Но если старший караванщик решил не ехать в Даджрах, то значит так нужно, и ее интересы следует задвинуть в дальний угол. Настанет время, она с Лурацием совершит еще один визит в этот очень памятный оазис и навестит змеиное святилище Марахи Нраш. Будет у них там много времени и много свободы. Ведь теперь никакой Кюрай не помеха. Хоть он был большим мерзавцем, пусть Валлахат примет его душу!

Когда Нурам дал распоряжение выезжать, Эриса успела немного размять ноги, походив по склону бархана, проваливаясь в рыхлый песок. Утром он был приятен на ощупь, мягкий, даже нежный, точно лепестки цветов, и соблазнительно прохладный. Хотелось зарыться в него и полежать хотя бы полчаса. Однако, господин Харфиз спешил. Видя, что мужчины поднимают верблюдов, стануэсса поспешила к своему. На полпути ее задержал Губору, также как ночью схватив за руку своей сильной и горячей ладонью.

– Правда, я тебе нравлюсь? – спросил он. – Разреши наш спор с Хунамом.

Аютанец со шрамом рассмеялся, ожидая ответа северянки.

– Нет. Пусти, – Эриса вырвала руку.

– Глупая шлюха! Ты сама не понимаешь, что это так! Я тебя оттрахаю так, что потом умолять будешь повторить, – прорычал ей вслед науриец.

Все это видел господин Харфиз, но, к счастью, вряд ли слышал слова наемника.

Сойдя с древнего тракта, они двигались еще часа три между длинных дюн. Одним богам известно, как Нурам находил путь среди совершенно одинаковых на вид песчаных склонов. Здесь и намека не было на караванную тропу. Солнце уже повисло над самой головой. От его беспощадного света рябило в глазах, оно обжигало кожу и казалось, скоро песок начнет плавиться под ногами верблюдов. Но все равно эта беспощадная жара не была такой мучительной, как в день, когда арленсийка с господином Гюи держали путь в оазис Даджрах.

Наконец впереди в промежутке между дюнами что-то показалось в дрожащем от жары воздухе. Эриса не могла распознать что именно, потому что перед глазами от убивающего пекла и ослепительного света появились темные пульсирующие круги. А там дальше между дюнами… ну да, виделось что-то торчавшее из песка. В самом деле это «что-то» и было началом древних руин Хаш-Туум, оставшихся после великой страны, исчезнувшей тысячелетия назад. Проехав еще с лигу, стануэсса начала яснее различать останки желтых стен, проступавших в мареве. Из песка словно вырастали портики и высокие колонны, часть которых вполне уцелела.

– Здесь, наверное, был город и где-то рядом могли остаться нубейские гробницы? – немного приободряясь близостью цели, поинтересовалась Эриса у господина Харфиза. Тот уступил первенство наемнику, а сам ехал рядом с арленсийской, справа от дромадера, нагруженного телом Кураба, завернутого в синий ковер.

– Да, говорят был город. Большую часть его съела пустыня, – ответил аютанец, вытирая пот, проступивший ниже чалмы. – Гробницы есть, но они давно разграблены, если ты думаешь о нубейских сокровищах, – глянув на северянку, он усмехнулся. – Эстерат отсюда недалеко, и эти развалины за сотни лет исходили вдоль и поперек тысячи тех, кто жаждет нубеского золота и древних вещей. Остались лишь голые стены и пустые подземелья. Там восточнее, – он кивнул в сторону останков колоннады, – три демонических святилища: Иргуса, Леномы и еще кого-то, почти целое круглое здание, наверное, амбар и там же колодец, о котором я говорил. С другой стороны за пальмами город мертвых. Часть его стала кладбищем пустынников.

– Вы сказали, святилище Леномы? – переспросила стануэсса. – Там несут службу жрицы?

– Нет там никаких жриц и людей здесь нет, потому что в колодце почти никогда не бывает воды, – аютанец ответил неохотно: интерес арленсийки к демоническим святыням был для него неожиданным и неприятным. – Скоро мы доберёмся до места. Там много тени и прохладнее, если спуститься по ступеням в начало подземелья.

За останками стены из тяжелых блоков известняка открывался пейзаж намного живее. Здесь зеленело много высоких кактусов, а дальше за островками сухой травы и кустами тамариска высились пальмы, бросавшие тень на остовы зданий, от которых, правда, мало что осталось. Не доезжая колоннады Кемриз, по-прежнему возглавлявший караван, свернул у подножья огромного изваяния воина, голова и руки которого обрушились и разломились на куски. Статуя эта была так огромна, что на какой-то момент заслонила солнце, и в упавшая тень казалась каким-то зловещим знаком.

