23 мая. 10 часов утра. Аня с утра на огороде, пропалывает, поливает, рассаживает. Для нее с приходом весеннего тепла наступают горячие деньки. На огороде она проводит больше времени, чем в доме, если, конечно, не считать ночного сна. Я бы так не смог. А для нее всё, что она сажает и выращивает, это живые существа, к которым она относится, как к детям. Она разговаривает с ними, гладит их. Только что не целует.

— Ваня! Ой! Знаешь, что сейчас было. Полю я морковку. Это у самой задней ограды. Что такое? Такой хруст, как будто собака кость грызет. Заглянула через ограду, никакой собаки нет. А все равно хрустит. Что это такое может быть, не пойму.

— Ну, может быть, дальше где-то была собака в кустах, а ты ее не заметила.

— Да никакой собаки, я тебе говорю, нет. И хруст откуда-то из-под земли идет.

Ладно. Иду в огород. Аня постоянно говорит. Прошу ее замолчать. Прислушиваюсь. Хм. И в самом деле, что-то хрустит. Иду за огород. Осматриваю заросли травы и кустарников. Никакой собаки и вообще ничего живого там нет. А хруст идет снизу из-под земли. Просто тайны мадридского двора. Что же там может хрустеть? Или кто? Крот завелся и грызет какой-нибудь корень? Ну, а кто еще может быть? Конечно, крот. Успокаиваю Аню. Жизни-то она везде. Не только на земле.

24 мая. 10 часов 30 минут. Ну, что там еще? Кто-то что-то грызет? Иду на огород. Грызет. И что же он там может грызть целые сутки. Так! Так! Что же это за грызун?

— А знаешь, что я сделаю…

Я иду в гараж и беру ручной бур.

— И что это будет? — спрашивает Аня.

— Скоро узнаешь. Сейчас расставлю все точки над и.

Кручу бур. Земля здесь не твердая. Вворачиваю бур почти на метр. Хруст не прекращается. Даже, кажется, становится громче. Значит, я на верном пути. В полуметре еще вворачиваю бур. И еще одну дыру в центр земли.

Сейчас я тебя выкурю, грызун проклятый! Накипятил ведро воды. Аня смотрит удивленно.

— Ты чего?

— Выживать буду твоего грызуна. Сейчас выскочит как ошпаренный.

Правильней нужно было бы сказать без «как». Лью кипяток в дыры. Хруст не прекращается. Тишина. Потом… это кошмар! Визг, как будто там под землей сотня крыс. Аня тоже визжит. Да и у меня, наверно, волосы стали дыбом. Аня убегает в дом. Захожу в дом. Она стоит на кухне. Бледная. Губы дрожат.

— Ты что наделал?

— Выжил твоего грызуна.

— Да ты что не понимаешь, что такой маленький крот не может так визжать. Это там какой-то бегемот. Я больше туда не пойду. Я боюсь.

— Разберемся, Анечка!

25 мая. Около 11 часов. Вышел во двор. Аня на огороде. Где-то в центре. Спрашиваю:

- Не хрустит?

- Я туда не подхожу.

Иду смотреть. Тихо. Ямки, куда я вчера лил кипяток, уже затянуло. Сдох вредитель? Или убежал куда-нибудь ошпаренный. Уже хочу идти к Ане, успокоить ее. Но тут вижу, что то место, куда я лил кипяток, медленно колышется. Как будто кто-то большой под землей делает вдох-выдох. Может быть, мне померещилось. Нет! Земля определенно шевелится. Да что же за чертовщина такая? Кто же там может быть? Решил Ане ничего не говорить. Сходил за лопатой.

Земля мягкая, копается легко. Аня наконец поднимает голову и спрашивает:

— Ты что делаешь?

— Нужно же узнать, что там такое.

— Не надо! Прошу тебя!

— А тебе разве не интересно?

— Мне страшно.

— А мне интересно.

Копаю дальше. Получается такая прямоугольная ямка где-то с полметра глубиной. Втыкаю лопату. И тут что-то вроде хрюканья. Кажется, кроты не хрюкают. Что же там такое? Снова втыкаю штык. Хрюканье становится громче и продолжительней. Мне это не нравится.

Кажется, Аня не слышала. Не буду ей пока ничего говорить. Хочу копать дальше. Но тут земля в яме начинает ходить волнами. Что-то большое там внизу шевелится. Теперь и я напуган. Понятно, что это никакой не крот, а что-то большое, что грызет кости или ветки, визжит и хрюкает. Может быть, закопать эту чертову яму. Но ведь это нечто никуда не денется. И неизвестно, что оно выкинет в любой момент. Надо что-то решить.

