Включив телефон, я жду, пока он запустится.

— Черт, мне нужно идти. Извини, но сегодня воскресенье. А в воскресенье у девочек поздний завтрак. Мне нужно попасть в кафе. Подожди, где именно мы находимся? Мне нужно выяснить как добраться до станции, — я мечусь по комнате в поисках своих вещей, но потом вспоминаю, что оставила одежду в ванной. Я направляюсь туда и не захлопываю дверь, прежде чем снять футболку Зака и надеть свои джинсы. Пока я поправляю лифчик, я смотрю в зеркало и вижу отражение Зака. Он всё ещё сидит на кровати и смотрит прямо на меня, то есть, на мою грудь.

Медленно поднимая голову, он встречает мой взгляд в зеркале и, прочистив горло, говорит:

— Я отвезу тебя, ты не успеешь на этот чертов поезд, — он встает с кровати и не спеша, да, не спеша, идет в ванную. Обхватив меня за талию, он шепчет мне на ухо: — хотя, если ты предпочитаешь остаться здесь, в постели, я могу сделать так, что Сара не сможет тебя найти.

Я кладу руки на его грудь, когда поворачиваюсь к нему. На его твердую грудь, которая заставляет меня проводить теми же руками вверх и вниз по выступам его пресса, исследуя все впадины и изгибы, по которым так и хочется провести языком.

— Как бы мне ни хотелось остаться здесь и снова прыгнуть к тебе в постель, — я делаю секундную паузу, когда он стонет, — я не из тех друзей, которые нарушают планы, а тем более давние традиции.

Глядя вниз на мою грудь, он снова стонет.

— Хорошо, но тебе нужно прикрыть эти прелести, пока я не поглотил их. Как только я начну, остановиться будет невозможно.

Он отступает назад и выходит из ванной. Смотреть на то, как он уходит от меня в одних черных боксерах — зрелище, которое я не скоро забуду. Я смотрю на его загорелую, скульптурную спину с такими рельефными мышцами, что любой подумал бы, что этот мужчина высечен из камня. Затем его задница. Как только мои глаза добрались до этого совершенства, я наконец-то поняла поговорку о заднице, от которой может отскочить четвертак, потому что, черт возьми. Я все еще смотрю на его удаляющуюся фигуру, когда он заходит в то, что должно быть гардеробом. Он оглядывается на меня через плечо и ухмыляется. Этот ублюдок знал, что я его разглядываю. Я чувствую, как румянец ползет вверх по моей шее.

Надев топ, я достаю из сумки расческу для волос и принимаюсь за работу по уничтожению птичьего гнезда, засевшего в моих волосах. Зак стоит в дверях, и мне кажется, что из моего открытого рта текут слюни. Одетый в пару выцветших джинсов, черную хенли с длинным рукавом и черные ботинки, он — секс на палочке.

— Как так получается, что ты тратишь две минуты на то, чтобы одеться, а выглядишь как модель с обложки GQ с января по декабрь? — спрашиваю я, не ожидая ответа, возвращаясь к распутыванию птичьего гнезда.

— Приятно знать, что тебе нравится то, что ты видишь, — ухмыляется он, его глаза следуют по моему телу, вниз по спине, останавливаясь на моей попке, — ты уверена, что этот бранч должен быть только для девочек?

Я киваю головой.

— Да. Тебе будет скучно до смерти, мы только и делаем, что едим, пьем мимозу, говорим о мальчиках, одежде и обуви.

Он сужает на меня глаза.

— Ты говоришь о мальчиках? И сколько же мальчиков тебе придется обсуждать на бранче на этой неделе, солнышко? — я смотрю на его серьезное лицо в зеркале. Он ревнует? Это просто смешно, если это так.

Решив немного поиграть на этом, я морщу лицо.

— У меня нет мальчиков, о которых можно было бы поговорить, — я делаю паузу, задумавшись на мгновение, — о, подожди, был один парень. О, и еще тот адвокат, которого встретила в поезде несколько дней назад, — я продолжаю изображать задумчивое лицо.

Челюсть Зака сжимается еще сильнее.

— Я думаю, нам нужно кое-что прояснить, солнышко, ты не так давно меня знаешь, поэтому сделаю тебе эту уступку. Но одну вещь ты должна знать: я не делюсь, — он медленно произносит три слова "я не делюсь".

Я моргаю, глядя на него.

