– Вон она сидит на диване, – старик кивнул куда-то в конец коридора.

– Интересная женщина, – Денис прищурился, рассматривая седую старушку, читающую книгу в мягкой обложке. – Изящная, хрупкая. Как скрипка.

– Да уж, на этом инструменте я сыграл немало гамм, – закашлялся смехом старик. – Жаль таблеток тут много дают, а они не добавляют упругости в штанах, – он хитро подмигнул молодому собеседнику.

– Ну-ну, постучите по дереву, – Денис постучал себе по голове. – Желание ваше звучит весьма оптимистично и многообещающе. На вид ей около семидесяти. Не так ли? Прошу прощения за бестактный вопрос, – он торопливо дослал извинение.

– А-ф, этот возраст она приписывает себе последние десять лет.

– Слушайте, бросьте вашу гордыню. Подойдите и попробуйте еще раз поговорить с ней. Она же наверняка переживает.

– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся старик. – И гадать не надо. Пережива-а-ет. Но я скорее язык себе отрежу, чем заговорю с ней.

Почувствовав некоторое колебание в области виска, Денис сделал вывод, что испытываемые стариком эмоции не соответствуют его словам. «Ага, переживает, и не хочет в этом признаться», – добродушно про себя ухмыльнулся Денис. Какие соображения толкали его на благотворительный поступок, примиряющий явно нуждающихся друг в друге глубоко пожилых, но очень милых трогательных супругов, он не сознавал, но тут же предложил свою посредническую миссию в установлении связи между ними.

– Давайте я передам ей от вас теплое послание, – прошептал Денис.

Старик не только не пожелал воспользоваться заманчивым предложением, но и вопреки здравому смыслу послал молодого человека по жутко неуютному адресу.

– Вы еще не успели понять, что отвязаться от меня не так-то просто, – все тем же шепотом продолжал Денис. – Так что же вы хотите сказать жене?

– Нечего мне сказать ей. Надоела. Видеть ее не желаю, – загорячился старик.

Отрицание стариком помощи сопровождалось преувеличенной эмоциональной реакцией, только усиливающей неискренность его слов. При этих словах Денис почувствовал, будто лимонадные пузырьки пробежали вдоль височной артерии, отчего он замер, вслушиваясь в себя, потер указательным пальцем висок.

– Давайте попробуем, – не отставал Денис. – Она все поймет.

–– Не поймет, – резво мотнул головой старик.

– Почему не поймет? Не человек она, что ли?

– Не человек. Черт в юбке. Строит из себя. И с кем? Со мной! Я в войну взводом командовал.

– Но командование женой, вижу, получается у вас несколько хлопот ней. Все же я наведаюсь к вашей жене и передам ей несколько слов от вас, идет?

– Не-не-не, – застрочил старик, – я – против. Нет моего согласия на то.

– Держу пари, что вы не против, – искусительно-змеиным тоном тянул на себя канат Денис. – Неужели вы хотите разорить ваше гнездо? Не поверю, что вы – кукушка, точнее, кукуш, или как его там, самца то бишь, называют.

Старик наотрез отказывался вновь предпринять попытку заговорить с женой, совершенно не считаясь с логикой, видимо, уверовав, что она была последней в его списке знакомых женщин, самой последней, с которой можно иметь дело. Но вдруг он засветился хитрой улыбкой, точно кто-то надавил внутри него на кнопку выключателя.

– Хорошо, согласен. Передай ей вот что: пошли ее куда подальше.

– Это куда? – уточнял Денис.

–Туда, куда уж ей не добраться.

– Понятно, кивнул Денис. – Передам.

«Откуда все это в людях: необоснованная злоба, упрямое непримирение? – думалось ему, пока шел в другой конец коридора. – Какая необходимость в них, тем более у этой слабой, увядающей пары, большую часть жизни прошедших рука об руку?» Надо освободить их сердца от глупой ссоры, раскрыть им глаза на всю эту нелепость, – вот чего сейчас хотелось ему. Роль у Дениса была настолько щекотливая и деликатная, что ему надлежало вызвать доверительное к себе отношение пожилой женщины. Он зашел в туалет, выбросил очистки от апельсина, сполоснул руки, осмотрел себя в зеркале, вернулся в коридор.

