Ее фраза ушла в никуда, только Змей, осторожно подхватив приста за локоть, потянул ее к выходу. Уровни всех членов отряда теперь были одинаковые, все они получили квест, а значит, вот-вот начнется война, к которой они долго готовились. И все равно, дела еще оставались.

— Ты мне поможешь? — спросил маг, когда они оказались на поверхности.

Лана кивнула, и он приобнял ее за талию, готовясь телепортироваться.

— Стойте, — вмешался Север, впервые за долгое время подав голос. Звучал он как-то хрипло и бесцветно. — Сперва сдайте НИПами новый квест, получите от них указания — и в полдень собираемся у меня для обсуждения.

— К полудню не успеем, — отозвался Змей.

— Значит, потом займетесь своими делами, — зло глянул на него танк. — Если захватят столицу — проиграем все!

Маг отпустил Лану и молча исчез.

В комнате Севера еще никогда не было столь многолюдно: четверо сидели за столом, одна на плече, и только Тенька — поперек стоявшего в углу кресла, болтая ногой и задумчиво глядя куда-то в пустоту. Ее это обсуждение напрямую не касалось, но девушка сочла нужным присутствовать.

— Я хочу кратко обсудить тактику, — глухо произнес мужчина, разглядывая свои лежавшие на столешнице руки. — Кто что будет делать и где находиться. Ваши командиры должны были это определить. Желательно, чтобы мы были недалеко друг от друга, чтобы иметь возможность помочь. Меня поставили в центр, в блоке тяжелой пехоты, как основную защиту города.

— Я по центру перед вашим блоком, с остальными лучниками и ополчением, — ответил Март. — Позже нас отведут вам за спину. Дальнобойности хватит, чтобы прикрыть, но на особую меткость не надейся, у меня самый полезный скил сейчас — рой стрел.

— Тогда старайся метить во врагов передо мной. Лана?

— Лекарей распределили среди пехоты, я постараюсь быть ближе к тебе. Но ты всё равно не сможешь убить всех, если враг будет сильнее.

— Значит, убью, сколько смогу, встану — и вернусь на поле боя снова. Пока не очищу его полностью, — хмуро ответил Север. — Не лечи, пока здоровье не упадет ниже тридцати процентов, если что — лучше воскреси.

— У меня есть массовые проклятья, собираюсь использовать их.

— Отлично. Следи, чтобы тебя не окружили и не убили. Змей?

— Авиация, — хмыкнул маг. — Вольные всадники с магами прикроют город от летающих кораблей.

Север поморщился. Это мало что ему говорило.

— Короче, занимайтесь своим делом и не беспокойтесь за то, что над головой, — подытожил Змей. — У меня все устроено, я сам командир отряда.

— Хорошо, — сухо отрезал танк. — Тогда вот еще что: у нас есть какие-то финики, увеличивающие здоровье в два раза.

— Это лучше тебе, — вмешалась Лана, и Север спорить не стал.

— Последнее. Надо сделать и распределить как можно больше эликсиров. Мне нужно только здоровье.

— Я сделаю.

— Отлично. Удачи завтра. Отдыхайте.

Лана подумала о том, что Север, говоривший рубленными фразами и не особо интересовавшийся их мнением, сейчас больше всего походил на командира. Но голова у девушки была занята другим — какая помощь понадобилась Змею, что практически всесильный маг не мог сделать один? Вместе со всеми она поднялась из-за стола и вышла из комнаты. Когда закрылась дверь, осталась только Тенька и Север.

— Я тоже пойду, — девушка встала с кресла, сделала несколько шагов, но, оглянувшись на танка, остановилась. — Жетон. Ты не просил, а я забыла.

— Зачем всё это нужно? — послышался совсем рядом голос Севера, и Тенька подняла голову. Он навис над девушкой, опираясь руками на стену позади нее — не сбежать. — Все эти ночные разговоры?

— Но разве не так люди становятся близкими друзьями? — ответила она без улыбки, открыто и пристально глядя в его потемневшие глаза.

