— Подъем! — Заорал я, попутно сам выбравшись из постели.

Мой голос такого волшебного эффекта, как голос Шипко, точно не имел. Ни одна сволочь даже головы не подняла.

— Эй, вы чего⁈ Совсем обнаглели? — Я подскочил к Лёньке, к Подкидышу. Ноль эмоций. Даже Бернес, едва оторвав башку от подушки, посмотрел на меня мутным взглядом, буркнул что-то себе под нос, а затем благополучно завалился обратно.

— Ну, блин… Ладно… Ладно, раздолбаи. Устрою вам сейчас…– Прошептал я исключительно для успокоения своей души.

Прошептал, потому что расхожие в современном времени выражения здесь никто бы не понял. А я очень хотел высказаться, дабы снять часть стресса.

Потом посмотрел на вполне себе спокойно спящие тела детдомовцев и не долго думая принял решение — надо брать пример со старшего товарища, а именно с сержанта государственной безопасности Шипко. Человек он, может, со странностями, но его странности имеют быстрый положительный результат. Соответственно, отправился на улицу и… Правильно! Набрал полное ведро ледяной воды.

— Подъем, курсанты! — Заорал я, едва переступил порог комнаты, и прямо сходу плеснул воды, куда придётся. По роковому стечению обстоятельств пришлось в основном на Подкидыша. Видимо, карма у него такая.

— Товарищ сержант государственной безопасности! Вы чего⁈ Я же вот! — Ванька вскочил с постели в одну секунду.

Лицо у него было обиженное. Даже, можно сказать, оскорбленное. Глаза при этом упорно лезли на лоб, потому что бедолага пытался понять, какого черта происходит. Он точно знал, ни черта плохого сделать не успел, а тут ледяной душ опять.

Увидев меня вместо Панасыча, Подкидыш в первые секунды открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на сушу.

— Реутов! С ума сошёл⁈ Я тебе щас это ведро, едрить твою налево… Куда-нибудь надену.

— Значит так… — Я обвел детдомовцев суровым взглядом. Благо, было у кого поучиться. — С сегодняшнего дня будить вас и проводить физкультпросвещение во всех его видах буду я. Как вы понимаете, решение это не мое, но так было приказано старшим по званию, соответственно, никакие отговорки не принимаются. Это понятно?

— Понятно, — пробурчал мокрый Подкидыш. — Только почему на меня опять? Нашли крайнего…

— А ты храпел громче всех, — отмазался я, а затем командирским отдал очередной приказ. — Выходим! Строимся! На зарядку!

— Выйдем и построимся, — Подкидыш подошел к своей постели, встряхнул одеяло, а потом попытался развесить его на грядушке, чтобы оно хотя бы немного просохло за время пробежки. — Чего обливаться сразу? Главное, можно ведь по-человечески… Тоже мне, товарищ называется…

Остальные пацаны принялись молча сползать с кроватей. Правда поглядывали они в мою сторону с опаской. Ведро стояло рядом и совершенно не было никаких гарантий, что мне снова не попадет вожжа под хвост.

Подкидыш быстренько переоделся и пристроился в хвост очереди детдомовцев, которая двигалась к выходу. Если честно, я опасался какого-то массового возмущения в свой адрес. Дескать, я не Шипко, чтобы командовать. Но нет… Коллектив достаточно быстро признал моё право отдавать приказы и никто даже не попытался выступить против.

Только Лёнька остановился рядом, посмотрел внимательно, а потом с кривой усмешкой на лице негромко сказал.

— Ну как тебе, Алёша, в роли начальника-то? Удобно? Не жмет костюмчик?

— Если честно, не очень, — Пожал я небрежно плечами. Будто не заметил подтекста. — Но кто-то же должен. Тем более, если получена команда.

— Странно только, почему она именно тобой получена, — сощурился Старшо́й.

Хочешь об этом поговорить? — с вызовом ответил я. — Видимо, мою кандидатуру Панасыч счел более подходящей. Или мне надо было на команду Шипко положить с прибором? Аааа… Нет! Наверное я должен был спросить твоего разрешения… Согласовать… Ну, тут, Лёня, не обессудь. Я тебе сейчас страшную тайну открою. Ты мне — товарищ, а не командир. Если имеется какое-то недовольство, так не вопрос. И ты, и я знаем, для решения подобных разногласий достаточно выйти на улицу, завернуть за угол, чтоб никто из чекистов этого не увидел, и все. Разберемся, кто чего стоит.

