Он прав. Я просто не хотела никого вовлекать в битву без необходимости. Перед моими глазами мелькает разложившееся лицо матроны приюта.

— Я не хочу провоцировать ненужные жертвы.

Он одаривает меня призраком грустной улыбки, и я отвечаю ему такой же улыбкой. Это наше самое продолжительное общение за последние несколько дней.

Со вздохом я отворачиваюсь.

— Тогда мы призываем жителей деревни сражаться за нас. Все согласны?

Я оглядываю присутствующих в палатке и прочищаю горло, когда они выражают своё согласие.

— Я считаю, что первым нашим шагом должно быть открытие складов и распределение продовольствия.

— Это умно, — добавляет Драммонд. — И поможет расположить к себе людей.

— И предотвратить дальнейший голод, — говорит Роско, подняв брови.

Драммонд краснеет.

— Да, по обеим этим причинам, — вмешиваюсь я. — В частности, я хочу, чтобы Брумы раздавали продовольствие. Только те, которым можно доверять, что они будут вести себя прилично.

Я бросаю взгляд на Осколка.

— Я могу собрать силы, — отвечает он.

— Пятьдесят человек или около того.

— Договорились, — он встаёт, чтобы уйти.

— Не бери Греха, — кричу я ему вслед.

На моё плечо опускается большая тёплая рука.

— Нам нужно собрать жителей большими группами, чтобы Татума могла обратиться к ним, — говорит Джован.

Это был вежливый способ сказать, что я должна довести их до исступления. Я фыркаю.

Рука Джована становится размытой, останавливая трость Аквина в паре сантиметров от моего лица.

… Полагаю, мне больше не стоит фыркать. Король выхватывает палку из рук старого тренера. Аквин с интересом наблюдает за ним.

— Ты перестанешь бить свою будущую Татум, — Джован опускает руку, которой защитил меня.

Я нервно сглатываю.

— Я перестану, когда она сама остановит меня, — загадочно замечает Аквин.

Щелчок. Я смотрю вниз на руки Джована и вижу, что палка Аквина сломана на две части.

— Джован, — в раздражении говорю я. — Ему она нужна.

Он игнорирует меня, занятый борьбой воли с сидящим мужчиной.

Аквин смотри на два куска.

— Теперь я смогу бить их обоих одновременно. Благодарю тебя.

Джован становится убийственно неподвижным. Затем он протягивает куски старику.

— А я найду палку вдвое больше, чтобы побить тебя, если ты тронешь её.

Аквин остается неподвижным, но я вижу лёгкое движение его бровей, когда он берёт палки.

— Ты бы ударил пожилого человека.

Джован скалит зубы.

— Дикий Король Брум будет наслаждаться этим.

Ашон подхватывает:

— Что насчёт битья Ландона, брат? Ты упомянул только Олину.

Король пожимает плечами.

— Мальчишке это всё ещё нужно.

Уродливая красота ползёт по шее моего брата.

Я прищуриваю глаза, глядя на Аквина, который поджал губы. Теперь он решил, что эта ситуация забавна? Оландон начинает подниматься.

Я хлопаю в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.

— Малир, подготовь, пожалуйста, охрану для нас с Джованом. Стражники должны быть лёгкими на подъём. Большая часть армии останется здесь.

— А если нас застанут врасплох? — тихо спрашивает Рон.

Я усмехаюсь.

— Тогда небольшие силы будут меньшей потерей для нашего дела, и мы сможем быстрее сбежать. Оландон и Ашон останутся здесь, для руководства, если случится худшее.

И Оландон, и Ашон решают, что им есть, что сказать по этому поводу.

— Будет так, как сказала Татума, — говорит Джован.

Он поднимает руку в тот момент, когда Ашон открывает рот, чтобы снова возразить.

— Мне нужно, чтобы ты остался здесь и возглавил наш народ, если я паду, Аш.

Это не просьба.

Стиснув челюсти, Ашон опускает голову.

Плавным движением поднимается Аквин.

— Разговаривать с кучкой лепечущих Брум оказалось не так сложно, как я боялся, — проходя мимо, он похлопывает меня по щеке. — Должно быть, это твоё влияние, Лина.

ГЛАВА 14

— Расскажи мне обо всём, — говорит Аквин.