— Хорошо, тогда я не буду просить у тебя глоток твоего кофе сегодня утром, — прекрасно понимая, что он имел в виду совсем другое.

— Возможно, я не очень ясно выразился, позволь мне попробовать еще раз, — повернув меня лицом к себе, Зак наклоняет мой подбородок, пока наши глаза не встречаются, прежде чем он говорит, — я поделюсь с тобой чем угодно, но чем не поделюсь ни при каких обстоятельствах, так это тобой, — его взгляд такой интенсивный, искренний. Я думаю, что он действительно имеет в виду то, что говорит. Во всяком случае, он заставляет меня поверить в это.

— Ладно, слушай, я не знаю, что это такое, — говорю я, указывая, между нами обоими, — но если ты не хочешь делиться, то и я не буду. Так что, где бы ни была ваша маленькая черная записная книжка с именами женщин, мистер GQ, — говорю я приторно-сладким голосом, прежде чем добавить, — сделай нам обоим одолжение и потеряй её сейчас же, иначе у тебя может появиться еще больше трупов для захоронения.

— Где, черт возьми, ты была всю мою жизнь, солнышко? Возможно, ты не знаешь, что это такое: я и ты. Но это нормально, потому что главное, что знаю я: это то, что у нас всегда есть завтра, вместе, — он очень легко целует мои губы, прежде чем отойти, — заканчивай собираться, я планирую проверить Эллу, прежде чем мы отправимся в путь.

Зак заезжает на парковку перед кафе, я открываю дверь, но он хватает меня за руку.

— Подожди здесь, — говорит он, перед тем как выпрыгнуть и обойти машину спереди. Он открывает мою дверь, но прежде чем выпустить меня, говорит: — ты всегда должна ждать, пока я открою твою дверь, солнышко.

Неужели он думает, что мы живем в девятнадцатом веке?

— Зак, это мило, правда, но я знаю, как открывать двери, и мне не нужно, чтобы кто-то делал всё за меня. Я забочусь о себе с пяти лет, даже сама открываю себе двери.

Его лицо напрягается, когда он протягивает мне руку, и как только моя рука оказывается в его, он помогает мне выйти.

— Мы вернемся к этому утверждению, когда у нас будет больше времени.

Я не замечаю, что Зак всё ещё держит меня за руку и ведет в кафе, пока не вижу столик с Сарой, Холли и Рейли. Все они смотрят на нас с Заком выпученными глазами. Остановившись, я дергаю Зака за руку, чтобы оттащить его назад, он поворачивается и смотрит на меня.

— Зак, ты не можешь врываться на девичий бранч. Я видела тебя голым, и тебе определенно не хватает тех частей, которые делают тебя девушкой. Кроме того, я уверена, что ты не гей, хотя, ты достаточно красив, чтобы стать им, если бы захотел.

Зак смеется.

— Уверяю тебя, я не гей, и, если ты хочешь, с радостью докажу тебе это в любом месте и в любое время. Я не планирую оставаться, просто хотел проводить тебя к твоему столику, чтобы убедиться, что ты доберешься. Но вернусь, чтобы забрать тебя. Я записал свой номер в твой телефон, позвони мне, когда будешь готова уйти, пожалуйста.

Ну вот и всё, думаю, я сделаю всё, что он захочет, если он добавит "пожалуйста" в конце просьбы.

— Я позвоню тебе, обещаю. Спасибо, — он целует меня так, как будто никто не видит, и, честно говоря, я теряюсь в тот момент, когда его губы встречаются с моими, и даже не могу сказать, где мы находимся в этот миг. Когда он целует меня, я забочусь только об одном: как сделать так, чтобы он целовал меня вечно?

Не успеваю я опомниться, как Зак отстраняется от поцелуя.

— Скоро увидимся, солнышко. Повеселись со своими друзьями, — он одаривает меня ухмылкой, от которой плавятся трусики, и уходит. Я остаюсь стоять посреди кафе, глядя ему вслед и пытаясь понять, почему чувствую себя так, словно часть меня ушла вместе с ним.

Если я думала, что мои подруги будут достаточно добры, чтобы не упоминать тот факт, что они только что наблюдали за одним из лучших поцелуев в моей жизни, то я сильно ошибалась. Как только я села, то поставила себя на линию огня. Все три моих лучших подруги говорят одновременно, в основном обращаясь ко мне, а не друг к другу.