— Всё, хватит допрашивать! — Отрезала вдруг кошка, уходя под бок к эльфу. — Я устала, хочу спать. У меня был тяжёлый день. И это… да, голова болит. Всё, утро вечера мудренее, приятных снов.

Вот так всегда, на самом интересном месте. И как понимать её недовольство?

— Ты что, обиделась, что проспал твою сказку? Ну, извини, кисуля, честное слово, больше такого не повторится! Может, расскажешь ещё что-нибудь? С радостью послушаю.

Но Бася замолчала, отвернулась и до самого утра больше рта не раскрывала.

А я долго ещё ворочался, думая об Оле, Муромском и непредсказуемом кошачьем поведении.

Поднял меня Мидавэль.

— Просыпайся, Сеня! Солнце давно взошло. Пойдём, поглядишь, что с шатром твоим сталось.

— И что такого там могло статься? Подумаешь, палатка сгорела, — пробурчал я, выбираясь наружу.

Чудесное утро! Или уже день?

Полянку заливал яркий солнечный свет, в лесу весело и звонко распевали птички.

С наслаждением потянувшись, я сделал глубокий вдох. В тёплом, влажном после грозы воздухе, витали знойные ароматы сосновой хвои, свежей зелени, дыма и… можжевелового пива.

Пива?.. Интересно, откуда?

— Вот, взгляни, — предложил эльф, когда мы подошли к рухнувшей сосне.

Всё, что осталось от палатки, каремата и спальника, спеклось в чёрный бесформенный комок и теперь плавало в громадной мутноватой луже с сильным пивным запахом.

— Кажется, сбывается моё давнее желание завязать с выпивкой. Только слишком уж радикально. Сперва по почкам дало, теперь вот это всё, — вздохнул я, разглядев обломки тыквенной фляги. — Ну да ладно, с этой потерей уж как-нибудь смиримся.

— С этой-то смиримся, — согласился Мидавэль, — Вот только шатром и флягой наши потери не ограничиваются. Ночью здесь хорошо порезвились какие-то твари. Напугали Тавию, нализались пива, а на закуску слопали все наши харчи, — он показал мне разодранный в клочья мешок из-под продуктовых припасов.

Да уж, посетившая нас нечисть отличилась не только зверской прожорливостью, но и любопытством. В этом я убедился, заметив под дальним кустом свой выпотрошенный рюкзак. Всё его содержимое — посуда, топорик, лопатка и прочие мелочи, валялось рядом, в траве. Не хватало лишь одной вещи.

«Волчьего» ножа.

После демонстрации в избушке Бабы Яги я завернул его в ­газету, засунул на дно рюкзака и так больше ни разу и не достал, для хозяйственных нужд обходясь подаренным привратницей кинжалом. Обрывки бумаги серели сейчас на земле, а сам нож бесследно исчез.

Ну что же, старушка сразу предупредила, что надолго он у меня не задержится. Вот и Черз с ним!

— Что у нас на завтрак? — высунулась из шатра заспанная Бася. — Колбаски бы сейчас. Мне она вчера так понравилась.

— А колбасы нет. Вообще ничего нет, — невесело отозвался эльф. — Могу предложить только холодный пирожок с грибами. Ещё вчера, в харчевне, сунул в карман да съесть позабыл. Устроит?

— Вполне, — усмехнулся я, глядя, как вытянулась кошачья мордашка. — Нам хватит. Сейчас увеличим твой пирожок, подогреем, получится хорошая грибная кулебяка. Заварим чаю и хорошенько перекусим перед дорогой.

— Перекусим… Ты ночью уже перекусил, — ехидно фыркнула ­киса. — Нашёл, что в зубы брать! Вот, любуйся.

Она развернулась и выкатила лапкой из шатра половинки орехового прутика.

Я так и ахнул. Кинулся к жилетке, порылся в её бездонных недрах и извлёк карандаш, целый и невредимый. Выходит, перепутал в темноте и спешке.

— А может… Может, он ещё работает? Ну или склеить попробуем… У меня немножко синей изоленты есть.

— Забудь, эти огрызки никуда не годятся, — категорично заявила кошка. — Магическая сила хранится только в целом предмете. И как же мы теперь, без еды, без колбаски?

— Да никак, — отозвался эльф. — Покинем эту негостеприимную поляну. Поделим пирожок, и в путь. А там либо я ­поохочусь, либо на постоялый двор набредём.

Позавтракав одиноким грибным пирожком, мы быстро свернули лагерь.

