Его вопрос загнал меня в тупик. Никаких инструкций на эту тему Яга мне не давала. Не предупредила, что можно, а чего нельзя рассказывать о себе местному населению.

Да и поверит ли Мидавэль правде? Или за ненормального примет? У нас бы точно сбрендившим посчитали…

Ну да ладно, рискну.

— Как уже говорил, издалека я. А точнее — из другого мира. По долгу службы, так сказать.

По-моему, эльф совершенно не удивился.

— А, это из Тьмы, что ли? Знаю такое, пять лет историю мироздания изучал. Нам профессор Баюн Явью, Правью да атлантами все уши промурлыкал…

— Баюн? Мяндекс Васильевич? — Переспросил я. — Чёрный котяра, пушистый такой и жутко важный?

— Он самый. Историк наш. Что, уже и до вас добрался? Прими мои соболезнования, — покачал головою Мидавэль.

— Да нет, мы с ним уже здесь, в Нави познакомились. Виртуально, через тарелку с яблочком. Он давал мне краткую историческую справку о вашем мире.

— Баюн — и вдруг краткую? Как-то не очень верится. Ему стоит только начать. Увлекается, о времени забывает. А лично я официальную историю недолюбливаю. Слишком там всё гладко и бездоказательно… Ну да ладно, Свет с ним, с Васильичем. Итак, значит, ты прибыл к нам из другого мира. И куда же путь держишь?

— В столицу, в Китеж, на работу устраиваться. Мне вроде как рабочий вызов оформили. Ты, кстати, дорогу не подскажешь? Или хотя бы направление.

Мидавэль задумчиво поглядел по сторонам.

— Здешние места мне незнакомы. Но, кажется, в нескольких милях к северу Столичный Большак пролегает. Я и сам его ищу, так что могу подвезти. Тавия сильная, вынесет двоих. А там, ­глядишь, к торговому каравану или обозу купеческому прибьёшься — и веселее, и ­безопаснее. Согласен?

Разумеется, я с радостью согласился на его предложение. Затем поинтересовался:

— Вот ты говоришь — безопаснее. И Баба Яга меня тоже лесной нечистью и разбойниками пугала. Даже вооружиться заставила. А я уже вторую ночь в лесу провожу, и до сих пор ни с чем страшным не столкнулся. Как думаешь, почему?

— Да потому, что спишь ты крепко и громко, — хохотнул эльф. — Мы с Тавией, когда на полянку приехали, целую дюжину голодных анчуток и шишиг разогнали. На костёр твой со всего леса сбежались. Крутились вокруг шатра, слюни пускали, а близко подойти боялись: уж больно страшно храпишь!

Ого! Выходит, моё желание навсегда остаться здесь, у этого озера, чуть было не исполнилось. Правда, в несколько извращённой форме: лежал бы сейчас где-нибудь под кустиком кучкой обглоданных костей… Бр-р-р! Вот уж не думал, не гадал, что и храп может жизнь спасти.

Кстати, а огонь-то, выходит, нечисть не отпугивает…

— Когда планируешь выдвигаться? — Спросил я, ­переводя разговор в другое, более приятное русло.

— Да ближе к вечеру. Отоспаться нужно. Из-за тёмных тварей мы днём спим, а ночи проводим в пути. Так оно надёжнее. Никто во сне не слопает.

— Отлично. Значит, до вечера можно отдыхать.

Прихватив из палатки каремат и надувную подушку, я развалился на берегу, бездумно глядя на верхушки сосен и белые пушистые облачка в небе. Мидавэль присел неподалёку с необычной сердцевидной лютней в руках. Прислонившись спиной к дереву, он коснулся струн, и полилась тихая, приятная мелодия, показавшаяся мне смутно знакомой.

— Очень красиво! Что играешь?

— Это старинная эльфийская баллада, которой уже много веков. В ней сказывается о прекрасной принцессе эльфов, чьей любви добивался могучий король-человек. Но ни сила, ни власть, ни богатство не прельщали гордую красавицу. Тогда влюблённый монарх выучился играть на лютне и сочинил песнь. Он исполнил её лунной ночью в центре древнего волшебного леса. Сердце прекрасной принцессы дрогнуло. Она вышла к королю, и чудесное белое платье с пышными зелёными рукавами светилось в свете луны. Они провели вместе всю ночь: человек играл, эльфийская дева слушала. А утром расстались и больше никогда не встретились. Могучий король, осознав бренность бытия, передал престол младшему брату и сделался отшельником. До самой смерти сидел он в своём далёком ските. И каждую ночь брал в руки лютню и до утра играл, напевая о прекрасной деве и её лунном платье с зелёными рукавами…

— Классная легенда, — восхитился я. — Знаешь, эта мелодия известна и в нашем мире. Она так и называется — «Зелёные рукава». Я иногда наигрываю её на губной гармошке. Но, послушав тебя, у меня сложилось впечатление, что у нас при исполнении пропускают половину очень важных нот.

