— Постарайся не засыпать, Эм.

Моя одежда прилипала к телу из-за пропитавшей ее крови. Я начала ощущать покалывание и боль во всем теле.

У Джексона было ученическое разрешение на вождение — скоро ему исполнится шестнадцать, и он получит права. Может, тогда мы сможем, наконец, покинуть Нибл, подумала я.

— Эмерсон, я люблю тебя. Пожалуйста, не закрывай глаза.

Но я не могла выполнить его просьбу: мне так хотелось помечтать о нас в какой-нибудь другой жизни, где мы могли бы любить друг друга.

В больнице Джекс не отходил от меня ни на секунду. Он не оставил меня даже после того как полицейские и соцработники из службы защиты детей заверили его, что со мной все будет в порядке. У меня было сотрясение мозга, почерневшие и опухшие глаза, разбитая губа, небольшие порезы от пряжки ремня и много синяков, но в остальном все было в порядке. Когда мы узнали, что моего отца арестовали (без особого сопротивления), Джексон немного расслабился, но все равно не ушел. А я и не хотела, чтобы он меня бросал.

В течение двух следующих дней мы стали чем-то вроде сенсации в местных СМИ. Про нас с Джексом написали целую историю в газете. Пятнадцатилетний мальчик спас жизнь своей девушки, пятнадцать миль вез ее в госпиталь, а потом на руках отнес ее израненное тело в неотложку. Нас обоих обхаживали, как только могли. Медсестры носили Джексу еду, обработали его побитую руку и разрешили ему спать в моей палате.

Но наше счастье длилось недолго.

— Тебя отправляют в приемную семью, — сказал он в утро, когда меня выписали.

— Знаю. Они отправят меня в Нью-Клейтон. Это не очень далеко. Мы сможем видеться по выходным, — эта новость опустошила нас обоих, но я хотела, чтобы он знал: мы еще сможем быть вместе. — Ты мой самый лучший друг, — сказала я.

— Я так сильно люблю тебя.

В его взгляде плескалась мольба. Он выглядел неопрятно после двух дней без душа, а из-за постоянного волнения еще и казался куда старше пятнадцати. Длинные каштановые волосы торчали во все стороны, а в глазах полопались сосуды.

— Со мной все будет хорошо. С нами все будет хорошо, и я тоже люблю тебя. Когда ты получишь права, сможешь приезжать и видеться со мной.

Облокотившись о мою больничную койку, он коснулся пальцами моей щеки. Я вздрогнула.

— Поверить не могу, что он сотворил с тобой такое. Почему в этот раз все так получилось?

— Не знаю. Хватит переживать, ладно? У меня все будет отлично… ну, лучше. Всего несколько лет, и мы сможем уехать в Калифорнию. Мы будем жить вместе, пойдем в колледж, и ты допишешь свой роман, и еще мы обязательно заведем кота.

Он рассмеялся.

— Я люблю собак.

— Значит, заведем кота и собаку.

— Клянешься?

— Обещаю тебе, Джексон. Это значит намного больше детских клятв.

— Я заставлю тебя сдержать обещание. Найду тебя и заставлю его сдержать.

— Тебе не придется, — ответила я.

Паула, мой социальный работник, вошла в комнату.

— Привет, Эмерсон. Привет, Джекс. Прежде чем мы уйдем, Эмерсон, тебе нужно будет поговорить с детективом из полицейского управления. Я могу присутствовать там в роли твоего представителя. Им потребуется твоё краткое заявление. Твой отец признал себя виновным, поэтому тебе не придется выдвигать обвинение, но нужно будет дать показания.

— Ладно.

После встречи с сотрудниками полицейского управления мы с Джексом вышли из здания. Его мама ждала его в своей старой машине. Она лишь помахала мне рукой, даже не потрудилась при этом выйти из машины. Мне стало интересно, почему.

— Что с твоей мамой?

— Не знаю. Не волнуйся о ней.

— Что она сказала тебе сегодня утром, когда ты позвонил ей? — он покачал головой. — Скажи мне, Джексон, прошу тебя.

Он вздохнул.

— Она волновалась, что участие в этой заварухе с твоим отцом доставит мне неприятности — подвергнет опасности поступление в колледж и все такое. Ты же знаешь, как она рассчитывает, что я позабочусь о ней, верно? — он закатил глаза.

