— Ну и ладно, — пожал я плечами. — В управу я не вернусь, и закрыть меня на пожизненное у вас все равно не получится. Скорее всего, меня убьют. Ты же сама говорила, что за мою голову дают три миллиона рублей. Каковы мои шансы дожить до утра?

— Если сдашься, то проживешь еще сколько-то.

— Ага, пока в СИЗО не удавят, — я поморщился. — Хватит меня агитировать. Есть ещё одна вещь, с которой мне надо разобраться, пока я жив. И для этого мне нужно остаться на свободе. Князь. Он легенда, но он не в себе. Бредит идеей бессмертия. Мне придётся его убить. А для этого мне нужно какое-то время оставаться на свободе. Не уверен, что смогу достать его из тюрьмы.

— И как ты его найдёшь? — спросила она. — Это ещё никому не удавалось. А за ним охотились спецы получше тебя, уж поверь. Причём, все десять лет, с тех пор, как он исчез. По всей России.

— А мне его искать не надо, — ответил я. — Он сам меня найдет. Это ведь я ему нужен. Мне просто нужно быть готовым к этому. Для начала избавиться от этого ебаного блока, который мне поставили у вас в управе. Ты не сможешь его снять?

— Нет, — покачала головой Настя. — Для этого специальное оборудование нужно.

Она замолчала, а я уставился в экран. Новости закончились, разговор пошел о спорте. Ну да, сейчас ведь летние олимпийские игры. Интересно, как оно было раньше? Люди соревновались, кто какой допинг придумает, чтобы не спалиться при этом на тестах?

Сейчас все проще и одновременно веселее, на олимпийских играх соревнуются не спортсмены, а корпорации. Потому что с тех как, как в две тысячи сороковом году в состязаниях разрешили использовать импланты… Причем ведь исключительно чтобы не допустить дискриминации, иначе что ж это получается, обычные люди могут всадить в себя полцентнера железа, а спортсменам приходится обходиться исключительно своим обычным телом?

А ещё олимпийские игры — отличная площадка для рекламы. То, что подходит для спортивных состязаний, может сгодиться и для быта, и для военных целей. После определенных доработок, конечно. Например «руки-базуки», по типу тех, что носил я, в первый раз были продемонстрированы именно на Олимпиаде. Правда это было полтора десятка моделей назад, и с тех пор они изменились до неузнаваемости.

А Россия выступает под нейтральным флагом. В очередной раз. Не любит нас олимпийский комитет, есть тут что-то расистское по отношению к русским. Но ведь если дискриминация касается белых, то обвинить кого-то в ней уже не получится.

Хотя вроде как олимпийские игры придумали для сплочения народов и преодоления конфликтов между странами. «О, спорт, ты — мир», и все такое.

— Я тебе не верю, — сказала Настя, отвлекая меня от очередного негра-легкоатлета, стоявшего на верхней ступени пьедестала.

— Ты могла бы легко вызвать подкрепление, — сказал я. — Доступ к сети у тебя есть, его никак не отключить. Но ты до сих пор этого не сделала. Почему?

— Я, — протянула она. — Я не знаю.

И потупила взгляд. Да уж, как она выбралась в старшие офицеры вообще? Наверное, отличница, закончила университет при МВД. Потом несколько лет педантичной службы, ночевки на работе, а дальше…

Интересно, есть у нее вообще семья? Муж, дети, да хоть бы и собака. Как у нее с сексом, имеется постоянный партнер или было всего несколько случайных связей, да и то в последний раз это было еще в университете.

Да уж, не в ту степь меня занесло.

— Потому что в глубине души ты понимаешь, что я прав, — ответил я. — Ты можешь не одобрять мой образ жизни, но его не одобрит никто, я — один из самых последних маргиналов в этом городе, и последнее, что у меня осталось от цивилов — это новомосковская регистрация. Руки у меня в крови по плечи, причем, знаешь, она уже настолько въелась в кожу, что ее не отмыть. Я и не ищу твоего одобрения.

— А чего ты от меня хочешь?

— Да ничего, — ответил я. — Считай, что просто хотелось выговориться. Я тебя отпущу, прямо сейчас. Да.