— Просто раньше ты никогда не слышал настоящей эльфийской музыки, — улыбнулся Мидавэль. — Без знания магии ни один человеческий музыкант не способен повторить наши мелодии. Радуйся, что до вас они дошли хотя бы в сокращённом виде.

И я начал тихонько радоваться. Радовался часа четыре, пока эльф не разбудил меня и не предложил сворачивать лагерь.

Собрались мы довольно быстро. Когда все вещи были тщательно упакованы и навьючены на широкую спину Тавии, ­Мидавэль ловко запрыгнул в седло и махнул рукой:

— Давай, залезай!

За всю жизнь мне довелось прокатиться верхом всего один раз. Было это в селе, в далёком детстве. Помню, что на коня тогда влез при помощи грубо сколоченной табуретки. Сейчас данного предмета мебели рядом не наблюдалось, да и Тавия была куда выше коренастого сельского тяжеловоза. Ну и как на неё карабкаться? В поисках решения я дважды обошёл лошадку кругом, и, не найдя его, горестно развёл руками.

Добродушно посмеявшись, эльф сжалился надо мной и попросил Тавию опуститься на колени.

Седло оказалось глубоким и мягким. Я устроился за Мидавэлем и удобно, словно на спинку кресла, откинулся на притороченный сзади вещевой мешок.

— Теперь, Сеня, держись. Вперёд, Тави!

Лошадь рывком встала на ноги и, осторожно ступая, пошла между деревьями.

— А ей не тяжело? — Забеспокоился я.

Шутка ли, дополнительный центнер с гаком сверху нагрузили!

— Сейчас на дорогу выберемся, узнаешь, — загадочно ответил мой спутник.

Почувствовав под копытами хорошо утоптанную тропу, Тавия резко ускорилась.

Меня вжало в мешок, в ушах засвистел ветер, а лес по обеим сторонам дороги слился в единую тёмно-зелёную полосу. Поймав лицом несколько встречных жучков-камикадзе, я прикрыл глаза и расслабился, просто получая удовольствие от скорости. Странно, но характерной для верховой езды тряски совершенно не ощущалось. Может, аллюр у Тавии такой, а может — седло магическое. Кажется, мне даже удалось ­задремать. Правда, ненадолго.

— Вот Черз! — Выругался вдруг эльф, осаживая лошадь. — Сень, глянь-ка на это.

Протерев глаза, я выглянул из-за его спины.

Тавия замерла у перекрёстка, в центре которого торчал из земли большой кусок гранита в человеческий рост. На серой поверхности виднелась какая-то надпись.

— Ух ты! Да это же легендарный Камень на Распутье! — Мне удалось выбраться из седла и спрыгнуть на землю, никому ничего не повредив. — Интересно! Давай, пока не стемнело, почитаем, что здесь написано.

— Давай, — согласился Мидавэль. — Нам в любом случае нужно знать, куда двигаться дальше.

Аккуратно счищая щепочкой мох и грязь, я начал читать, по ходу переводя старинный текст с лишними буквами на более привычный язык:

— «Кто прямо пойдёт, богат да женат будет». Ха, просто сказочная перспектива! Мидя, ты жениться хочешь? У тебя есть шикарная возможность.

— Не Мидя, а Мидавэль. У нашего народа не принято сокращать имена, подаренные при рождении. А женитьба — не для меня. Никакие богатства мира не заменят свободы, — категорично заявил эльф. — Читай лучше, что там ещё предлагают.

— «Кто направо пойдёт, сам и жив, и здоров будет, да коня потеряет». Думаю, это тоже не наш путь.

— Правильно думаешь, — согласился Мидавэль. — Тавия не просто лошадь. Она мой друг, и рисковать ею не стану. Посмотри, там ещё варианты есть?

— Сейчас глянем, — я наклонился к последней надписи, уже догадываясь, что именно увижу. — «А кто налево пойдёт, коня сохранит, да жизнь потеряет». Гм… Слушай, может, всё-таки прямо поедем?