— Делу учиться хочу, — упрямо набычился Иванов. — А не плясать под вашу с сержантом дудку. Прием покажи, тогда я заниматься буду. А просто так прыгать мне ни в одно место не уперлось.

— Интересная выходит штука… — Я сжал кулак, примеряясь, как лучше всечь Рыскаку. Показательно всечь. Тут слова будут малоэффективны.

Ситуацию спас, как ни странно, Корчагин. Он подошел к Иванову, а затем сходу, без предупреждения, отвесил ему жесткую оплеуху.

— Ещё раз вякнешь, ноги переломаю, — Таким же спокойным тоном пообещал Матвей Рысаку. — У нас тут команда нарисовалась. Ясно? Так что язык в жопу засунь и вместе с товарищами работай.

— Ой, млять… — Степан почесал затылок. — Уже и шуткануть нельзя… Ну… Давай, Реутов, что там? Как Бернес, говоришь…

Он оглянулся на Марка, а потом, приготовившись, встал в нужное положение.

— Ну, что, Реутов…Неплохо. Неплохо, едрит твою налево. Не ожидал, если честно. Удивил ты меня, в рот те ноги.

Эту все сказал мне довольный Шипко, когда мы шли на завтрак. Кстати, шли почему-то позже обычного времени. Видимо, на этот раз сначала решили накормить получекистов. Они — нежные, ранимые, наверное. Им нужнее.

— Жрать охота…Сильно…– Гундел Подкидыш, как обычно, недовольный всем вокруг. — Мы, между прочим, тут все утро пашем. Семь потов сошло. Еле ноги волочу.

— Не слышу, Разин⁈ Возмущение какое-то? Есть вопросы⁈ — Тут же отреагировал Панасыч.

— Нету вопросов…– Подкидыш насупился и отвернулся в сторону, чуть не сбив при этом Корчагина, который шел впереди. — С Вами, товарищ сержант государственной безопасности после вопросов можно и на голодняка́ остаться…

— Верно говоришь, Разин. Молодец, умнеешь на глазах. — Шипко усмехнулся, а потом снова переключился на меня.

Мы шли в главный корпус уже привычным строем, друг за другом. Сержант госбезопасности топал как раз на одном уровне со мной.

— Ну, и как, Реутов, не передумал? Сложности, может, какие-то возникли? Продолжишь заниматься с товарищами?

— Никак нет, не передумал. Готов продолжать. — Отчитался я, попутно для себя отметив, что уточняющих вопросов от Шипко не последовало.

Значит, как и предполагал, он за нами наблюдал, без контроля не решился оставить. Или хотел оценить, насколько серьезно я отнесусь к порученному делу. Причем наблюдал Панасыч так, что мы его даже не заметили. Я специально периодически оглядывался по сторонам, дабы проверить, не притаился ли где-нибудь в кустах наш воспитатель.

— Товарищ сержант государственной безопасности, скажите, а нас скоро переведут в главный корпус? Переведут же?

Я задал вопрос не просто так, конечно. Хотелось понимания, через какой промежуток времени закончится спокойная жизнь. Барак, который изначально был воспринят мной с негативом, сейчас, наоборот, казался весьма приятным местом. Никого лишнего, только свои. А после «переезда» соседями станут всякие личности, наподобие Цыганкова. Уверен, среди получекистов еще найдутся мудаки. Мы ведь для них — шпана уличная, ворьё и гопники, которые попали в эту школу по случайному стечению обстоятельств. В принципе, если бы решить вопрос с душем, я совсем не против остаться в бараке.

— Скоро…– Расстроил меня Шипко. — Очень скоро, Реутов. Могу признать, ваша притирка к друг другу и погружение в учебный процесс идут лучше, чем ожидалось. Кстати…Черти!

Панасыч через плечо оглянулся на остальных. Мы с ним шли в голове колоны.

— Радостная для вас новость. — Сообщил воспитатель детдомовцам. — Завтра у нас — помывочный день. Банька. Натретесь до скрипа и блеска. А то от некоторых уже слегка попахивает. Отлынивает кое-кто от уличных обливаний водой. А дело это, между прочим не только нужное, но и полезное.

— Ого! — Подкидыш засмеялся. — Вот это действительно отличная новость. Эх…Попаримся…Сто лет не был в бане…

Пацаны радостно принялись обсуждать предстоящее мероприятие. Я один промолчал. У меня баня теперь, благодаря Клячину, ассоциировалась не с самыми приятными воспоминаниями. А еще вдруг именно в этот момент вспомнились две ситуации, которые возникли утром. С Лёнькой и с Ивановым. Почему именно сейчас? Понятия не имею.

