— Таааак…– Он сурово свел брови. — Рассказывай…

Причем его это «рассказывай» прозвучало с такой интонацией, будто я не проступок совершил, а сразу глобальный апокалипсис организовал.

— Николай Николаевич, ну, чего Вы сразу…

— Сразу⁈ Я не сразу, Алексей! Я удивительное терпение проявляю. Можно сказать, терпение, которое мне вообще никак не свойственно. Что ты натворил? Ну⁈

— Как бы сказать…– Я потер лоб. — Сержант государственной безопасности Молодечный. Знаете такого?

— Так…И? Знаю. — Лицо Клячина стало немного растерянным.

Видимо, эту фамилию он точно не ожидал услышать. Мы уже отъехали от Школы и двигались по дороге, которая петляла между деревьев. Поэтому чекисту приходилось смотреть вперед, чтоб не взерачится в какую-нибудь осинку или берёзку.

— В общем…я его вчера чуть не задушил во время драки. То есть не совсем драки. Это был, так сказать, учебный поединок. И я не хотел. Душить, конечно, не хотел. Но мне надо было выиграть. Нам Панасыч велел драться. То есть товарищ Шипко.

Клячин молчал. Молчал и с каменным лицом смотрел вперед. Похоже, всё-таки зря я начал каяться. Хотя, с другой стороны, все равно Николай Николаевич узнал бы. От того же воспитателя. Лучше я сам расскажу. Тем более, в моем исполнении это сейчас выглядит так, будто пацан делов натворил и переживает. А я, как бы реально переживаю, но совсем не за то, о чем способен подумать Клячин. Однако, несомненно, лучше в этой ситуации выглядеть чуть глуповатым, чуть растерянным парнем. Да и вообще… Гораздо удобнее, если Николай Николаевич будет меня недооценивать.

— Понимаете, нам сказали, можно любые приемы и любую хитрость использовать. А Молодечный этот… Он же специалист. Борьбой занимается…

Я не успел договорить. Заткнулся на полуслове, с изумлением наблюдая, как светлеет лицо старшего лейтенанта госбезопасности. А потом он вообще захохотал. Громко. Прямо даже заржал, как конь. При этом хлопал ладонями по рулю и едва не подпрыгивал на месте.

— Молодечного! Николая! Ой, не могу! Ой, мля… Вот это анекдот. Ой, держите меня, сил нет! Аха-хах! Вот тебе и Молодечный! Пацан какой-то его…Как сопляка! А гонору, гонору то сколько было! Я! Да я! Да мне! Ох и Реутов, сукин сын! Ох и порадовал. Аха-хах!

— Ну… Похоже, хотя бы за это ругать никто не будет… — Высказался я сухо, разглядывая Клячина, который от смеха буквально давился слюной.

Просто, если честно, стало, конечно, спокойнее. Раз Клячин так отреагировал, значит, и Бекетов нормально отнесется. Все равно, учитывая, что оба они не скрывают перед руководством школы своей заинтересованности в персоне Реутова, скорее всего, один черт им донесут.

Но в то же время, в глубине души возилась легкая обида. Чекист смеялся над тем, что Молодечного какой-то сопляк уделал. То есть, для Клячина это — просто нелепый прикол. Вот с одной стороны, получается, меня вроде похвалили. А с другой — обосрали.

— Да ладно, не бзди Алексей… — Николай Николаевич, наконец, успокоился и стал говорить нормально, не «хрюкая» после каждого слова своим «аха-хах». — За Молодечного — отдельное спасибо. Только, конечно, кичиться этим среди товарищей не надо. Так-то ты старшего по званию мордой в дерьмо ткнул. А это не есть хорошо. К тому же, преподавателя. Но… Исключительно между нами… По-свойски… Горжусь!

Клячин одной рукой потрепал меня по плечу.

— А теперь давай… В подробностях. В деталях. Можешь даже в красках и лицах. Я не против. Потом у меня к тебе тоже одна беседа имеется. Не такая приятная.

— Алексей… Тебе предстоит серьезное дело. Пожалуй, самое важное и ответственное в твоей жизни. Ты стал слушателем Школы Особого Назначения. Это не только честь, это — большой груз в хорошем смысле. Нужно максимально вникать во все. Что будет через год, не знаем ни ты, ни я. Однако, как бы ни сложилось дальше, пойми, ситуация сейчас очень тяжелая. Многого не могу тебе сказать. Не имею права. Но…На вас возлагается большая надежда. Понимаешь? А ты продолжаешь вести себя, как беспризорник без ума и фантазии. Хотя… Нет. С фантазией у тебя все как раз отлично.

