Так он себя успокаивает. Иначе… иначе… об этом лучше не думать.

Для реализации его планов, ему все же нужна была женщина. Именно поэтому в его доме появилась Елизавета. Она была подругой Андрея, в фирму которого Арсен влил немало бабла. Андрюха был предан ему, заглядывал в рот и за десять лет их знакомства ни разу не подвел.

Арсен предложил деньги, расширение бизнеса за аренду Андрюхиной бабы. Этот вариант казался ему более безопасным, так как она занята, и не будет лезть к нему в штаны и строить иллюзии. Он был уверен, что Андрей все ей объяснит, втолкует в куриные мозги правила игры.

Как оказалось, плохо объяснил. Ничего не втолковал. А ведь Елизавета с Андрюхой уже лет пять как вместе. О любви своей лапшу вешали. Вот она бабская душонка, унюхав более выгодную партию, курица мгновенно переметнулась. Предала и Андрея и все, что он для нее делал.

Впрочем, лучше сейчас, чем потом, подставила бы его по крупному. Злость отпустила Арсена. Так даже лучше. В доме без курицы ему однозначно будет дышаться легче. Она портила воздух.

Стены дома еще хранят смех Тео… ночами Арсен его слышит…

Заставив себя закончить текущие дела. Совершив все необходимые звонки. Услышав доклад охраны, что Елизавета покинула дом, Арсен выходит в гостиную, где на машинке, под присмотром няньки катается его сын.

Эта картина невольно воскрешает давние воспоминания… Точно так же много лет назад Тео рассекала на машинке по саду огромного особняка ее родителей. Машинка была проще, другого цвета, но счастливое лицо девчушки тавром отпечаталось в мозгу.

— Папа смотри, как я умею! — кричала на, лихо разворачиваясь.

Сейчас его сын проделывал то же самое. И в этот момент, он как никогда походил на свою мать.

Арсен кивает няне. Улыбается сыну. И спешит покинуть гостиную. В груди разрастается боль. Воспоминания начинают кромсать с особой жестокостью.

Именно тогда, много лет назад, катающуюся в машинке, улыбающуюся и счастливую он увидел Теону впервые. Именно тогда, Арсен возненавидел ее всеми фибрами своей души.

Мобильный вибрирует в кармане. Он смотрит на экран. Морщится. Принимает вызов:

— Слушаю.

— Арсен, когда мы с женой сможем увидеть внука? Мы соскучились, — голос отца Теоны звучит дружелюбно, очень мягко. — Да и тебя бы увидеть хотели, дорогой.

— К Димке нельзя. Лучше на могилу к дочери сходите, — бросает равнодушно и отключает вызов.

Теона

Я настолько ошарашена, что не в состоянии собрать мысли в кучу и выдавить хотя бы какой-то звук.

Дикарь нависает надо мной. От него исходит древесно-табачный запах. Мой нос тут же определяет, что это довольно дорогой парфюм. Глаза странные, толи серые, то ли голубые, а может вообще зеленые. Они меняются. Переливаются и приковывают к земле. У меня на ногах будто оковы выросли.

— Где Наталья? — рычит мне в лицо.

Такое ощущение, еще немного и шею мне перегрызет.

— Вы кто? — наконец выдавливаю из себя.

В голове рождаются картины, одна страшнее другой, и лучшая из них, это он просто сворачивает мне шею.

— Я спросил, где она? Не строй из себя идиотку! — сопит, ноздри раздуваются.

Я продолжаю жадно хватать ртом воздух, не в силах ответить хоть что-то. И что отвечать? Рассказать правду? Ему?

Дикарь выхватывает у меня сумочку из рук и бесцеремонно там копается. Достает паспорт. Разглядывает его. Морщится, глаза кровью наливаются.

Тычет им мне в лицо.

— Откуда это у тебя?

— Это… — дальше снова замолкаю.

Сказать, что это мой паспорт — это подписать себе приговор. Он по всей видимости знал эту Наталью, и врать не имеет смысла.

— Хватит блеять! Отвечай на вопросы! Мое терпение не безгранично! — орет так, что едва перепонки не лопаются.

— Не кричите… — хриплю.

Он берет меня за руку. Тащит к дивану, бросает на него. Сам быстрым шагом направляется на кухню. Через минуту возвращается со стаканом воды. Сует мне в руки.