— Ты совершил героический поступок. Пожалуйста, не позволяй ей заставлять тебя чувствовать себя плохо из-за этого. Ты мой герой.

Он протянул ко мне руку и провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Думаю, это ты герой, Эм. Ты такая сильная… бесстрашная.

— Я ужасная трусиха. Помнишь, как ты нашел в сарае жуткого огромного коричневого паука?

— Ты права. Ты ужасная трусиха, но лишь когда речь заходит о пауках.

Паула подъехала на своей машине и подождала, пока мы с Джексом попрощаемся.

— Я безмерно благодарна, что ты есть в моей жизни, Джексон. Ты спасаешь меня снова и снова.

Он улыбнулся, в его глазах стояли слезы.

— Быть без тебя на этой дурацкой пыльной дороге — отстой.

— А ты повторяй себе, что это ненадолго.

— Ты будешь звонить мне каждый день, да?

— Я постараюсь. Это всего лишь Нью-Клейтон. Не так уж далеко. Как думаешь, она разрешит тебе брать машину, когда ты получишь права?

Он оглянулся на Лейлу.

— Давай уже, Джекс, мне надо на работу! — заорала она.

— Скорее всего, нет. Боже, Эм, я просто в ярости, потому что не хочу оставлять тебя.

— Не нервничай, ладно? Мы что-нибудь придумаем. Может, Паула сможет помочь. Ты ей нравишься.

Я провела ладонью по его щеке. В его прекрасных, любящих глазах читалась боль.

— Я люблю тебя, Джексон, а ты любишь меня. Это все, что имеет значение.

Он кивнул, а затем наклонился и прижался своими губами к моим. Закрыв глаза, я почувствовала слезы на своей щеке, а потом он ушел. Прямо перед тем, как его мать рванула с парковки, он посмотрел на меня сквозь пассажирское стекло, поцеловал свою руку и помахал мне. Я сделала то же самое.

Я закрыла книгу и глубоко вздохнула. Пока все написанное Джейсом было правдой. Невероятно, но он уловил каждый момент той роковой ночи, вплоть до моих сложных чувств. Было только несколько тонких отличий. Мой отец являлся скорее неряшливым пьяницей, нежели злобным, и «Алко-монстром» называл его Джейс, а не я. Мой отец был небрежным в словах и позволял себе много оскорблений, но он редко применял физическое насилие, за исключением нескольких случаев, когда совсем терял контроль. Но ничего подобного той последней ночи, когда я жила под его крышей.

Та ночь изменила всю мою жизнь и стала главной причиной, почему я отказывалась вспоминать прошлое. Тем не менее, сколько бы раз мне не приходилось обсуждать это на сеансах психотерапии, я всегда путалась и терялась в собственных чувствах и воспоминаниях. Я никогда не задумывалась, как Джейс воспринял те события, насколько глубоко они его затронули. Но, очевидно, затронули, и очень. Интересно, было ли написание этих строк чем-то вроде терапии для него?

Лейла, которую на самом деле звали Лизой, совершенно точно являлась героиновой наркоманкой, хотя в книге ее зависимость была смягчена. Пытался ли Джейс защитить ее, глядя на факты сквозь пальцы? Она старалась обеспечить своих сыновей, но к тому времени, как они стали подростками, она прочно села на иглу. Ее руки были покрыты следами от уколов, и большую часть денег она тратила на наркотики. Было много неприятных персонажей в доме Джейса и в его жизни — и можно только догадываться, что они там делали.

Читать произведение Джейса — все равно что читать книгу, которую я написала бы сама, если бы послушалась совета Кары и принялась за мемуары. Странный это был опыт. Как будто мои воспоминания ожили, наполненные всеми сенсорными деталями. Каждая страница переносила меня обратно в то уродливое место в Огайо, где мы с Джейсом застряли на все наше детство.

И тем не менее, сам факт, что он прописал это все за меня, вызывал во мне злость, а вовсе не благодарность. Я все перелистывала книгу к первым страницам в поисках посвящения, но его так и не было. Он собирался протащить меня по моим болезненным воспоминаниям, украл мою историю и даже не подумал посвятить мне эту чертову книгу.