Шумаков со своей девушкой остаются стоять на улице. Она обнимает его, улыбается, что-то говорит, а потом лезет с поцелуем.

Шумаков не отталкивает, припадает к ее губам. Уверена, что засовывает свой язык в ее рот.

В моих глазах застывают слезы. Хочу спрятаться, отвернуться, чтобы не видеть, но не успеваю.

Потому что Шумаков целует свою девушку, а пялится в этот момент на меня.

По коже ползут мурашки. Он целует ее, а сам без зазрения совести смотрит мне в глаза. Каким же беспринципным козлом нужно быть, чтобы проворачивать такое?

Хотя, судя по последним событиям ночи, мы явно друг друга стоим.

Отворачиваюсь.

Хватит на них пялиться. Я не мазохистка.

Крепче обнимаю себя за плечи и смотрю в затонированное окно. Жду, когда Шумаков с Кариной нацелуются и уже сядут в машину. Нервы в этот момент ни к черту. Меня одолевает злость, которую я никак не могу обуздать. Стараюсь изо всех сил сидеть смирно. Покорно ждать, когда кончится эта пытка, но с каждой секундой становится все труднее. Дышать, видеть, да просто жить труднее. За что он так со мной?

Это точно карма. Вселенская ответочка за то, что осмелилась лезть к чужому парню. Хотя, с другой стороны, он и сам был несильно против.

Почему? Почему он не оттолкнул? Это для него в порядке вещей? Он изменяет Карине?

Конечно изменяет! Вряд ли я такая особенная. Чушь же…

Слышу шорох. Это Карина шелестит своей черной ветровкой «Прада» и забирается в машину. Как только оказывается на сиденье, поворачивается ко мне.

Пассажирская дверь, которую я не закрыла, хлопает. Вздрагиваю, понимая, что это Шумаков ее закрыл. Пытаюсь рассмотреть его через тонировку, пока Карина с печальным видом интересуется, как я себя чувствую.

– Отвратительно, – выплевываю слова, которые звучат грубее, чем следует.

Карина поджимает губы, кивает и отворачивается.

– Прости, – тут же иду на попятную. – Голова просто раскалывается. Прости.

Шумаковская девушка кивает, как бы делая мне одолжение, чтобы принять извинения, и, как только Мот садится в машину, практически повисает на его правом плече.

Уверена, что вести машину, когда кто-то вот так к тебе прилип, неудобно, но Шумаков ее не отталкивает, даже недовольства не выражает.

Затравленно рассматриваю эту сладкую парочку. Мне чертовски больно.

Скидываю туфли и подтягиваю колени к груди. Карина всю дорогу что-то говорит Шумакову, а он улыбается. Вижу его улыбку в зеркало, когда мы проезжаем под фонарями, и кричать хочу.

Зачем я вообще к нему полезла? Страдала бы себе как раньше, тихо, за закрытой дверью, так, чтобы никто и знать не знал. А теперь что?

Я же ему в любви призналась. Дура. Наивная, тупоголовая дура!

– Вадя, мы подъезжаем.

Голос Мота врывается в сознание вихрем. Он звонит моему брату. Говорит с моим братом, а за окном уже виднеется наш двор.

Старая, как и еще десятки здесь, пятиэтажка. Обычный спальник прошлых лет, каких и по сей день сотни по стране.

– Боже, – Карина морщит нос, – никогда в таких местах не была, – бормочет, думая, что тихо, но я слышу. И если честно, еще паршивее от этого становится.

Такой яркий контраст. Она и я.

Ее отец – бизнесмен, Карина всегда жила в достатке. Мой – хирург от Бога, только после смерти мамы совсем сдал. Пьет, иногда запоями. На работе держится лишь за счет прошлых заслуг и благодаря дяде Лёше. Отцу Мота. Семь лет назад папа просто вытащил мать Матвея с того света. После того случая дядя Лёша, можно сказать, взял над нами шефство.

Несмотря на то, что Мот учился в той же школе, что и я, дружит с моим братом, он все равно остается человеком из другого мира. Увы, ему всегда будет ближе кто-то вроде Карины, а не меня.

– Приехали.

Мот притормаживает напротив моего подъезда. Брат уже ждет, стоит у лавки. Делает последнюю затяжку, выбрасывает сигарету в урну и направляется к нам.

– Надеюсь, мы тут ненадолго? – шепчет Карина.