Старик сбивает лозу с дороги своей новой тростью. Стук эхом разносится по кустам, а Джован оглядывается через плечо. Его голубые глаза мерцают, когда встречаются с моим взглядом, а затем он отворачивается.

— Можешь начать с этого, — ворчит Аквин.

Я улыбаюсь. Начать с объяснения наших отношений с Джованом, всё равно, что строить замок с вершины. Это не имеет смысла.

— Нет. Я начну с самого начала.

Пока мы пригибаемся и пробираемся через развесистый Кауровый лес, отделяющий Первую Ротацию от Шестой, я говорю. Я говорю и говорю. О Кедрике, о делегатах, о ямах.

Аквин надувает грудь.

— Конечно, ты победила.

Я смотрю на него краем глаза, скрывая ухмылку.

Проходят часы, пока я перечисляю всё, что произошло со мной или из-за меня за последние три ротации. Я и не подозревала, как много мне придётся рассказать своему тренеру.

— Я видела лицо убийцы, так что просто необходимо убить его, как только закончится эта война. И я всё ещё не знаю, кто мой отец, но я сократила варианты до четырёх человек.

Ноги Аквина запинаются, и я провожу рукой по его плечам, чтобы поддержать его и заглянуть ему в лицо.

— Ты знаешь, кто мой отец.

Я стремлюсь к спокойствию, но в мои слова закрадывается обвинение.

Он переводит взгляд на моё лицо и задерживает его. Он открывает рот. Дважды. Я пялюсь на него. Аквин никогда не говорил мне, кто мой отец, хотя знал всё это время? Тихий рокот разговоров Брум стихает. Аквин оглядывается на мужчин, окружающих нас, которые теперь с интересом наблюдают за нами.

Он прочищает горло.

— Знаю.

— Кто…

Он поднимает руку.

— И я не скажу тебе, кто он. Только то, что он прибыл в Осолис с твоей армией. Он лично обратился ко мне и сказал, что хочет рассказать тебе всё сам.

Неужели. Кем бы он ни был, он без колебаний отозвал Аквина в сторону — прошло всего несколько часов после встречи в палатке.

— Ну, у него было пол перемены, чтобы сделать это, — огрызаюсь я.

Глаза моего тренера превращаются в щёлки.

— Возможно, его решение рассказать об этом затрагивает не только тебя.

— Бедолага, — бормочу я.

Путь мы продолжаем в молчании. Я отчасти ошеломлена тем, что Аквин не говорит мне, кто мой отец. Но я узнала кое-что полезное: мой отец здесь. Я буду наблюдать за своим старым тренером, чтобы понять, с кем он общается. Очевидно, это кто-то, кого он уважает, иначе он даже не стал бы рассматривать просьбу этого человека. К сожалению, я знаю, что, если Аквин решит, что не будет говорить на какую-то тему, ничто его не переубедит. Я не собираюсь за зря сотрясать воздух.

Аквин ведёт нас дальше, направляя неизвестно куда.

Я рассеянно сворачиваю квадрат ткани в карман. Вуаль. Я должна надеть эту проклятую вещь для следующего шага. У меня сводит живот, когда я думаю о том, что этот шаг включает в себя. Как важно, чтобы это сработало. Как это важно для меня. Я собираюсь показать целой деревне людей свой самый большой страх. Лучше бы я предстала перед ними голой.

— Им просто нужно отреагировать, верно? — Лёд чешет подбородок. — Они позлятся и побушуют, победа. Они любят тебя — победа. В любом случае, если они отреагируют, это будет победа. Худшее, что может случиться — они ничего не сделают.

Мы с Осколком обмениваемся забавляющимися взглядами. Сегодня Лёд поражает всех.

Вьюга фыркает.

— Мороз хочет, чтобы она им понравилась, идиот. Если они этого не сделают, будет на много больше возни.

— Не называй меня идиотом!

Пока эти двое мужчин препираются позади нас, Осколок вздыхает:

— Ты в порядке?

Я сглатываю желчь.

— Ага.

Он обхватывает руками мои плечи, пока мы идём. Я вижу верхушку соломенного домика над следующим холмом. Должно быть, туда нас ведёт Аквин.

— Они полюбят тебя, — шепчет он. — А если нет, поимей их.