— Что ещё за Мефодич?
— Увидишь, — загадочно ответила Яга. — Ты как, сам дойдёшь, али проводить?
— Лучше сам. Надеюсь, не заблужусь.
— Тогда ступай. Завтрак тебе туда поднесу.
Повесив полотенце на шею, я спустился с крыльца и прошёлся по двору, осматриваясь. Из-за темноты и сектанствующих вампиров ночью было как-то не до изучения окрестностей…
На первый взгляд баня в поле зрения не попала. Не попали в него и другие хозяйственные постройки. Кроме избы в огороженном череповником дворе вообще ничего не было, только уже упомянутая будочка, скромная грядка с молодой морковкой да большой замшелый валун, смахивающий на остатки древнего надгробия. Под ногами хрустела сухая хвоя — над костяным частоколом простёр свои сине-зелёные лапы древний ельник. Даже в это солнечное утро он дышал холодом и сыростью.
Я трижды обошёл двор и в недоумении опустился на камень. Лес да лес кругом!
— Ты за избу заверни, там калитка в заборе, — сжалилась надо мною хозяйка, высунувшись из окошка. — Иди по тропинке, она выведет. Только со щеколдой осторожнее! Кусается, зараза!
Ценность этого предупреждения я осознал, когда зубастая, похожая на щучий череп щеколда попыталась коварно цапнуть меня за палец. Промахнулась совсем чуть-чуть: челюсти мёртвой хваткой сомкнулись на часах. Раритетных, «Командирских», с запорожской «Таврией» на циферблате, что достались мне в наследство от дедушки. Я испуганно дёрнул рукой, вырываясь. Чистопольское изделие не пострадало, зато мелкие зубы щеколды раскрошились с неприятным хрустом. Надеюсь, хозяйка не сильно расстроится из-за подпорченного имущества?
В лесу было совсем не жарко. Шагая в густой еловой тени по хорошо утоптанной тропинке, я даже подмёрз. Пришлось плотнее укутаться в банное полотенце, его размеры вполне это позволяли.
Там, в моём мире, сейчас лето в самом разгаре. Здесь же, в Нави, судя по всему, царит поздняя весна. Это подтверждали и радостно звенящие птичьи голоса, среди которых явно выделялись переливчатые соловьиные трели.
Тропа, нещадно петляя между мрачными смолистыми стволами, уводила, казалось бы, в самую чащу. На самом же деле идти пришлось недалеко. Уже через сотню шагов впереди мелькнул просвет, а ветерок донёс ароматы свежего сена, коровьего навоза и горячей бани. Я приободрился и ускорил шаг.
Наконец лес расступился, и тропа упёрлась в приоткрытые ворота. За низеньким забором из горбыля — никаких тебе кольев с черепушками! — притаился уютный сельский дворик. На первый взгляд — вполне обычный: хлев под камышовой крышей, амбар на столбах и дощатый курятник со снующими вокруг цыплятами. У ворот выстроились в ряд шесть громадных собачьих конур, в каждой из которых свободно разместился бы и медведь. Сейчас они пустовали, как и просторный гусятник, усыпанный белоснежным пухом и перьями.
В дальнем конце двора, чуть в стороне от других построек, приткнулась бревенчатая банька, рядом — дровник, стол с двумя лавками и колодец. Над высокой каменной трубой призывно клубился дымок.
Сбросив одежду в маленьком предбаннике, я подхватил полотенце и смело нырнул в душную парную.
Внутри было хорошо натоплено, приятно пахло нагретым деревом и запаренным дубовым веником.
— Ну чё, парку поддать? — Прохрипел вдруг из тёмного угла чей-то потусторонний голос.
— М-можно и поддать, — вздрогнув от неожиданности, согласился я. — А вы, наверное, Мефодич?
— Да, мы — Мехводич. Банник мы тутошний.
Из-за каменки показался низенький, мне по пояс, голый старичок с пышной седой бородой до колен. В руках он держал деревянное ведёрко и крошечный резной черпачок.
— Щас всё сделаем в лучшем виде, — пробормотал он, от души плюхая воду на раскалённую печку.
Зашипело. Температура в парной резко подскочила.
— Ну, как? — Хитро глянул на меня банник.
— Ух, неплохо, — признал я, набрасывая на голову полотенце. — Градусов восемьдесят. А ещё можно?
— Можно, — старичок снова окропил каменку водой. — А не изжаришься, добрый молодец?