Я взял со стола выкидной ножик, который позабыл кто-то из постояльцев, несколькими махами надрезал тряпки, которыми я привязал девушку к стулу, разорвал их.

— Все, — сказал я. — Ты свободна. Пистолет твой на столе лежит, я его не брал. Можешь идти.

Девушка наклонилась, сидя на стуле, и принялась растирать ноги там, где были импровизированные веревки. Ее плотная грудь уперлась в ткань форменной рубашки, и я заметил, что на ней самый обычный белый лифчик, без всякого кружева. Да уж, вот она действительно строгость.

Красивые рыжие волосы девушки расплескались по плечам.

— А зачем ты вообще меня сюда притащил? — не разгибаясь, спросила она. — Почему не бросил на улице?

— Ты даже навигатор не открывала, не смотрела, где мы? — вопросом на вопрос ответил я. — Посмотри. Представляешь, что бы с тобой сделали на улице? Могу предположить, но уверен, ты даже слышать этого не хочешь.

— Как благородно, — она выпрямилась, развернулась и двинулась к столику, на котором действительно лежал ее пистолет.

Взяла его, проверила магазин, патронник, а потом… Убрала в кобуру на поясе.

Я не был до конца уверен, что она не попытается меня снова арестовать. И только теперь расслабился. С вероятностью в восемьдесят процентов, я бы смог ее убить, но делать этого мне совершенно не хотелось.

— Спасибо, — сказала она. — Знаешь, я ни на йоту тебе не верю. Но, пожалуй, отпущу. Напишу в рапорте, что ты отвёз меня… Ну, скажем, в центральный парк. И оставил там. Только больше не попадайся, ты убил полицейского, и живым тебя брать уже не станут.

— Спасибо и тебе, — ответил я.

Девушка двинулась к двери, когда в нее постучали. Она остановилась и с недоумением посмотрела на меня.

— Кто такие? — спросил я.

— Обслуживание номеров, — ответили мне.

Чего, блядь? Какое еще нахуй обслуживание в этом клоповнике?

Я поднялся с продавленного матраса, вытащил из-за пояса пистолет, скинул предохранитель и сделал несколько шагов к окну.

— Вы откроете? — спросили снаружи. — Нам убраться надо.

— Пошли на фиг отсюда, не до вас сейчас, — сказал я.

Выглянул из-за занавески, и увидел троих парней, заряженных имплантами и покрытых татуировкой с головы до ног. Очень похоже на бандитов из Квартала.

Я про обслуживание они, очевидно, спрашивали только чтобы убедиться, что я действительно тут, в номере.

Опасность! Немедленно укройтесь!

Отреагировав на сигнал интерфейса, я бросился вперед, сбивая Настю на землю. Она не успела отреагировать, и я лег на нее сверху, на секунду мы оказались лицом к лицу, при желании я мог бы даже поцеловать ее.

Если бы мне было, конечно, до того.

Потому что стекло со звоном рассыпалось в раме, а секунду спустя в помещение ворвался свинцовый шквал. Телевизор упал со стены и разбился, его осколки разлетелись во все стороны, словно шрапнель.

Палили прямо через дверь, и через окно, длинными очередями. Так делают либо непрофессионалы, либо когда очень боятся своей цели.

Приятно знать, что меня боятся.

Черт, а ведь я сегодня не только впервые убил полицейского, но и впервые полежал на целом майоре. Причем очень симпатичной женщине.

Да, ну и глупые же мысли лезут иногда в голову.

Стрельба прекратилась так же резко, как и началась. Пули больше не рвали грязную занавеску, не дырявили дверное полотно. На мгновение наступила абсолютная тишина, но даже круглому дураку было ясно, что это всего лишь временное затишье. Глаз бури, так сказать.

Я перекатился в сторону, заставив придавленную Анастасию пискнуть, навел ствол пистолета в дверную створку, и как раз вовремя, потому что секунду спустя она распахнулась. Внутрь ворвался парень, вооруженный пистолетом-пулеметом, но не успел он прицелиться в меня, как я трижды спустил курок.

Два раза в грудь, а третий — в голову. Как учили на занятиях по тактике. Остановить, а потом убить. Еще полгода назад у меня такого не получилось бы, но сейчас, после всей той крови, которую мне пришлось пролить, после всех передряг, в которых я побывал…