После утраты палатки и спальных принадлежностей, весь мой походный скарб, включая рюкзак, свободно уместился в дорожной сумке. А вот сама сумка не помещалась никуда, уж больно объёмная. Если навьючить на спину Тавии, пропадёт место для второго седока.

Вот ведь незадача: и бросить жалко, и везти невозможно.

— Не знаю, что и делать, — поделился я своими переживаниями с Мидавэлем. — Прямо хоть бери и пешком в столицу топай.

— А что, хороший вариант, — загорелся мой спутник. — Погрузим торбы на Тавию, а сами немного прогуляемся. Может, встретим на тракте торговца лошадьми, а может — в город какой завернём. Тогда купим коня и для тебя. Согласен?

Разумеется, я согласился. Тем более, что деньги есть, туго набитый кошель ночных тварей почему-то не прельстил.

Навьючив багаж на лошадку, мы выбрались на Большак и неспешно зашагали на запад, к столице.

Сначала Бася развлекала нас сказками и весёлыми историями, но довольно скоро устала, проголодалась и раскапризничалась. Пришлось брать её на руки и успокаивать.

День незаметно подобрался к полудню и перевалил за него. Как назло, тракт оставался пустынным. Никто нас не обгонял, да и навстречу не попадался. Даже удивительно.

— Кушать хочется, — заныла кошка. — А там точно колбаски не осталось? Совсем-совсем?

— Замолкни, киса, и без тебя тошно, — буркнул я. — Тут от жары не знаешь, куда деваться, а ты всё о еде да о еде…

Погода и впрямь стояла на удивление жаркая и душная. За время моего пребывания в Нави таких дней ещё не было. Кольчуга раскалилась, словно сковородка, пот заливал глаза, и я чувствовал, что попросту таю. Хорошо хоть, свежей воды у нас достаточно: полная фляга-водолейка.

— Может, сделаем привал? — Предложил Мидавэль, заметив моё состояние. — Ты отдохнёшь, а мы с Тавией на охоту слетаем.

Сам он выглядел свежим и отдохнувшим, словно и не отмахал пешком полтора десятка вёрст.

— Давай привал, — я не стал корчить из себя великомученика. — Только сперва отыщем прохладное местечко.

Таковое обнаружилось в стороне от дороги, на краю высыхающего болотца, густо заросшего камышом. Эльф сгрузил поклажу у корней старого дуба, прыгнул в седло и помахал мне рукой.

— Скоро вернусь, только что-нибудь вкусненькое подстрелю!

Лошадь и всадник бесшумно скрылись за деревьями.

— Кушать хочу, — вновь мяукнула Бася, ходя вокруг меня.

— Все кушать хотят. Потерпи, вот Мидя с добычей вернётся, тогда и поедим. А сейчас помолчи, дай отдохнуть.

Собрав в кучу подсыхающую траву и прошлогодние опавшие листья, я накрыл их подаренной купцами тканью и в изнеможении рухнул сверху. Ложе вышло мягким и довольно уютным. Меня тут же стало клонить в сон.

Капризная киса ещё немного походила, побурчала, а потом пристроилась рядом. Минутку или две полежала тихо, затем вдруг вспрыгнула мне на грудь и спросила:

— Сень, ты спишь?

— Засыпаю. Не мешай.

— Сеня, а давно у тебя эта простынка?

— Слушай, кошатина, ты меня уже достала! Если не угомонишься, пущу на кроличью похлёбку! — Рассердился я, сталкивая её на землю.

Мячиком проскакав по траве, Бася благоразумно прыгнула за дерево, и оттуда издевательски мяукнула:

— Мне просто стало интересно, как долго ты спишь на скатерти-самобранке и жалуешься на голод?

До меня не сразу дошёл смысл сказанного.

— Что-что? На чём я сплю?

— На скатерти-самобранке, — повторила кошка.

— Ты уверена?

— Уж волшебный-то предмет я узнаю. Тем более, на ней ярлык имеется, с названием. Видишь, в уголке? Жаль, ночью его не заметила. Не пришлось бы весь день голодать.

Я потянул к себе угол простынки. Там и впрямь телепался ярлычок с вышитой надписью.

— «ССП-100» И что это означает?

— Да всё то же: скатерть-самобранка походная и номер модели, — киса облизнулась. — Может быть, позавтракаем уже?

Стряхнув с ткани приставшие листья, я вновь расстелил её на земле и выжидающе уставился на белую поверхность, покрытую едва заметной вышивкой.