– Пообещай, что позвонишь.

– Обещаю.

– Слав.

– Я позвоню. Правда. Хотя очень не хочу снова в это окунаться.

– Я понимаю. Но жизнь на обезболивающих – это не жизнь. Ты же понимаешь, что твой организм привыкает к препаратам, и их надо будет постоянно менять и увеличивать дозы. Это путь в никуда, – она прошлась пальцами по моим волосам и ласково коснулась лица, таким простым прикосновением запуская волнующую дрожь по всему телу.

– Я пообещал тебе, значит, позвоню, – произнес, притягивая ее еще ближе, чтобы коснуться ее губ поцелуем.

Вся последующая неделя была наполнена суетой, анализы, обследования и встречи с врачами. Честно сказать, я не питал ни иллюзий, ни надежд на какой-то успех от этой затеи и только присутствие Таи не давало мне послать все ко всем чертям. Она сопровождала меня почти везде, подбадривала, шутила и ненавязчиво строила планы на будущее, обязательно вплетая туда меня. Я думаю, что она это делала специально, чтобы показать мне, что у меня может быть другая жизнь без постоянных лекарств, без постоянных болей и без ограничений и моментами я начинал в это верить.

Ее несколько раз вызывали в участок к следователю, что-то спрашивали, уточняли, и каждый раз она возвращалась оттуда подавленная и с желанием вернуться и забрать заявление.

– Я думаю, он уже пришел в себя и …. Я не хочу ломать ему жизнь.

– Жизнь себе он сам сломал, а не ты. Не окажись рядом меня в тот момент, ты бы сейчас лежала изуродованная в больнице по его вине. И поверь, он бы не испытывал при этом угрызения совести как ты сейчас, – я подошел к ней ближе, беря ее в кольцо своих рук. – Ты все делаешь правильно. – Объятья, поцелуи, поддержка и она успокаивалась.

Как-то совсем незаметно для нас двоих, мы начали жить вместе, я не хотел ее отпускать, а она не настаивала на своем уходе к себе и оставалась у меня. Спустя месяц, мы обнаружили, что в своей квартире за все четыре недели она была всего пару раз.

– Может, уже перевезешь вещи? – спросил как-то после завтрака. Тая мыла посуду, и мы разговаривали обо всем подряд.

– Ты к этому готов?

– Думаю, да, – ответил, обнимая ее со спины и целуя в шею. Она настолько органично влилась в мою жизнь, что я не чувствовал никакого дискомфорта от ее присутствия в своей квартире, хотя раньше, стоило какой-то женщине перебраться на мою территорию, я моментально начинал чувствовать себя притесненным. С Таей все было наоборот, я ощущал себя не в своей тарелке, стоило ей выйти за дверь или остаться у себя. Это было для меня удивительным.

В конце месяца произошло два события: первое, это пришло направление в клинику в Китае, и мы начали активно готовиться к поездке, а второе – бывшего Таи отправили на лечение в психиатрическую клинику. Но я отчего-то был уверен, что этот мудак талантливо симулировал, дабы избежать срока. Радовало только одно, что закрыли его там надолго.

– О чем задумалась? – я вошел на кухню и застал Таю сидящую за столом и с отсутствующим взглядом мешающую ложкой чай.

– Сегодня позвонили с работы, мне надо либо возвращаться, либо увольняться.

– Тебе нравится твоя работа? – я опустился на стул напротив нее.

– Раньше нравилась, а сейчас, я не уверена, что буду полезна пациентам.

– Тогда увольняйся, а после того, как вернемся из Китая, уже решишь, чем будешь заниматься. Насчет денег не переживай, у меня есть накопления и еще за последний проект мне должны перечислить, нам хватит.

– У меня есть небольшие накопления, так что на твоей шее я сидеть не буду, – она улыбнулась, отпивая чай, – просто сама не могу понять, чего я хочу то ли остаться в этой сфере, то ли уйти.

– Возьми паузу, и ответ сам придет. И вообще, кто-то замуж собирался, – Тая рассмеялась, наполняя кухню своим переливчатым смехом.

– Действительно, а я и забыла.

