Она тебе понадобится.

Я слышу эти невысказанные слова, витающие в кабинете. Мама ничего не замечает и, оставшись довольной тем, что добилась своего, встает, и я поднимаюсь вслед за ней, борясь с волнением, от которого сводит желудок.

– Спасибо, что отнеслись с пониманием к нашим потребностям, – произносит мама. – Мы очень вам благодарны.

– Разумеется. Для друга мистера Ланкастера все что угодно, – говорит он.

Я улавливаю акцент, который сделал в своих словах директор. Мама тоже его улавливает. Она выходит из кабинета с высоко поднятой головой, на ходу выхватив только что распечатанное расписание из рук Вивиан и даже ее не поблагодарив. Вивиан что-то бормочет себе под нос, и я делаю вид, будто не слышу ее, хотя на самом деле это не так.

– Шлюха, – вот что она прошептала.

Это слово преследует мою мать всюду, куда бы она ни пошла, но ей мастерски удается игнорировать людей. Даже не знаю, как у нее это получается. Я вспоминаю мальчишку, которого встретила в прошлом. Сына мужчины, с кем у мамы был роман. Вспоминаю, что он тоже называл ее шлюхой. Эти воспоминания не выходят у меня из головы. Особенно когда я лежу в постели по ночам. Я помню, какие он вызывал у меня чувства. Помню его жестокие слова, его грубый поцелуй.

И с тех самых пор я неустанно ищу это чувство.

Я рано прихожу в класс углубленного изучения английского[4], поскольку уже пропустила бо́льшую часть первого урока, и иду к столу, за которым сидит внушительный темноволосый мужчина, болтающий с парой учениц. Обе девушки красивые, в безупречной школьной форме, с длинными светлыми золотистыми волосами с прямым пробором. Они беззаботно смеются над словами учителя, запрокинув головы, и я завидую тому, как комфортно они себя ощущают. Девушки очень уверены в себе, и я понимаю почему. Они проучились здесь уже три года, потратили на это свое время, и теперь они на самой вершине. Старшеклассницы, готовые править школой.

И вот она я, врываюсь в их класс усилиями властной матери, точно мое место именно здесь. Это не так.

И я это знаю.

Когда они наконец удостаивают меня вниманием, на их лицах видно столько пренебрежения, что я отшатываюсь от них и дрожащей рукой протягиваю мистеру Фигероа свое расписание.

– Здравствуйте, я тоже в этом классе, – говорю я.

Он пробегает взглядом по расписанию, и его темные брови сходятся на переносице.

– Боюсь, здесь какая-то ошибка.

Я молчу. Просто оглядываю класс и делаю вид, словно не знаю о том, что только что произошло в кабинете директора.

Фигероа берет трубку со стоящего на столе телефона и набирает добавочный номер из трех цифр.

– Здравствуйте. Да, у меня тут… – он смотрит на мое расписание, – …Саммер Сэвадж, и она утверждает, что тоже в продвинутом классе.

Учитель замолкает, пока директор Мэтьюз отвечает, а мне хочется исчезнуть. Девочки явно подслушивают, устремив на меня взгляды, а потом одна из них наклоняется к другой и что-то шепчет ей на ухо, прикрыв рот ладошкой, чтобы до меня не долетело ни слова.

Они даже не утруждаются сделать вид, будто говорят не обо мне. Наверное, не стоит и удивляться.

– Понятно. – Голос Фигероа звучит тихо. Немного холодно. – Что ж, ладно. Спасибо. – Он вешает трубку и смотрит на меня с бесстрастным выражением лица, а затем возвращает мне расписание. – Можете присаживаться, мисс Сэвадж. Урок начнется через несколько минут.

Я послушно сажусь за первую парту самого дальнего ряда. Достаю новую тетрадь и ручку, снимаю колпачок зубами и, открыв тетрадь, разглаживаю ладонью чистую страницу. Меня переполняет желание сделать запись в дневнике, но он лежит на самом дне рюкзака, и мне не хочется доставать его, чтобы потом сразу прятать обратно.