Тебя сюда вообще никто не звал! Так и вертится на языке, если честно, но я прячу его за плотно сжатыми зубами. Только скандала сейчас не хватало.

Дергаю ручку на двери, но она не поддается до момента, пока не звучит щелчок. Тут же вылетаю на улицу. Мне срочно нужно домой. Срочно!

– Здорово, – брат жмет руку Моту, который тоже вышел на улицу. – Спасибо.

Шумаков кивает. Молча, на него это не похоже.

– Все нормально? – снова Вадя.

– В полнейшем.

Брату он не говорит, что я вусмерть пьяна. Не шутит. Не подкалывает.

– Буду должен.

– Херней не страдай. – Мот едва заметно улыбается, но, как по мне, выглядит все равно напряженным. Бросает на меня слегка задумчивый взгляд, бегло проходится им от макушки до пяток, а потом снова поворачивается к Ваде. Кивает, пожимает ему руку уже в знак прощания и садится в машину.

Наблюдаю за тем, как черный «Ягуар» уезжает в ночь, и только теперь, наверное, и выдыхаю.

– Как отметили? – брат закидывает руку мне на плечо, чуть согнув ее в локте.

– Терпимо. Спать хочу. Пошли уже домой.

– Погнали.

– Ты чего такой грязный? – Только в подъезде, под тусклым светом лампочки понимаю, что Вадина серая футболка в пятнах и воняет от него машинным маслом каким-то. – От тебя воняет. Жутко.

Брат ржет и специально прижимает меня к себе поближе.

– Ну Вадя, фу, блин. Ты где был?

– В сервисе задержался. Тачку пригнали, а там работы на неделю. Я поэтому Мота и попросил тебя забрать. Не вырваться было. Сейчас пару часов посплю и обратно поеду.

– Капец. А платят-то хоть хорошо?

– Двойной тариф. За срочность.

– Супер, – вытягиваю большой палец вверх. – Я завтра отдыхаю, а потом буду искать подработку на лето.

– Ищи лучше что-нибудь у нас на районе.

– Помню-помню. Потому что тебя тут все знают, – посмеиваюсь, толкая входную дверь. – Если выгорит, пойду обратно к Арату в кафе официанткой. Он хорошо платит.

– Норм будет, да. Он нормальный мужик.

Киваю. Свет в прихожей не включаю. Мелкие уже спят, поэтому мы с братом крадемся каждый в свою комнату.

Ему, в отличие от меня, везет больше. Они с Максом вдвоем живут, у меня же Ира и Нина.

Аккуратно пробираюсь на кровать, стаскиваю с себя платье, забывая, что трусов на мне нет. Как назло, именно в этот момент включается ночник.

– Ирка! – шиплю на нее, прикрывая себя платьем.

– А ты чего без трусов? – сестра зевает и потирает глаза.

– Ничего, – бубню, перемещаясь к шкафу. Быстро натягиваю за дверкой шифоньера трусы с котятами и футболку.

– А где ты была?

– Нигде. Спи уже.

– Расскажи.

– Отстань.

Жить в комнате с четырнадцатилетним подростком – сущий ад. Она считает себя уже очень взрослой и постоянно норовит поболтать со мной о моей личной жизни. К счастью, шестилетняя Нина этим не страдает, а еще так крепко спит, что ее пушечным залпом фиг разбудишь.

– Выключай свет! – Забираюсь под одеяло.

Слышу только, как Ирка с громким вздохом щелкает выключателем. Сама к тому времени уже плотно закрыла глаза. Состояние – словно я в открытом космосе. Никакой гравитации. Даже ухватиться не за что.

Нервы до предела оголены.

Вечер был ужасным. Самым ужасным в моей жизни.

Только вот почему я засыпаю с улыбкой, раз за разом детально прокручивая наши с Шумаковым поцелуи…

***

Разнять близнецов, словесная перепалка которых с легкостью может перейти в рукоприкладство, пожарить на всех яичницу, помочь Нине заплести косу – это те неменяющиеся дела, с которых начинается каждое мое утро.

– Алёна, скажи ему, что он козел! – Ира хватает со стола ложку и запускает ее в Макса.

– Ха, сама дура. Дура! Влюбилась в этого дрища Пухова! – Максим кривляется и вертит у себя в руках розовую тетрадь

– Он украл мой дневник! – верещит Ира.

– Ничего я не крал, он валялся в зале на диване, под подушкой. Надо было лучше прятать, бестолочь.