Я тихо злорадствую.

– Эллиот – ублюдок, – говорит он несколько мгновений спустя, пока я отмываю запекшуюся кровь с его лица. Задумываюсь, не было ли кольца на пальце у того, кто его ударил. Вокруг больших синяков видны крошечные порезы. – У меня возникло предчувствие, что он собирается что-то с тобой сделать.

Меня озадачивает его заявление.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты выставила его слабаком возле библиотеки. Ему это не понравилось. – Уит улыбается, закрывая глаза. – Тупицу одолела слабая девчонка. С ним покончено. Я серьезно, никто не смеет подраться со мной в кампусе и выйти сухим из воды.

Моя рука замирает, полотенце так и остается прижатым под его глазом.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он открывает глаза, такие ярко-голубые и сверкающие.

– Эллиоту конец.

– Но я думала, вы друзья, – озадаченно говорю я.

– Ты врезала ему по яйцам и одолела его. А он в отместку попытался на тебя напасть. И взгляни на себя. Ты стоишь того, чтобы окончательно разрушить его репутацию? – Он машет рукой в мою сторону, а потом безжизненно роняет ее на кровать.

Я убираю полотенце от его лица и в оскорбленных чувствах выпрямляю спину.

– Ну ты и сволочь. Я рискую всем, тайком проводя тебя в свою комнату и пытаясь помочь, и вот чем ты мне отплатил?

– А что я сделал? Всего лишь сказал «взгляни на себя». – Он закрывает глаза, поджимает губы, а неприятный рваный порез в уголке его рта краснеет от воспаления. Если не будет осторожен, останется шрам. – Ты просто девчонка. Слабая, бесстыдная девчонка, которая расправилась с ним одним ударом колена, будто он беспомощный. Вот почему он так злится. Я его не виню. Ты никто, но при этом разгуливаешь по кампусу, будто у себя дома, а он не твой, Сэвадж. Это мой кампус. Ты должна съеживаться от страха каждый раз, когда я просто смотрю на тебя.

– Ты свинья, – я с силой толкаю его и встаю на ноги.

Уит морщится от боли и переворачивается на бок спиной ко мне, но меня это даже не волнует. Надеюсь, он теперь вечно будет мучиться от боли. Надеюсь, ребро проткнет ему легкое, и оба наполнятся жидкостью. Он бы умер от этого.

Случись это, я бы не почувствовала ни капли раскаяния. Никакого.

Уит этого заслуживает. За то, как разговаривает со мной. Как обращается со мной. За то, что говорит обо мне. За то, что заставляет других делать со мной. Плевать, что он мне помог. Он сделал это из эгоистичных соображений. Его поступок не имел ко мне никакого отношения.

Почему я должна ему помогать? Он отвратителен. Хуже человека я еще не встречала.

– Как только твоя одежда высохнет, я выставлю тебя из комнаты, – обещаю я.

– Кто-нибудь увидит, когда я буду уходить, – с раздражением говорит он, глядя в стену.

– Мне все равно. Сам будешь объяснять, что ты делаешь в женском общежитии в такое время. И лучше тебе не впутывать мое имя.

– А то что? – Он смотрит на меня через плечо. – Ты угрожаешь мне, Сэвадж?

Нет смысла это отрицать.

– Да, угрожаю. – Я подхожу к кровати и наклоняюсь, оказываясь с ним лицом к лицу. Наши рты так близко, что я чувствую его дыхание. Так близко, что могу поцеловать его. Я едва не поддаюсь искушению. – Я угрожаю тебе. Если скажешь, что я тайком провела тебя в свою комнату, то я расскажу, что ты набросился на меня. Держал и заставлял брать в рот твой огромный член и отсасывать тебе.

Уит прищуривается, но не говорит ни слова.

– У тебя не будет проблем, потому что твоя проклятая фамилия развешана по всей школе, и ты, черт возьми, неуязвим, но, во всяком случае, я тоже не попаду в неприятности. Я безо всяких угрызений совести готова кричать всем о сексуальном насилии с твоей стороны, так что не искушай меня, – говорю я, подтолкнув его в плечо, и снова встаю.

Он пристально следит за каждым моим движением, когда я иду к двери с полотенцами и мочалкой в руках.

– Я думаю, ты бы получила от этого огромное удовольствие, – тихо говорит он. – Я держу тебя, мой огромный член между твоих губ. Ты отсасываешь мне. Готов поспорить, ты бы проглотила все до последней капли.