— Успокойся. Перестань зубами чечетку отбивать. Если ты будешь откровенна, то я сохраню тебе жизнь, — говорит так, будто собирается осыпать меня дарами с ног до головы.

Стоит около дивана, скрестил руки на груди, одет во все черное. Джинсы подчеркивают огромные накачанные ноги, под футболкой бугрятся мышцы, куртка расстегнута.

Дикарь, другого слова и не подобрать. Невольно смотрю на руки, пальцы длинные, сильные, ему двух секунд хватит, чтобы расправиться со мной.

Вывод — не злить дикаря.

— Как можно отказаться от столь щедрого предложения, — сарказм срывается быстрее, чем успеваю прикусить язык.

— Не в твоем положении язвить, — хмурится. Глаза непонятного цвета темнеют.

— Я не знаю, — делаю глоток воды, прочищаю горло, — Кто такая Наталья и где она сейчас.

— А под ее именем и фамилией шастаешь, — делает шаг ко мне, и я инстинктивно вжимаюсь в диван.

— Вы знаете Арсена Дементьева? — вдруг спрашиваю и вглядываюсь в его лицо, чтобы уловить хоть какую-то эмоцию, кроме ярости.

— Кого? — морщит лоб. — Нафиг мне какой-то хмырь сдался.

— А вот сдался. Если хотите найти свою Наталью, советую у него узнать, — не знаю почему, но напряжение вдруг отпускает.

Дикарь меня не прибьет. А что еще сделает? По моему Арсен уже сделал все самое страшное, что только можно вообразить.

А вот если натравить дикаря на мужа, то возможно, получится вернуть сына.

— В советах пигалицы не нуждаюсь. Мне инфа от тебя нужна, — рычит грозно, заметив перемены в моем состоянии.

— Именно Арсен подсунул мне эти документы. Других у меня нет, потому как, пока я лежала в больнице, меня похоронили. И я никак не могу доказать, что жива. Арсен — мой муж, через водителя передал мне рюкзак, где был паспорт на имя Натальи, водительские права и документы на эту квартиру, — пока я говорю, его лицо меняется, вместо злости приходит недоумение.

— Что за чушь городишь! — восклицает, тянет ко мне руку. Видимо собирался встряхнуть, но в последний момент одергивает руку.

— Правду, — вздергиваю подбородок.

Сама не знаю, почему вываливаю на дикаря все свои беды. Он ведь враг. Я вообще не знаю чего от него ожидать. Может он и Наталью искал, чтобы прибить?

С другой стороны, для чего мне скрывать правду? Я ничего не сделала. Пусть дикарь ищет свою Наталью, пусть копает под Арсена. Мне ведь это только на руку.

А если ничего не сделает, так и хуже не будет. В любом случае буду искать способ вернуть сына.

— Ахинею! — сжимает руки в кулаки. — Ты думаешь, я поверю в этот бред?

— Вбейте в поисковик Теона Дементьева, дочь Владимира Сикорского. Кстати мои родители тоже признали факт моей гибели и отказались от меня, — удивительно, как ровно звучит мой голос. Рассказываю обо всем, словно фильм давнему знакомому пересказываю.

Он, молча достает телефон, что-то ищет, вглядывается в экран. Волнение окончательно отпускает. За моими плечами правда, так чего я трястись должна?

Смотрит то на телефон, то на меня. Потом задумчиво протягивает:

— Рожа один в один с этой Теоной…

А я расплываюсь в глупой улыбке. Наверное, я услышала самый приятный комплимент в жизни. Впервые после выхода из больницы, кто-то подтвердил истину, на которую все, включая моих родителей, закрывали глаза.

— А вы зачем Наталью ищете? — спрашиваю, пока он в задумчивости продолжает меня сравнивать с моим же фото в сети.

— Чтобы прибить паршивку, — клацает зубами с такой яростью, что невольно подскакиваю на диване. Потом тише добавляет, — А если она нашу дочь угробила, то и смерти ей будет мало, — на последней фразе сквозь ярость, просачивается боль, дикая, необузданная, так похожая на мою.

— Дочь? — пищу слабо.

— Не твое дело! — рявкает дикарь.

Вжимаюсь в диван, стараюсь срастись с обивкой, чтобы меня не заметно было. Но похоже ему все равно. Он больше на меня не смотрит, углубляется в какие-то свои невеселые мысли. По лицу скользят тени, оставляют отпечатки его эмоций. Становится невероятно холодно, словно я попала в минус тридцать, таким морозом от него веет.