Последние слова я произнес немного громче и с нажимом. Бунт на корабле должен давиться в зародыше. Это золотое правило я ещё в прошлой жизни прекрасно выучил. Бей первым.

— Да ладно, чего ты, — сразу же стушевался Старшой. — Я так, просто…

Он неуклюже потоптался на месте, а затем нехотя двинулся в сторону выхода. Я направился следом, стараясь не улыбаться. Пацаны… Что с них взять…

Зарядка прошла без эксцессов. Все послушно выполняли мои команды — куда бежать и где подтянуться.

А вот уже после этого я решил воспользоваться широким жестом Шипко и начать тренировки по боксу. Воодушевленный первыми педагогическими успехами, был уверен, сейчас быстренько всё покажу, расскажу и у нас будет прям суперкоманда. Наивный… Наивный Леша Реутов… Недооценил своих товарищей совсем…

— Граждане слушатели… — Я поморщился. До чего же глупое слово. Однако исправляться не стал. — Есть отличное предложение. Вы знаете, что в группу Молодечного попали только мы с Бернесом. Но! Самооборона — дело нужное. Как и умение правильно дать в рожу сопернику. Поэтому, с трудом мне удалось получить разрешение у Панасыча, чтоб сделать вас крепче и сильнее. С сегодняшнего дня мы будем самостоятельно заниматься боксом.

— Ого! — Подкидыш заметно оживился. — Вот это — дело говорит товарищ начальник.

— Да какой он нам начальник… — Лёнька раздраженно сплюнул в сторону. Однако тут же на него зашикали остальные пацаны. Им идея пришлась по душе.

Я, испытывая моральное удовлетворение от всего происходящего, радостно потер руки, а затем приступил к процессу создания своей будущей команды.

И вот тут начались трудности. Например, как сейчас с Лёнькой. Мы уже несколько минут тупили со стойкой, которую я упорно пытался от него добиться. Причем, в большей мере тупил именно Старшой. Для него открытием стал тот факт, что я не просто понты кинул, а реально собрался их обучать по уму.

— Лёня! Правша же ты⁈ — Пришлось повторить свой вопрос.

— Ну, да. — Он пожал плечами, мол, очевидно. — Я ведь правой рукой пишу, выходит — правша.

— Ага…Хорошо. Стопу левой ноги поворачиваем на сорок пять градусов Правая нога также на сорок пять. Ноги ставим шире, чтобы не заваливаться вправо или влево. Вот к такой стойке нужно привыкнуть. Правая рука находится у челюсти. Да кулак сожми, е-мое! Чего ты ладошкой рожу прикрываешь, словно девка, честное слово. У тебя кулаки такие, ими можно как кувалдой работать, а ты стесняешься. Сожми, говорю! Плечо опущено, не поднимаем его вверх! Опусти!

Я со всей дури стукнул Леньку по плечу. Он упорно задирал его куда-то к уху, из-за чего сильно напоминал того самого Квазимодо, который недавно вспоминался Эммой Самуиловной. Что интересно, Старшой даже не разозлился за этот удар. Наоборот, послушно постарался выровнять корпус.

— Так… Левая рука находится у виска. Вес тела у нас на правой ноге. В стойке боксер всегда перебирает ногами на месте, просто так не стоим. Всегда находимся в движении… Пархаем, как бабочка. Помнишь, Бернес с Молодечным дрался? Вот так же. Двигайся. Легко. На месте.

Старшо́й энергично запрыгал с ноги на ногу. Активно запрыгал. Он очень старался делать все правильно. По итогу из-за его рвения выходило не совсем то, что нужно. Например, сейчас Лёнька просто скакал, будто обезумевший кенгуру, которого заклинило.

— Так…Ясно. — После нескольких минут наблюдения за Старшим стало понятно, подобными темпами мы далеко не уедем.

Я огляделся по сторонам, соображая, чем и как заменить необходимые для тренировки причиндалы. Нужно учить их с самого начала. С самых азов. Потому что тот же Лёнька — здоровый, крепкий, но двигается неуклюже, тяжело. Прямо слон в посудной лавке. Остальные пацаны в этот момент пока ещё упорно преодолевали трудности подтягивания и отжимания, но уже готовились подключиться к процессу.