Я очень долгое время мучилась от чувства вины, я убивала себя им день за днем. И только находясь рядом с Ярославом, я начала осознавать, что Олег очень долго мной манипулировал, паразитируя на этом чувстве. Но истина в том, что манипуляциями долго человека не удержишь. Он очень продуманно давил на жалость, чувство вины, перекладывая на мои плечи ответственность за свою жизнь, ответственность за случившееся, он пытался во мне вызвать страх, и это даже ему удалось в какой-то момент. Но все это привело лишь к тому, что я устала от этого давления, устала настолько, что мне стало все равно на него, даже если он что-то с собой сделает, мне уже не будет больно. Я готова остаться в его памяти последней тварью, только лишь бы он отстал от меня, исчез из моей жизни. Эгоистично? Неправильно? Пусть так. Но зато я сохраню себя и свою жизнь в целостности и буду иметь шанс проснуться в одно утро счастливой. Ярослав был прав, человек сам ответственен за свою жизнь и каждый должен браться за штурвал своей жизни, а не проваливаться в истерику оттого, что его жизненный корабль попал в шторм и никто другой не хочет вставать у руля. В своей жизни ты должен быть капитаном корабля, чтобы иметь возможность ей управлять, а не плакать в углу оттого, что корабль разбился.

Я прислушалась к словам Ярослава и подала заявление на увольнение по собственному желанию, такого облегчения я не испытывала никогда. Домой я вернулась настолько счастливая, что готова была парить над землей. Жалея, что не сделала этого раньше.

Спустя неделю, мы были полностью готовы лететь в Китай, я видела, как тяжело Славе и насколько он переживает по поводу полета и вообще лечения. Он не говорил, но почти всю неделю, он мучился бессонницей, я просыпалась среди ночи оттого, что его не было рядом. И поднявшись с кровати, находила его на кухне за работой над проектом, хотя он давно был доведен до идеальности. Работа его успокаивала. Я делала ему чай с мятой и садилась рядом. Мы не говорили, не произносили ни слова, просто сидели рядом и этого было достаточно. Слава успокаивался, обнимал меня, и мы снова шли в постель.

Весь полет я держала его за руку, он боялся, что его накроет приступ прямо в самолете.

– Ты только не терпи, если почувствуешь, что начинается, говори сразу. Я таблетки взяла с собой.

– Конечно, – он повернулся ко мне, мягко улыбаясь и на мгновение крепче сжимая мою руку.

Наши страхи не оправдались, все прошло хорошо, и первые таблетки он принял, только выходя из аэропорта.

А вот в день операции я волновалась больше чем Ярослав.

– Тай, – он взял меня за руку, заглядывая в глаза, – ты чего? – мне было тяжело, и я не могла справиться с тревогой, и это отражалось в моем поведении.

– Страшно тебя отпускать туда, – кивнула в сторону коридора, в конце которого находился вход в крыло, где была операционная.

– Все будет хорошо. Уже поздно давать заднюю, – казалось, он совершенно не беспокоился.

– Я знаю, – Ярослав улыбнулся и привлек меня к себе целуя. А уже спустя пятнадцать минут за ним пришла медсестра и увела его готовиться к операции.

Пока шла операция я выпила столько кофе, что начала переживать, что оно закончится в местном автомате, благо, к нему кроме меня никто не подходил, мне кажется, я не за кого так в жизни не волновалась, как сейчас за Ярослава. Когда вышел врач и сообщил, что все прошло успешно, я готова была от счастья его расцеловать, едва сдержала себя, не переставая рассыпаться в благодарностях. Славу разрешили навестить завтра утром, сейчас он будет отходить от наркоза и будет под полным наблюдением врачей. Поэтому меня попросили идти отдыхать и не о чем не волноваться.

Наутро я застала Ярослава в хорошем настроении и в полной готовности к трехмесячной реабилитации.

– Привет! Ты как? – подойдя к кровати, поцеловала его и села рядом.

– Мне пока дают болеутоляющее, но даже сейчас могу сказать, что стянутости не осталось. До операции в ноге постоянно присутствовало ощущение натянутых мышц и сухожилий. А сейчас нога полностью расслаблена.