26 мая. Двенадцать с четвертью. Ночью пришло решение. У нас в селе немало охотников. У них дома есть ружья. Нужно попросить кого-нибудь, чтоб бахнул в эту яму. Не знаю, кто там есть, но вряд ли что-нибудь хорошее, что имеет право на существование. Может быть, это гигантский крот или огромная земляная крыса. Или какой-то зубатый червяк. А потом я уже раскопаю яму и увижу, что же это такое. У меня есть знакомые охотники. Один живет на нашей улице. Он пенсионер-инвалид. Может быть, уже и не охотится. Но ружье-то у него осталось. Я иду к Володе. Так его зовут.

Объясняю. Он смотрит на меня как на сумасшедшего. Как его убедить, что я не бред несу? Зачем мне это всё придумывать? Наконец, соглашается. Идем ко мне во двор. Он несет в чехле свою двустволку. Подходим к яме. Сейчас ничего там не шевелится и не издает никаких звуков.

— Ну, просто бабахни туда и вся! — умоляю я Володю. — Чего тебе стоит?

— Да фигня это всё! — отмахивается он. — Мало ли что там может хрустеть!

— Ну, стрельни, пожалуйста! Ну, что тебе стоит?

Володя вздыхает. Достает ружье.

— Отойди! А то всяко бывает!

Чего он опасается, не знаю. Но отошел. Лишь бы не передумал. Володя опускает ствол в яму. Бабах! Запахло порохом.

— Ё!

Ругается Володя.

— Это что еще?

Я заглядываю в яму. Земля ходит ходуном. А потом этот душераздирающий визг, от которого сердце уходит в пятку и хочется убежать на край земли. Ружье в руках Володи трясется. Он шевелит губами, но ничего не говорит. Аня стоит в другом конце огорода. Она закрыла лицо руками.

— Блин!! Ну, тебя на фиг! — рычит Володя.

Не затолкав ружье в чехол, он чуть ли не бегом рванул со двора.

— Что вы там вытворяете? — кричит Аня с другого конца огорода.

Сюда она уже не подходит. Когда она гневается, то становится некрасивой. Щеки ее краснеют, глаза сужаются. Такой она мне не нравится. Но я никогда не говорил ей об этом. Это ее бы расстроило.

— Зачем вы стреляли? Почему Володя, как ошпаренный, убежал с огорода? Вы что творите, недоумки? Немедленно уходи оттуда! И не вздумай еще что-нибудь выкинуть! А что там?

— Ну…

Я огляделся по сторонам, как будто откуда-то мне могла явиться подсказка. Что же ей сказать?

— Володя выстрелил туда. И там ЭТО завизжало. Он напугался и убежал. Черт знает, что там такое!

— Наделали делов! Не лезь к этой яме! — кричит Аня. — Уйди ты оттуда, ради Бога! И не подходи к этой чертовой яме! Да что же это на нас навязалось? Я, наверно, с ума сойду.

27 мая. 13 часов. Обедаем. В полной тишине. Думаем об одном. Что же за напасть на нас навалилась? Первой не выдерживает Аня.

- Надо позвонить в полицию.

- Аня! Полиция такими делами не занимается. Если был бы какой-нибудь криминал, тогда, конечно. А так отмахнутся. Я думаю, лучше позвонить в МЧС.

- Ну, так звони!

Звоню. Мужской голос. Молодой. Ему надоедает слушать мои объяснения, и он сердито перебивает меня:

— Послушайте, гражданин! Вы решили мне пересказать фильм ужасов?

Не верит. Я начинаю горячиться. Это не есть хорошо. И снова насмешливый голос:

— Гражданин! Вы что-то понюхали или приняли? Извините, у нас очень много работы. Я не могу больше на вас тратить драгоценное время. До свидания!

Я решил, что больше ни к кому не буду обращаться. Самое меньшее, если подумают, что это розыгрыш. А то и могут посчитать сумасшедшим и упрятать в дурку. Честно говоря, что мне не очень хочется проводить дни среди наполеонов и эйнштейнов.

28 мая. 8 часов.

Аня заходит с улицы. Раскраснелась, запыхалась. И с порога зло:

— Я больше не пойду на огород. Пропади оно всё пропадом!

Отдышалась.

— Ты мужик или нет?

— Что опять?

— Там что-то булькает. Понимаешь? Как будто кто-то сидит под водой и пускает пузыри.