— Да пусть власти соберут хоть целый полк, это же не шутки — шестнадцать тонн золота! И вообще, если полковник Кудасов такой великий стратег — пусть тогда сам решает. Но известить полковника о встрече с «сочинцами» нужно обязательно, и как можно быстрее!
— Егор Сергеевич, вы человек знающий, военный. Вот и поезжайте утром в Тимофеево, под предлогом поиска поджигателей. Переговорите с Кудасовым и вместе разработайте стратегию. У меня от этих дел уже голова кругом…
— Андрей Иванович, вы сами наняли меня охранять усадьбу. Теперь в любую минуту «сочинцы» могут переиграть и ворваться, чтобы забрать шкатулку силой…
— Ваша правда. И мне нельзя выезжать, если за усадьбой следят — они заподозрят неладное…
— Тогда отправьте записку полковнику Кудасову через станового. Самохвалова они точно не перехватят…
— Хорошо. Наверняка так и сделаю.
Утром я написал записку и уже хотел послать Тихона к становому, когда в усадьбу неожиданно нагрянул капитан-исправник Нагайцев.
— Добрый день, Андрей Иванович!
Капитан вошел во двор, поздоровался за руку со мной и ротмистром.
— Самохвалов рассказал о поджоге на заводе. Вы действительно подозреваете, что поджигателей нанял помещик Гарин? Расскажите, из-за чего между вами начался конфликт.
Я задумался.
— Гарин однажды заявился и попросил продать земли на займищах. Я отказал. На балу в Тимофеево он увидел меня с помещицей Поповой и приревновал. Когда Гарин вернулся домой, он сразу отправил крестьян перекрыть ерик на займища.
— Интересно…– удивился капитан.– У вас тут разворачиваются прямо шекспировские драмы…
— Я прогнал крестьян, а когда приехал к Гарину в поместье выяснить отношения — он натравил на меня двух дуболомов, которых мы с Герасимом слегка проучили. Но Гарин на этом не успокоился. На следующую ночь он прислал мужика поджечь дом в Новореченском. К счастью, сельчане поймали поджигателя и слегка полечили дубинами…
— Это отвратительно. Но насколько я слышал, помещик Гарин в целом человек положительный…
— Ага. Добрейший души…– рассмеялся я.
— А этот поджигатель, которого вы тогда поймали… он сможет дать показания на своего помещика?
— Тогда Гарин точно убьет его.
— Вы прямо из своего соседа сделали настоящее чудовище…
— Он и есть чудовище. Маньяк и пироман.
— Давайте сделаем так. Если уговорите поджигателя официально дать показания, мы попробуем привлечь Гарина. Кто знает — может он и вправду нанял тех, кто орудовал на вашем заводе…
— Господи! Да тут к гадалке не ходи… Молодчики из Тимофеево. Возраст двадцать-двадцать пять. Двоих мы видели в лицо. Я уже подробно рассказывал обо всем Самохвалову…
— Самохвалов, как у нас в участке говорят, дней на пять ушел в туман…
— Не понимаю, зачем держать на службе алкоголика…
— Напрасно вы так… у каждого человека есть слабости. Самохвалов — участник Балканского похода. Он слегка контуженный. Когда не пьет — отличный служака и профессионал. Между прочим, Еремей Глебович Самохвалов не меньше дюжины отъявленных душегубов на каторгу отправил и голову под пули не раз подставлял… так что мы иногда закрываем глаза на его мелкий грешок…
Капитан задумался:
— Если эти молодчики из Тимофеево, попробуем отыскать. Я узнаю у своих осведомителей…
— Если найдете, прижмите их как следует — они наверняка выдадут заказчика. У одного из поджигателей огнестрельная рана. Он в больнице или на домашнем лечении… Мы сможем опознать их на очной ставке, видели почти вблизи. Кстати, господин капитан, есть еще одно важное дельце…
Я рассказал Нагайцеву о встрече с «сочинцами» в лесу.
— Черт возьми, Андрей Иванович… с этого и надо было начинать! Это же дело государственной важности! Значит все же объявились в наших краях, голубчики… Я немедленно доложу полковнику Кудасову. Они точно представились Офицерами Чести?