Вопрос насчет крысы оставался открытым. Так ведь я и не узнал, кто напел чекистам про Зайцева. Кто сунул нож в мою постель? Ни хрена не узнал. А надо бы. Если человек один раз пытался насрать, несомненно гадили конкретно мне, то и второй будет, и третий. Нет никаких гарантий, что при следующей попытке он снова облажается. Конечно, история с Зайцевым изначально была глупая. Проверяется все легко, но тем не менее, некоторые напряги имели место. Если, к примеру, я бы провёл время не в обществе Бекетова? Короче, смысл в том, что расслабляться нельзя. А я этот момент почему-то похерил. Очень зря…

В общем, за завтраком мысль о поиске стукача начала в моей голове укореняться. Я пытался проанализировать пацанов, сидевших рядом, чтоб понять, кто из них мог быть той самой крысой.

Во время сегодняшних занятий на дыбы встали только Старшой и Рысак. Первый — ожидаемо. Он ведь понимает прекрасно, если бы не я, быть Лёньке лидером. Второй — неожиданно. Иванов с первого дня нашего пребывания в школе был самым тихим, самым незаметным. И вдруг — попытка бунта. Если у Старшого реально есть основания, Степан — непонятно, чем руководствовался. Подкидыш, Бернес и Корчагин вели себя вполне адекватно. Им все нравилось. Но с другой стороны, слишком открытый негатив, направленный в мою сторону — тоже ни черта не доказательство вины. По идее, крысеныш наоборот должен демонстрировать максимально хорошее отношение.

— Остаёмся здесь, в столовой. Посуду за собой убрать и снова занять места. — Распорядился вдруг Шипко после завтрака, чем, надо признаться, сильно нас удивил.

— Не понял…А нас что, по второму кругу кормить будут? — Заржал Подкидыш. — Это мы не против, это очень даже хорошо…Пожрать мы завсегда радые.

— Ты, Разин, всё-таки когда-нибудь дотрепешься языком своим. — Прикрикнул Шипко на Ваньку. Правда, без злости, больше для порядка.

— Ни в коем разе, товарищ сержант государственной безопасности. Всех переживу. — Снова засмеялся Ванька.

— Так…– Продолжал удивлять нас Панасыч. Он, кстати, даже не стал цепляться к словам Подкидыша. — А теперь давайте-ка, раздвиньте столы. Чтоб за каждым сидели двое. На расстоянии.

Мы, пребывая в легком недоумении, выполнили распоряжение сержанта госбезопасности. Причем, даже Подкидыш примолк. Шипко вел себя странно, а всякие странности в данном месте могут иметь не самые лучшие последствия. Тем более, нас, по идее, сегодня снова ждала Эмма Самуиловна. Почему вдруг планы поменялись, непонятно.

— Все. Сидите. — Заявил Панасыч, когда мы, наконец, распределили столы и устроились по местам. А потом вообще вышел из столовой.

— Какая-то херня…– Уверенно высказался Подкидыш.

— Да хватит тебе. — Бернес поёрзал на стуле. — Просто, наверное, что-то новое нам приготовили.

Не успел Марк договорить, как в помещение вплыло это самое «новое».

Детдомовцы замерли, открыв рты. Я, кстати, тоже замер и тоже с открытым ртом. Если Шипко хотел устроить эффект неожиданности, то у него просто охренительно это получилось.

В столовой появилась девушка…или женщина…нет, скорее все-таки девушка. Назвать ее женщиной отчего-то не поворачивался язык. Слишком примитивно звучало данное определение по отношению к незнакомке.

Особа была необыкновенно хороша. Фантастически хороша. Сказочно. Это — первое. Хороша, причем, естественной, природной, магически притягательной красотой. Тоненькая, миниатюрная, воздушная фея. Она не просто шла. Она реально плыла. Ее светлые, слегка волнистые волосы были собраны в косу, которую незнакомка закрутила тугим пучком на затылке. Несколько кудряшек падали на виски, отчего она выглядела совсем молоденькой. Юбка ниже колена и легкая блузка со строгими рукавами, которые заканчивались широкими манжетами, придавали ей вид настоящей школьной учительницы. Но только той, которая, наверное, является сексуальной фантазией всех старшеклассников. Этакий чистый, непорочный ангелочек, внутри которого неизвестно что творится на самом деле.