Друзьями?! Какими, к черту, друзьями! Лучше б это была Лана с ее бесхитростным желанием получить уважение окружающих и любовь признанного лидера. А чего хочет эта девушка, он до сих пор до конца понять не мог. То, что происходило между ними ночью, было чем-то очень странным. Вначале их общение напоминало осторожное прощупывание воспоминаний и тем, приносящих радость или грусть, затем Тенька избавила их от лишних условностей, увлекая откровенным разговором в странный медленный танец. Маленькими шажками, мелькавшими во фразах случайными признаниями она показывала все больше и больше, заставляя Макса тянуться следом в пылком желании еще глубже окунуться в ее мир: яркий, волнующий и порой пугающий.

И она, бесстрашно и доверчиво распахнув объятья, открылась ему вся, позволив рассмотреть, позволив прикоснуться к каждой затаенной обиде, каждому отголоску детской радости, каждой позабытой мечте. От его вопросов, вначале нерешительно-робких, осторожных, эти воспоминания вспыхивали и распускались яркими цветами подробностей и эмоций. У Макса, не привыкшего к подобному, кружилась голова, его охватывала эйфория от такого беспредельного погружения в другого человека, он стал спрашивать напрямик, не таясь, выводя из тени то, что, возможно, и не стоило трогать. Но он хотел. Он безумно желал стать частью этого мира, ловить в глазах Теньки свое отражение, прижаться к припухшим, словно уже измученным поцелуями губам, знать, что её сердце бьется мыслями только о нем, и эта искренность, эта никогда не способная надоесть ему пронзительная близость будет всегда.

Но вчера она захотела больше, чем он готов был дать. Тенька пристально и нежно смотрела ему в глаза, пока осторожные вопросы, словно ее маленькие ладони, медленно разрезали его неприкрытую грудь. Макс слабо пытался защититься, хотя бы уйти — но уже не мог, он попался, его захватило течение и раз за разом выносило к ней навстречу. А против Теньки он был уже бессилен. Ему казалось, будто ему разводят ребра и вынимают бьющееся сердце, чтобы получше рассмотреть на свету и выявить старые шрамы. Макс не выдержал. Вся боль, что он так тщательно прятал от всех, хлынула наружу одним безудержным потоком, одним сбивчивым, почти неосознанным монологом. Он выдал все, что привык скрывать в игре и пытался забыть сам: о прежней беспечной жизни между тренировками, о маячивших впереди перспективах — и о той страшной аварии, что корежащимся металлом навсегда изувечила его тело, перечеркнула будущее и отняла жизнь любимой девушки.

Эмоции стиснули горло, заставили Макса перейти на хриплый, сбивчивый шепот, и Тенька подскочила с места, прижала его к себе, вынудив уткнуться лицом в свою грудь, а он схватился за её тонкие плечи до синяков, до гадкого треска ниток скомканных в кулаках рукавов. Затих, и слова уступили место беззвучным сухим рыданиям, за которые он позже себя презирал. И вряд ли она поймет, чего стоило это признание. Уже все равно. Эйфория рассеялась, желание быть одним целым разметало в клочья. Он почти ненавидел ее, читая в глазах только скрытое за жалостью отвращение к инвалиду.

— Я больше не хочу это продолжать, — хрипло выдохнул Макс почти с физической мукой в голосе. Боль никуда не ушла, спрятать и забыть её теперь казалось почти невозможно. Не рядом с Тенькой, которая знала все.

Девушка ласково погладила мужчину по щеке, но и это нежное прикосновение ощущалось так, будто к его коже поднесли горящий факел.

— Я хотела знать, Макс. Хотела увидеть тебя настоящего.

— И что, увидела? — Слова давались с трудом, слишком много сил потрачено за день, чтобы вести себя при остальных как ни в чем не бывало.

— Да, — Тенька накрыла его губы своими, но не получила ответа и подняла голову, почти касаясь лбом. Говорила она спокойно, негромко и вкрадчиво. — Такой же, каким я тебя увидела, наблюдая за вашей группой. Всё изменится. Я люблю тебя. Я дам тебе поддержку и тепло, все, что тебе действительно нужно в этом мире. Ты поймешь, что можно двигаться дальше.

— Двигаться…

Макс оттолкнулся руками от стены, сделал пару шагов назад в неожиданном порыве отстраниться — рядом с ней ему не хватало воздуха. Еще вчера днем мужчина сходил бы с ума от счастья, но теперь внутри него осталась только горечь.