– Здравствуйте, можно присесть рядом? – спросил он у старушки.

Она пронзила Дениса острым взглядом, но при виде забинтованной головы молодого человека тут же смягчилась, расправила нахмуренные брови.

– Садитесь. Не в ресторане: места не заказаны.

Денис устроился поудобнее, принял заговорщический вид, тихо произнес:

– А я к вам с посланием.

Старушка невольно отклонилась от него, – ее насторожило неожиданное появление непонятного ей человека, развернулась вполоборота, прикрыла книгу, оставив указательный палец между страницами в качестве временной закладки. Похоже, она поняла, что значили эти слова, но все же поинтересовалась:

– Каким посланием?

– От вашего супруга. Он просил передать вам: «Так долго продолжаться не может». Он очень переживает и просит перемирия.

Думать над ответом старушка не стала, надо отдать ей должное.

– А-а, черт, запрыгал на сковороде. Так ему и надо. Пусть помучится. Я очень рада этому. Ваше послание – как нельзя кстати.

– Подобная речь вызывает досаду, – слегка поморщился Денис, опять почувствовав вибрацию в височной области. – Ваш муж, насколько я успел узнать его, просто пропитан христианскими добродетелями. Пожалейте его. Он не вынесет размолвки.

– Старикам свойственна глупость. Тем паче этому типу, – она грозно бросила кивок в другой конец коридора. – А глупость у него – просто врожденная.

– Он, говорит, готов бросить к вашим ногам тысячу роз.

– Тысячу? – скривилась презрительно старушка. – Пускай по одежке протягивает ножки. Ишь, как запел. Тысячу!

Все оказалось не так-то просто, как рассчитывал Денис. Конечно, тут понадобится время и терпение.

– Так что же передать мужу?

– Чтобы пошел к черту!

В яростном ответе Денис успел заметить глубокую печаль старушки, прикрываемую быстрой, неестественной ухмылкой. Он не понимал, откуда у него умение чтения микровыражений лица старушки, извергающей из себя совсем не то, что хотелось бы ей сказать в этот миг.

– Так и передать: «К черту?» – уточнил Денис.

– Так и передать.

Денис шел к старику и удивлялся про себя, зачем они допускают напрасный гнев, съедающих их изнутри, злобу, только множащую их болезни. Нет, он непременно должен помочь этим заблудшим душам.

– Ну как? – как можно более безразличным тоном поинтересовался старик, глядя себе под ноги.

Наклон вперед старика и склонение его головы набок – эти характерные движения позволили говорить уже о некоем жесте доверия к Денису. «Откуда мне известно про жесты доверия?» – удивлялся про себя Денис, но тут же приступил к изложению своих впечатлений.

– Поначалу она была сродни стихийному бедствию, от которого ни убежать, ни спастись, – полушепотом, в красках Денис начал передавать ход переговоров со старушкой. Старик часто закивал, давая понять, что знаком с силой этой стихии. – Но, мало-помалу, успокоилась. Сказала, что она достаточно умна, чтобы не отвечать ударом на удар. Еще сказала, что вы имеете понятие о рыцарской чести и она готова принять ваши извинения.

Старик перекатывал дольку апельсина во рту, как карамель. Он слушал нервами и готов был поверить всему, что слышит, но при слове «извинения» его будто ударило током.

– К свиньям собачим извинения! Никаких извинений. Совсем обнаглела. Как сварливая баба у разбитого корыта: и то ей подавай, и это.

Теперь в одиночестве, без общения старику лучше всего можно было дать ярости. Но ярость эта скорее увязывалась с беспомощной злобой на положение, в котором он оказался, чем с натуральной злобой на жену. Нет, он не станет ей навязываться без приглашения.

– Она, все-таки, прежде всего – женщина, – спокойно отреагировал на горячую тираду Денис. Будьте снисходительны. Иногда мужчина должен поступать не как ему хочется, а как требует ситуация.

– Вот ей извинения, – старик сложил незамысловатую фигуру из трех пальцев. Казалось, его физически давила тяжесть собственной гордыни. – У-у, надоела она мне. Всю жизнь хочет, чтобы было по-ейному. Э-э, не выйдет. Опостылела. Э-э… знать ее не хочу. Костра нет на эту ведьму. У-у, так бы и прибил.