– Хагуш Маххум, – произнес хозяин каравана и пояснил для арленсийки. – Один из нубейских царей. Так говорят легенды.

Они двинулись по аллее. Обе стороны ее охраняли гранитные львы в разных позах, но непременно с оскалившимися, свирепыми мордами и черными обсидиановыми глазами. Крупные львы, размером с верблюда. И дальше по аллее лежало намного больше тени от пальм, встречались даже кипарисы. Вскоре караван остановился у останков огромного здания. Часть его уцелела, сохранился даже тяжелый свод, опиравшийся на колонны. Круглые с толстым основанием, сужающиеся к верху. На части колонн даже осталась краска, которую не успели стереть время и песок. И здесь за широким порталом оказалось много благодатной тени для всего каравана.

Погонщики начали распределять верблюдов по удобным местам, снимать грузы, чтобы дать животным отдых. Господин Харфиз распорядился по установке шатра, выбрав место у самой лестницы, уходящей вниз у края этого величественного сооружения. Видимо ступени, сходившие в полумрак, вели в то подземелье, которое аютанец упомянул. И оттуда, из мрачной глубины тянуло какой-никакой прохладой: похоже подземелье уходило так глубоко, что его стены и свод не прогревался даже в жаркие дни.

– Мы отдохнем три часа – не больше, и начнем ритуал погребения Кураба. Нужно успеть до заката, – сказал хозяин каравана для всех, но большей частью обращаясь к арленсийке – именно на нее смотрели его уставшие глаза. – Ты можешь лечь спать сейчас в моем шатре, а на погребение в город мертвых лучше пойти с нами. Всем нужно держаться вместе, – последние слова он произнес негромко, чтобы не слышали хвостовые охранники, снимавшие поклажу своих верблюдов.

– За меня не беспокойтесь, господин Харфиз, – ответила Эриса. – Но с вашего позволения я отдохну немного в шатре.

Когда шатер закрепили растяжками, хозяин каравана помог арленсийке устроится на подстилке подальше от входа. Стануэссу уже клонило в сон: дала знать наполовину бессонная ночь и доведший до глубокого утомления переход по пустыне. Однако она уснула не сразу. Все-таки мучила жара, даже уставшее до изнеможения тело не погружалось мгновенно в сон. Вдобавок ум заняли важные мысли, которые следовало обдумать до пробуждения. Прежде всего мысли о святилище Леномы. Если оно здесь рядом – а Нурам указывал на колоннаду, до которой всего ничего – то почему бы не наведаться туда и не помолиться богине, как ее учили жрицы Всевидящей. Ведь Эриса по-прежнему чувствовала тонкую связь с прежними возможностями кольца. Да, пойти к святилищу – это риск. Большой риск. Как она объяснит хозяину каравана свой интерес к нубейской богине, которую караванщики опасаются и считают темной демоницей? Ни господин Харфиз и никто из его людей такого точно не поймет, и, мягко говоря, не одобрит. Поэтому, следовало ускользнуть из шатра тихонько, когда аютанцы начнут погребальный ритуал. Арленсийка знала их обычаи, и знала, что ритуал не проводят в городе мертвых. Значит, они начнут его здесь и только потом понесут умершего на кладбище. Однако на кладбище Харфиз может позвать ее с собой. Поэтому нужно воспользоваться моментом, когда аютанцы займутся ритуалом. Это хорошая возможность тихонько выйти из шатра и разыскать святилище. Если же те двое наемников, о намерении которых и у нее, и у хозяина каравана имелись очень неприятные подозрения, решатся на разбой, и пустят вход оружие, то тогда… Тогда только боги знают, что будет. Об этом сейчас не было смысла думать. Но может все подозрения были напрасны? Эриса за последние часы все больше склонялась к такому выводу. Ведь за все время путешествия ни темнокожий, ни аютанец по имени Хунам, тот со шрамом не давали никаких оснований для подозрения, если отбросить неясный случай с гибелью Кураба. Они будто вообще не интересовались делами каравана, редко когда смотрели в сторону Кермиза или господина Нурама Харфиза. Может быть смерть Кураба вовсе не связана с ними и все подозрения пусты? Ведь в самом деле науриец Губору, обращал внимание только на нее. Губору… он вряд ли будет участвовать в ритуале. И конечно, если он не лег отдыхать, то будет поглядывать за шатром, ожидая, когда северянка выйдет. Явно он очень дерзкий: может даже сам войти в шатер, если хозяин каравана на что-то отвлечётся. А если у него не будет такой возможности, то наверняка станет ожидать, когда она покинет шатер. Заметит, значит пойдет за ней за колоннаду. И там… пусть будет там то, что должно произойти.