— Сказали что бывшие офицеры, не согласные с существующим строем. Заявляли о свержении монархии и все в таком роде… Угрожали, запугивали. Сказали, если не отдам шкатулку завтра вечером — устроят в усадьбе настоящую бойню…
— Подлецы…– вздохнул капитан.– Хорошо, сейчас же я немедленно еду к полковнику. Делом о поджоге мы тоже будем заниматься, так что не волнуйтесь, господин Никитин, и пока никаких шагов самостоятельно не предпринимайте…
Нагайцев вскоре уехал, теперь оставалось только ждать, что решит хитроумный столичный полковник.
Когда я поднялся в спальню, нашел на столе записку.
' Андрей Иванович, иногда трудно сказать вслух то, что стерпит бумага. Я думала о вчерашнем разговоре на реке, о вашем признание, и поняла, что тоже люблю вас всем сердцем. Люблю с тех самых пор, как только вы появились в усадьбе. Мне, простой крепостной девке, запрещено даже мечтать о любви к дворянину. Я иногда вижу во сне ваше красивое лицо, ваши сильные руки и твердый решительный взгляд, от которого мне становится жарко. Вы моя единственная радость и утешение на всем белом свете… Я готова быть с вами, пойти и в огонь, и в воду, хоть на самый край земли… ваша А.'
Я знал, что Аглая тоже меня любит. Теперь уже не имело смысла тянуть со свадьбой. Я вбежал на кухню, где она стряпала. Аглая виновато взглянула на меня и отвела глаза. Я подошел ближе, крепко обнял ее и прижал к себе.Теперь она уже не отводила взгляд. Смотрела прямо и решительно.
— Андрей Иванович…
— Просто Андрей…– я нежно поправил ее мягкую челку.– Скажи только одно, девочка моя, пойдешь за меня?
— Пойду, Андрюшенька…
Я прикоснулся губами к ее губам. На этот раз она не отталкивала, мы долго целовались, и я никак не мог оторваться от сладких медовых губ Аглаи, пока не услышал громкие крики во дворе. Тогда только слегка отстранился и взглянул в окно, увидев разъяренного Прохора Петровича.
— Андрюша, завтрак в беседку нести?
— Неси, Аглаша, пойду пока узнаю, что за крики…
Оказалось, приказчик разносил Тихона.
— Андрей Иванович, нужно срочно в Алексеево выезжать, а эта размазня животом мается, так и бегает в отхожее место. В селе нас еще две подводы ждут…
Я вспомнил, что сегодня собирались отправлять повозки за досками и шатрами.
— Езжайте, Прохор Петрович. Покупайте все что нужно… Возьмите Герасима. Он и погрузить поможет.
— Так вы же на завод собирались?
— Сам поеду на бричке, чай не царь, а всего лишь помещик…
Приказчик усмехнулся:
— Никак, Андрей Иванович, не привыкну к вашему тонкому столичному юмору…
Через час я появился на заводе. Петр Гриднев рано утром отправился в Дубовский Посад, за новыми формами для станков. Сегодня командовал рабочими бригадир Степан Кручин.
Мужики снова начали заготовку дров в лесу. Завод пока простаивал, но я надеялся дней через шесть снова запуститься.
Я распорядился, чтобы завод теперь охраняли по двое. На холме поручил построить сторожевую вышку, чтобы все подходы и дороги охранник видел издалека. Рабочие разбирали обугленные останки навесов, убирали золу и стаскивали весь хлам в кучу, расчищали места под новые шатры и навесы. Чинили и выправляли станки. Наводили порядок после пожара и разрушений.
— Андрей Иванович,– спросил бригадир.– Что с охранником Кузьминым делать, который нападение прошляпил? Накажем или выгоним?
— Наказывать не будем. Как немного подлечится — переведи его на заготовку дров или в копатели. Степан, подбери в охрану молодых шустрых парней, чтобы хорошо умели стрелять.
— Хорошо. Сделаем, барин…
Я вернулся в усадьбу только поздно вечером и после ужина решил поговорить с приказчиком. Постучался и вошел в комнату. Прохор Петрович сидел за столом и пытался починить отлетевшую крышку на карманных часах.
— Да бросьте, Прохор Петрович, купите новые…– улыбнулся я.
— Так жалко. Это еще ваша тетушка, Екатерина Семеновна, дарила. Как раз на сорокалетие…
— Прохор Петрович, я поговорить с вами хотел.
Приказчик тут же отложил часы и серьезно взглянул на меня.
— Вы Аглае родственник по матери или по отцу?
