Хоть и был добрый молодец сиротою круглым, а просто так в Навь забрать его неможно: во Тьме хватятся, непорядок будет. И сотворили тогда вместе план хитрый.

Пришли к ректору семинарии казаки чубатые с дарами щедрыми от именитого сотника. Мол, пан их к себе Хому-философа требует, отходную по дочке его читать. Поупирался добрый молодец для виду, да с казаками на хутор к сотнику и поехал. Два дня добрый пан людей своих двойным вином потчевал. А Хома, ночи напролёт с милою под Луной гуляючи, утром байки страшные сказывал. Мол, панночка зажмурённая по церкви во гробе летает, его, добра молодца, извести желает. А на третью ночь сам Кащей явился, и обоих во Светлу Навь переправил. Жили они здесь долго, счастливо, полон дом детишек завели.

Слушая Басину историю, я потихоньку прозревал: вот оно, оказывается, откуда у гоголевского «Вия» ноги растут! То-то мне всегда окончание этой истории не нравилось. Уж больно несчастного Хому жалко было.

— Выходит, Ваня, и прапрадед твой — личность знаменитая. Историю об его уходе из нашего мира многие с детства знают.

— Ух, ты, расскажи! — Загорелся Дурак.

— Давай в другой раз, хорошо? Спать очень хочется. А до хутора твоего далеко?

— Версты полторы всего, забодай меня петух! Я ж говорил — самую малость не добрели.

— А трактир или двор постоялый там имеется? — Поинтересовался Мидавэль, грызя травинку.

— Угу. Есть целая гостевая хата. Луносвета Светиловна, тётка моя держит. Идём, покажу! — Иван вскочил на ноги, подхватил Басю и быстро зашагал вперёд.

Мы с эльфом и Тавией последовали за ним.

Кривая тропка петляла по дну глубокого, заросшего лесом оврага, а когда вынырнула из него, перед нами раскинулось маленькое глухое селение на десяток дворов.

— И как же именуется сей населённый пункт? — Зашевелилась кошка. — На навьих картах его, кажется, нет.

— Ну, на картах, может, и нет, а так — есть. Вот он, глядите, — Ваня ткнул пальцем в сторону крайнего дома. — Брутовкой прозывается, петух её бодай. Ну, или Брутов Хутор, ежели по-другому.

— Брутов? — Переспросил я. — Так его, выходит, Хома Брут заложил, предок твой.

— Правда, что ли? — Поразился Дурак. — А я-то всё думал, петух бодай, отчего название такое! Спрашивал наших, да всё без толку. Даже самые древние старики того не ведают. А оно вона что… Хома Брут…

В отличие от Зелёной Балки, общего частокола посёлок не имел. Каждый дворик прятался за собственной надёжной оградой. Это придавало Брутовке мрачноватый и не слишком дружелюбный вид. Однако старушки, в столь ранний час восседавшие на лавочках, выглядели опрятными, здоровыми и довольными жизнью. Голопузая малышня весело возилась в густой траве у дороги. Всюду деловито сновали куры, а в маленьком пруду плескались белоснежные жирные утки. Цепные собаки, заслышав чужаков, подняли ­тревожный перелай, и над высокими заборами то тут, то там замелькали любопытствующие физиономии местных жителей. Впрочем, едва завидев топавшего впереди Дурака, они сразу скучнели и прятались.

— Вот, здеся у нас постоялый двор, — важно сообщил Ваня, толкая скрипучую калитку и почёсывая за ушами могучего волкодава, сидящего у конуры. — А там, на холме, — он махнул рукой в сторону, — Там моя кузня, забодай её петух разом с горном и наковальнею. Погодите, проведаю, есть ли свободные места.

Брутовская гостевая хата не шла ни в какое сравнение с роскошным заведением Лося. Обычная приземистая мазанка под камышовой крышей с маленькими слепыми окошками, затянутыми бычьим пузырём. Однако из дверей приятно пахнуло горячим борщом, свежим сеном и выпечкой.

— Да, места есть, — сообщил Дурак, через минуту появляясь на крыльце. — Все комнаты свободны. Мы как, покушаем сначала, а потом отдыхать, или наоборот?

— Наоборот, — ответил эльф. — Ты же всего час назад на привале мясо жевал. И мы вместе с тобой.

— Верно, — Иван почесал лохматый затылок. — Ну, ладно, вы тута отдыхайте, а я додомку сбегаю. Маму проведаю да вещички соберу. Моя хатка напротив, сразу за утиным прудом. Ежели чего, тётушка Луносвета подскажет.