Я никак не реагирую на его слова. Тем самым только покажу, что они меня задевают. Образ того, как он прижимает меня к кровати, засовывает член мне в рот, и все это время высокомерная улыбка не сходит с его губ…

От этой мысли по телу пробегает дрожь, и я пытаюсь подавить ее, но, похоже, не могу. Кажется, будто эта мысль заела в моем мозгу, как фильм на повторе. Он получил бы величайшее удовлетворение от доминирования надо мной, а я…

Наслаждалась бы каждой секундой.

Господи, да что со мной не так?

– Я схожу за твоими вещами, – говорю я, взявшись за дверную ручку. – Оставайся здесь.

Его тихий смешок звучит мне вслед, когда я выскальзываю за дверь.

Иду по коридору в прачечную и бросаю грязные полотенца в огромную корзину. Сушилка все еще вращается, но я открываю ее и щупаю его одежду.

Она все еще довольно мокрая. Потребуется еще какое-то время.

Расстроившись, я захлопываю дверцу сушилки и жму на кнопку, чтобы снова ее включить. Наблюдаю, как одежда кружится и кружится, и грызу ноготь на большом пальце, желая, чтобы вещи высохли быстрее.

Как же я его ненавижу. Он омерзителен. А еще у него серьезные проблемы, и он явно ненавидит женщин. Нисколько их не уважает, особенно меня. И его удивляет, что я смогла повалить Эллиота, этого идиота, одним ударом колена? Было легко. Он рухнул, как мешок с картошкой, прямо на землю.

Но если бы Уит не объявился, Эллиот отомстил бы мне. Меня охватывает ужас, скручивая все внутри от мысли о том, что он мог со мной сделать.

Уит спасает меня, но при этом обращается со мной как с мусором. Я не понимаю.

Он нарцисс? Или, может, у него еще какие-то проблемы с психикой? Не сомневаюсь, что вся его семейка совсем чокнутая. Сильви тоже немного странная, но хотя бы добрая. Впрочем, моя семья тоже ненормальная, но я уверена, что все в той или иной степени не в себе.

В коридоре раздаются голоса, и я вздрагиваю, поняв, что люди начали возвращаться с матча. Вытаскиваю одежду из сушилки (она успела еще немного подсохнуть) и прижимаю ее к груди. Ни в коем случае нельзя оставлять вещи здесь, чтобы их кто-то нашел.

Я останавливаюсь у дверей и наблюдаю за проходящими мимо девчонками. Никто не смотрит в мою сторону. Все прекрасно умеют следовать указаниям. Уит велел им игнорировать меня, так они и делают.

Он прав. Они – стадо тупых баранов.

Как только звук шагов стихает, я выбегаю и спешу в свою комнату, но прижимаюсь к двери, когда мимо меня проходит группа старшеклассниц. Среди них Кейтлин и Джейн.

Мои так называемые новые подруги с первого учебного дня.

– Шлюха, – бормочет одна из них себе под нос, и все разражаются смехом.

Я молчу, лицо горит. Если бы они знали, кто сейчас в моей комнате, то умерли бы от зависти.

А потом получили бы подтверждение тому, что я правда шлюха.

Во всяком случае, в их глазах.

Просунув руку за спину, я медленно поворачиваю ручку, едва приоткрываю дверь и, проскользнув обратно в комнату, запираю замок. Внутри темно. Тихо. Лампа не горит. Шторы на окнах отдернуты, впуская яркий лунный свет. Я подхожу посмотреть на улицу и с удивлением вижу, что небо снова стало ясным.

Гроза прекратилась, будто ее и не было.

Я подхожу к бугру под одеялом и грубо толкаю его в плечо, но Уит не реагирует. Даже не шевелится. Я снова хватаю его за плечо.

Ничего.

Обхожу кровать и, подойдя к нему с другой стороны, смотрю на его побитое лицо. Луна покрывает его черты серебристым свечением, и я понимаю, что этот засранец крепко спит. В моей кровати.

Конечно, он красив. Несмотря на раны и фингал, у него такие мягкие губы, глаза закрыты, и он выглядит таким… юным. Как маленький мальчик.

Уязвимым.

Ненавижу его.

Я сажусь на край кровати и издаю громкий вздох. Он даже не шевелится. Трогаю его нос. Щиплю за него. Потом тыкаю в нижнюю губу.