма этого насекомого. Выглядело оно отвратительно: гладкое, склизкое туловище, покрытое редкими волосками. Шея отсутствовала, на белой голове располагались глаза в виде рожек, у самого основания головы — уши, за ними — небольшие шишковидные наросты — те самые железы. И всё это природное творение было снабжено тремя парами склизких ножек. В общем, дрянь редкостная.

Но, пожалуй, от желания идти путём многочисленных родственников, то есть посвятить бесконечную жизнь медицине, меня окончательно отвратил другой случай…

Как-то, придя из исходной школы, я сразу направился в кухню — утром личный гувернёр шепнул, что повара будут готовить варенье из лепестков иуваньи. М — м–м — м…вкуснятина! Обожаю! Нежный, чуть сладкий, пряный вкус немного горчил, а в конце оставлял после себя лёгкую приятную кислинку. Именно это разнообразие вкусов и ощущений привлекало меня в иуваренье. Пикантным обстоятельством служило то, что лепестки иуваньи можно было использовать только один раз в году — в первые три дня зимы. После этого они становились жесткими и теряли большую часть вкусовых свойств. Так что повара стремились успеть сделать заготовки варенья, которое служило основой для приготовления компотов, разнообразных соусов и десертов, а также начинкой для выпечки.

Путь на кухню лежал через главную столовую нашего владения. Бросив сумку со школьным планшетом и спортивной формой в холле, я ринулся в вотчину поваров. Мы с сестрой обожали период заготовок! В это время во владении стоял аромат разнообразных фруктов, ягод, овощей, специй, сахарозы, мёда. Эти ароматы проникали везде: в спальни хозяев, гостевые покои, столовые, ванные комнаты и даже в бальные залы, несмотря на то, что полы этих помещений натирали специфическими, довольно душистыми восками — для уменьшения силы трения и способствования лёгкости движения пар в танце.