Николай Николаевич снова хохотнул и покачал головой. Однако тут же снова вернулся к поучительному тону, сделав серьёзную физиономию.

— Порадовал с Молодечным. Да. Но вот насчёт остального… Ты давай, прекращай. Помни, зачем тебя определили в Школу.

Клячин оторвался от дороги и посмотрел на меня. Внимательно, со значением. Я тоже пялился на старшего лейтенанта госбезопасности в оба глаза. Аж зарябило, как таращился. Причем пялился, словно дурак. Точнее, чувствовал себя дураком.

Когда Николай Николаевич сказал, что есть серьёзный разговор, я морально настроился на беседу о прошлом Реутова. Потому что в моей голове после таких его слов картинка сложилась. Решил, Леонид все же признался, что узнал во мне того пацана, который бывал в кафе с отцом. И теперь Клячин начнет меня пытать. Образно выражаясь, конечно. Хотя…Чем черт не шутит…Может, и буквально.

До Бекетова еще поди доорись. Он пока далеко. А вот Клячин — близко. Клячин — на расстоянии вытянутой руки.

Поэтому я максимально долго рассказывал Николаю Николаевичу о ситуации с Молодечным. Про бутылку тоже вспомнил. Потом про парней, с которыми сейчас живу в одной спальне. Про Эмму Самуиловну. Короче про все, что могло оттянуть обещанный чекистом неприятный разговор до того момента, как мы окажемся где-то поблизости от Бекетова. Уж тому-то точно я нужен. Пока не понимаю, зачем именно, но наверняка он во мне сильно заинтересован. В обиду не даст. По крайней мере, на сегодняшний момент.

Да просто шли бы они на хрен, честное слово! Между собой разобраться не могут. Клячин явно служит на благо старшего майора госбезопасности. Причем, служит не один год. По их общению видно. Кроме того, если он вообще знает о существовании Витцке, а внезапное появление Леонида это подтверждает, значит, десять лет назад Николай Николаевич был либо замешан в данном деле, либо косвенно принимал участие. В любом другом случае осведомлённость Клячина выглядит странно. Да, он сотрудник НКВД. Но думаю, вряд ли старые дела можно спокойно брать и читать, как книжки в библиотеке.

Однако при всем этом, старший лейтенант госбезопасности очевидно за спиной Бекетова что-то мутит. И тут, на секундочку, не мешает вспомнить, какие нынче времена. В том плане, что будь ты хоть трижды майром НКВД, хоть старшим майором, хоть наркомом, это вообще не убережёт тебя от пули в затылок. Даже наоборот. Чем выше звание, тем больше шанс оказаться у стенки. Достаточно вспомнить судьбу высших чинов данной организации.

А я вообще не имею ни малейшего желания раскорячиться между двух жерновов. Хотя…Если честно…Клячин мне как-то посимпатичнее будет. Бекетову я вообще не особо верю. История, в которой он принимает такое активное участие, по мне — весьма странная.

В любом случае, я ожидал от Клячина вопросов, связанных с прошлым, а никак не поучительную речь о будущем. Тем более, к примеру, в отличие от чекиста, точно знаю, насколько тяжёлые времена грядут. Тут я его быстрее просветить могу. Так просветить, что он охренеет. Правда, и я потом охренею, когда мне руки начнут выкручивать, с целью выяснить, откуда у семнадцатилетнего пацана такие сведения. Поэтому в моей ситуации поговорка про молчание, которое золото, подходит просто идеально.

— Ты меня понял, Алексей? — Повторил Николай Николаевич и снова покосился в мою сторону строгим взглядом.

Я моргнул. Два раза. Соображая, что ответить. А потом от души, искренне сказал:

— Конечно, понимаю. Ответственность, все дела. Будем стараться, товарищ старший лейтенант государственной безопасности.

— Да… — Клячин удовлетворенно кивнул. — Поэтому тебе надо думать о своём долге, а не о личных амбициях. С Цыганковым этим… На хер он тебе был нужен? Дурак же от рождения. Фартовый, но дурак. Нет, Игорь Иванович вопрос решит. Не сомневайся. Но в твоем поведении много недопустимого. Ты давай, бросай это дело, еще раз говорю. Нам с тобой много дел предстоит. Я в тебя верю, Алексей. Большие надежды возлагаю. Думаю, через годик, другой будешь где-нибудь среди буржуев на страже Родины стоять. В Берлине, например…