Дневник хранит все мои мысли. Чувства. Заметки и каракули. Клочки бумаги, которые я пожелала сохранить. Чек, оставшийся с тех времен, когда мы с друзьями ходили в новую кофейню незадолго до моего переезда. Корешок от билета на концерт, куда я ходила, чтобы увидеть Гарри Стайлза. Записку с угрозами от Йейтса. Помятую, испачканную пятнами от шампанского салфетку, которую я забрала с вечеринки в тот вечер, когда целовалась с тем ужасным мальчишкой. Салфетка была темно-синего цвета с огромной буквой «Л» посередине.

«Л» означало Ланкастер.

Мне нравится время от времени листать дневник и пробегать пальцами по клочкам бумаги, перечитывать свои записи. Некоторые из них трудно читать, как, например, записи о ночи пожара. Об общении с моим сводным братом. О ссоре с отчимом. О конфликте с друзьями.

Другие вызывают у меня улыбку. А третьи пробуждают тоску по прежним временам, когда я была еще юной и наивной и верила, что в мире есть хорошие люди.

Теперь я не уверена, существуют ли они вообще.

Ученики неспешно заходят в класс, и все до единого с любопытством разглядывают меня. Они ожидают, что все присутствующие в классе будут им знакомы, поэтому я понимаю, почему сбиваю их с толку.

– Итак, все в сборе? Похоже на то. – Фигероа встает, подходит к белой классной доске и синим маркером пишет на ней «Ромео и Джульетта». – Добро пожаловать в класс углубленного изучения английского языка. – Он улыбается. Ученики отвечают смешками. Учитель указывает на доску маркером. – Таково было ваше задание по чтению на лето. Надеюсь, вы все готовы к заданиям, которые я сейчас вам дам.

Фигероа поглядывает на меня с сомнением, и я, улыбнувшись ему, пишу название «Ромео и Джульетта» первой строкой в новой тетради. Проще простого. Я читала эту книгу в десятом классе. Придется освежить память, но у меня нет причин для беспокойства.

– Уверен, вы все заметили, что у нас появилась новая ученица. Пожалуйста, поприветствуйте Саммер, – он не сводит с меня глаз, и я первой отвожу взгляд, чувствуя себя не в своей тарелке от его пристального внимания.

Несколько человек тихо бормочут приветствия, но их меньшинство. Уверена, им совершенно не нравится, что я здесь вместе с ними, что, по их мнению, мне тут не место.

Внезапно дверь открывается и в кабинет входит парень. Отвернувшись от класса, он что-то кричит кому-то в коридоре. Дверь захлопывается за ним, и все внутри меня оживает. Я сажусь прямо. Кожу покалывает. Сердце колотится. Дыхание перехватывает, а на лбу вдоль линии роста волос выступает испарина.

Я знаю, кто он. Я твердила самой себе, что его здесь не будет, но ошибалась.

Он здесь.

Уит Ланкастер. Парень, который меня поцеловал. Который хотел меня трахнуть и называл шлюхой, когда мы едва стали подростками. Он выше, чем я помню. Намного выше метра восьмидесяти, да и плечи его кажутся очень широкими в темно-синем пиджаке школьной формы. Его высокомерие почти осязаемо. Он проходит в класс, словно ему здесь все принадлежит, и, по сути, так и есть.

В конце концов, это его фамилия красуется на вывеске.

Я не свожу с него глаз, завороженная его великолепным лицом. Оно еще красивее, чем я помню. Душераздирающе красив. Пронзительные голубые глаза, острые скулы, нос с небольшой горбинкой и точеный подбородок. У него пухлые темно-розовые губы, и он обнажает зубы в обращенной учителю, безнадежно фальшивой улыбке.

– Уит. Безмерно счастлив, что ты смог прийти, – сухо замечает Фигероа.

Девушки хихикают. Уит хмурится.

– Извините. – В его голосе не слышится ни капли сожаления. А голос у него стал более низким с тех пор, как я слышала его в последний раз. – Пришлось задержаться.

Уит даже не смотрит на меня, а я сижу, сжавшись, ссутулив плечи и опустив голову. Не хочу, чтобы он увидел меня. Узнал меня.

Разразится настоящая катастрофа. Он ненавидит меня.

Всем своим естеством.

И почему я думала, будто он на класс старше? Как я могла так промахнуться? Сама не знаю, как пришла к такому выводу, но едва эта мысль зародилась в сознании, от нее было уже не избавиться.