Мы с Мидавэлем прошли в сени, из них свернули в маленький обеденный зал. Белая печь, полки с посудой да сосновый стол с длинными лавками — вот и вся меблировка. Здесь нас и встретила хозяйка заведения — ­низенькая пожилая женщина с добрым, круглым, словно луна, лицом.

— Это про вас, хлопчики, Ванюша говорил? — Спросила она, вытирая руки о вышитый сероватый передник. — Пойдёмте, покажу ваши комнаты.

Ну, комнаты — это сильно сказано. Покинув обеденный зал, мы снова прошли через сени и попали во вторую половину дома, жилую. Кроме широких двухъярусных нар, предназначенных для коллективного отдыха дюжины нетребовательных гостей, здесь имелась и пара коморок повышенной комфортности. От остального помещения их отделяли тонкие дощатые перегородки.

Мне достался узкий чуланчик с половинкой окна, вместивший в себе старую кровать и одинокую табуретку. Вешалку заменяли вбитые в стену гвозди, а вместо двери в проёме висела плотная занавеска из двойной стёганой мешковины. Минимализм во всём. Но до чего же уютно!

Вопреки ожиданиям, кровать оказалась крепкой Осторожно присев, я тут же утонул в неимоверно мягкой пуховой перине. Ощущение такое, словно в облако нырнул. Не удивительно, что заснул почти мгновенно.

…Снова зелёный цветущий луг, снова река и весёлый щебет ­жаворонка в ярком синем небе.

Вскочив, я первым делом бросился к обрыву и глянул вниз, всей душой надеясь увидеть там Олю.

Никого! Только блестит на солнце широкая водная гладь, желтеют кувшинки да темнеет бездонная глубина омута.

Окинув взглядом противоположный берег и опушку леса, огорчённо вздохнул: пусто. Один только жаворонок звенит, как заведённый, радуясь погожему летнему деньку.

— Ну, и где же ты? — Негромко спросил я.

— Здесь, — так же тихо ответила девушка. — Обернись!

Она стояла рядом, по пояс в сочной высокой траве, и ветер развевал её чудесные волосы. Это было так прекрасно, что у меня от восхищения даже дыхание перехватило.

— Оленька, подожди, не исчезай! Ответь мне только на один вопрос: в каком мире ты живёшь? В Нави или Яви?

Девушка задумчиво посмотрела на небо и улыбнулась.

— Это ведь сон, Арсен-царевич. Что бы я сейчас ни ответила, в реальности может оказаться неправдой. Поэтому лучше помолчу. Зачем тебе лишние разочарования?

— Оля, для меня это очень важно! Хочу разыскать тебя там, в реальном мире. Ведь помнишь, тогда, в детстве, я обещал на тебе жениться?

Улыбка медленно исчезла с красивого лица девушки.

— Сеня, прости, если сможешь, — она подошла ко мне вплотную и заглянула в глаза. Её солнечные волосы источали тонкий аромат липового мёда. — Ведь это из-за меня, из-за того глупого детского обещания, тебе никогда не везло с девушками. Слова подчас имеют слишком большую силу. Такую, о которой мы и не подозреваем. Но это уже не важно, — она вдруг резко отстранилась. — Ты свободен. Свободен от своего обещания. Потому что меня… Потому что я…

Олины черты начали расплываться, а голос становился всё тише и тише.

Удар в грудь жестоко вырвал меня из объятий Морфея. Судорожно вдохнув, я открыл глаза и резко сел в постели.

На пол с грохотом сверзилась Бася.

Проклятая кошатина! Она что, вскарабкалась на занавеску и спрыгнула на меня из-под потолка⁈ Ух, как же не люблю подобные кошачьи сюрпризы!..

— Ты что, с ума сошёл? Я же ударилась, — обиженно мяукнула киса, снова влезая на кровать.

Протянув руку, я поймал её за шкирку, легонько встряхнул и грозно прорычал:

— Слушай, кролик недожаренный, сейчас ты без этих своих выкрутасов ответишь на все мои вопросы, иначе я надеру твою пушистую ­задницу! Поняла⁈

— Подчиняюсь грубой силе, — вздохнула киса. — Что ты хочешь узнать?

— Я вчера спросил, что ты знаешь о племяннице… Внучке Муромца, Оле. Ты нагло ушла от ответа, сославшись на усталость и головную боль.