— С чего бы? — Удивился я. — Не так тут и жарко. Вот у коллеги, в его бане на колёсах, до ста двадцати раскочегаривали — это да! Казалось, усы при выдохе загорятся. И ничего, живой.
— Мдя, — Мефодич, кажется, огорчился.
— Кстати, вам Яга лукошко передала. Там оно, в предбаннике, на лавке стоит.
— С хлебушком? — Вскинулся банник.
— И с солью. И с мылом.
— Чего ж ты молчал-то, гость любезный! — Старичок всплеснул корявыми руками. — Я ж тебя за то веничком попотчую! И спинку потру, ежели надобно!
Когда я выбрался, наконец, из бани — чистый, распаренный и довольный жизнью, Яга, сменившая «рабочие» лохмотья на вышитую белую сорочку с длинной юбкой и тёмной вязаной жилеткой, уже накрывала на стол. Она выставила из корзинки кувшин с молоком и глиняные кружки, достала блюдо с оладушками и горшочек со сметаной.
— С лёгким паром! Пожалуйте завтракать, друг Арсений!
— Благодарю, бабуся. А Мефодича позовём?
— Позвать-то можно, да только не выйдет Мефодич. Он сейчас сам париться будет. Для того и мыло передала. А угощения ему теперь надолго хватит. Да ты кушай! Оладки ещё тёпленькие.
— Ты, Ягуся, вчера про оборотней рассказать обещала, — напомнил я, наливая себе холодного молока в кружку. — Откуда они вообще в Свете появились?
— Ну, касатик, коли обещала — расскажу. Не хотела вчерась, на ночь глядя, нечисть поминать. Только не взыщи, мне до Мяндекса далеко. Долгим да путанным будет мой сказ, — она присела на лавку и задумчиво глянула вдаль. — Ты, соколик мой, про Чернобога слыхивал?
— Да, что-то когда-то слышал. В каком-то сериале.
— Так вот… Чернобог. Мы его ещё Чёрным Змеем зовём, или Черзом. Следом за атлантами пришёл он на нашу землю-матушку со звёзд далёких. Схоронился в пещерах тёмных и стал всё кругом чернить да портить. От него-то вся погань по Свету и расплодилася: оборотни, упыри и прочая мерзость. Не только по Нави расползлися, но и к вам, во Тьму проникали. Застонала, заплакала земля от их злодеяний. И собрали тогда атланты-батюшки войско великое, и сошлись в бою силы Прави с ратью чёрною. Долго бились, долго сражались. Много песен да легенд о битве той сложено. Могуч Змей Чёрный, да победили его атланты, в самое Пекло низвергли…
— Куда-куда? — Уточнил я. — Извини, просто у нас Пеклом славянский ад называют.
— Мог бы и не перебивать, — проворчала Яга. — Такой рассказ красивый получался… Пекло, друг мой, это тюремное измерение. Атланты его специально создали, чтобы Черза с прислужниками навечно запереть.
— Ага. Что-то мне это «навечно» не нравится!
— Верно, Арсений, в самый корень зришь. Очистили атланты Свет от сил тёмных, да в Правь и ушли. С тех пор в Нави никто больше с ними не встречался. А веков с десять назад беда нежданная приключилася.
— И почему я не удивлён? По законам жанра обязательно должен найтись ненормальный колдун-чернокнижник, который попробует проникнуть в Пекло и вызволить оттуда Змея…
— В тот раз твои «законы жанра» были грубо нарушены, — усмехнулась старушка. — Если хочешь знать, беда и вовсе из вашего мира пришла.
— То есть как — из нашего? Вы же с Мяндексом сами говорили, что во Тьме… Тьфу ты, у нас, в Яви, магии нет!
— Есть, соколик. Не так много, как у нас, но есть. Дикая, стихийная, самой природой рождённая. А раньше и того больше было. Десять веков назад один из ваших властителей, за власть да богатство сражаясь, решил в одночасье избавить свой край от всех колдунов, ведунов да магов.
— Как? Зачем? — Не понял я.
Яга покосилась на меня и сокрушённо покачала головой.
— Проводник сказывал, что ты, касатик, детским наставником был, про дела минувшие рассказывал?
— Был, но давно. Всё позабыть успел.
— Оно и видно. Ну-ка, отвечай, как на духу: какое действо великое свершилось десять веков назад на земле вашей?
Мысленно перебрав все даты, я так и вскинулся:
