— Но почему? — не удержалась от вопроса Луиза.
— Сейчас, дай Бог, вы поймёте причину, — ответил Бонапарт. Он вновь нахмурился, закрыл глаза, и обратился к молодому учёному: — У вас всё готово, Дешенуа?
— Да, Ваше Величество, — ответил тот, шебурша бумагами.
— Тогда начинайте.
Записки экспедитора
«Разбили лагерь возле каких-то песчаных холмов близ Асьюта, но довольно далеко от жилых строений. Местное население отнеслось к нашему визиту, как к вторжению. Впрочем, солдаты Дезе именно так себя и вели. Для нашей охраны генералом был выделен лишь небольшой отряд, основные же военные силы остались в городе.
Предполагаем найти под холмами какие-нибудь древние руины, наличие которых подтверждают составные многометровые щупы. Но раскопки могут затянуться. На все просьбы нашего предводителя отряда Вилье солдаты отказываются нам помогать. Они, видите ли, изнывают от жары и из-за этого не могут работать. К тому же им платят только за нашу охрану, а не за физический труд. «Ну и чёрт с вами!» — воскликнул в итоге Вилье, сказав, что они сами же себя здесь и задержат.
А жара тут действительно невыносимая. Даже ночью температура падает лишь незначительно. Если бы кто-то сказал что мы в аду, то я нисколько не удивился. Зато, какое здесь небо! Во Франции я такого количества звёзд никогда не видел. Они совершенно по-другому сверкают, иначе располагаются, на небе постоянно что-то движется, моргает, сияет, происходят какие-то вспышки. Оно живёт! В его ясной ночной синеве отчётливо и величественно идёт цепью вдоль всего горизонта каменная стена из горных хребтов. Они совсем рядом, стоит протянуть руку.
Наш отряд учёных сопровождает один важный доктор. Его знания и правда, иногда поражают. Он воспринимается нами как полноправный член нашей научной экспедиции. Тоже постоянно делает какие-то записи, чертит ориентиры пересекаемой местности и даёт много дельных советов. С его лёгкой руки мы и оказались в этом районе. Будто он наперёд знал, где копать. Всё-таки не зря сам Бертолле включил его в нашу научную комиссию, хотя многие были и против этого зачисления. Фамилия уж больно у доктора оказалась не французская, Шпатц. Но общался он с нами, надо сказать, на чистейшем родном нам языке. А в итоге и вовсе стал просто необходим нашей команде, как прекрасный проводник и врач. Большая часть учёных и я, в том числе, подхватили какое-то заболевание, от которого местные умирали, как мухи. Шпатц же своими снадобьями всех нас выходил и спас. После чего даже у самых подозрительных и недовольных его присутствием в нашем отряде больше не возникало к доктору никаких притязаний.
Целую неделю мы вели раскопки песчаного холма, чуть не умирая от жажды и усталости к концу каждого дня, и уже начали отчаиваться отыскать здесь что-то, когда вдруг на вечерней заре шестого дня, показалась часть какого-то сокрытого за много веков от людских глаз строения. Усталые, но довольные, мы, наконец, впервые за несколько дней, могли спокойно заснуть, не терзаясь больше сомнениями. Однако наш отряд ещё не подозревал, с какими трудностями нам придётся столкнуться после окончания раскопок.
Под многовековыми песчаными наносами постепенно стали проступать руины какого-то загадочного строения. Поначалу мы думали, что это часть дворца; но откуда ему тут взяться? Вдали от Александрии, Каира, Мемфиса, посреди бесконечной пустыни. Тогда пошли предположения о том, что это останки города арабских поселенцев, забросивших его из-за исчезновения в колодцах воды и переселившихся со временем на настоящее месторасположение Асьюта, на самые берега Нила. Но где тогда остальные строения? В конце концов, добравшись почти до основания этих древних развалин, все пришли к единому мнению, высказанному, кстати, опять же нашим доктором, что перед нами чья-то гробница. Но чья? Уж точно не какого-нибудь фараона. От долины царей, сосредоточения основного костяка прибывших из Франции учёных, мы находились слишком далеко, так же как и от предполагаемых столиц древних царств Верхнего и Нижнего Египта.
Вот краткое описание откопанного нами строения; полусферическое, большое, метров пять-шесть в высоту, с обычным входом в глубокой нише, перед порталом две стелы и два скульптурных изображения грациозных животных похожих на собак, сидящих на каменных блоках. Вилье утверждает, что это египетские пустынные волки, изображающие бога Упуата, проводника в загробный мир. Он единственный из нас изучил огромное количество изъятой из местных религиозных хранилищ Каира литературы и мог даже читать некоторые тексты, выбитые на камнях памятников и гробниц и состоящие из одних символов. Шпатц с каким-то странным знанием дела с ним согласился, из-за чего вновь начал раздражать некоторых участников группы.
Теперь встал вопрос, как открыть это великолепие. Ломать стену очень не хотелось. Да и судя по её сохранности и практичности самой постройки, на это могла уйти уйма времени. Пару попыток сделать подкопы не увенчались успехом, строение уходило глубоко в песок и имело крепкое основание. Начали размышлять, как поступить, чтобы быстрее попасть в гробницу. Солдаты призывали нас не заморачиваться и просто снести часть её стены пороховым зарядом или же притащить сюда из лагеря одну из лёгких пехотных пушек, чтобы снарядом пробить брешь. А тут ещё прибывший из лагеря посыльный привёз от генерала Дезе письмо, в котором тот торопил нас с раскопками и предупреждал об опасности нападения со стороны местного населения. До него дошли слухи, что бежавшие из Асьюта и других близлежащих к нам поселений жители, вынужденно расселившиеся по пустыне, готовятся опять взять их под свой контроль, для чего даже объединились с враждующими веками бедуинами. Тем более что после поражения целой орды мамлюков, помощи им ждать было больше неоткуда.
Становилось опасно находиться здесь самим, лишь в сопровождении одной небольшой роты охраны. Поэтому на вечерней сходке у костра, за ужином, было решено пойти на радикальные меры. Вилье сам предложил воспользоваться помощью солдат и взорвать пороховым зарядом тяжёлую каменную дверь, закрывающую доступ в такую вожделенную и желанную для нас гробницу, где могли находиться тонны сокровищ.
Чего уж греха таить, все мы грезили ими в душе больше, чем обычными историческими находками из глиняной посуды и мумий, в которых так любили обращать тела своих почивших предводителей древние египтяне.
И что странно, уже третью ночь нас оглушали диким воем местные пустынные волки. Они начинали свою зычную песнь почти сразу, как восходила луна. А она, скажу я вам, здесь просто огромна. Очертания этих лютых хищников частенько можно было рассмотреть на залитых её светом окружавших нас горных хребтах. Издали они напоминали вырезанные из бумаги фигурки. Задрав головы к звёздному небу и раскрыв клыкастые пасти, волки выли на луну до самого утра.
В больших надеждах на завтрашний день, мы все стали укладываться в свои палатки. Ведь, несмотря на жару, на открытой земле всегда оставалась опасность укуса ядовитыми змеями и скорпионами, которыми пустыня по ночам просто кишила. Да и свет от костра, необходимого нам для приготовления пищи, мог привлечь нежелательных гостей к нашему лагерю, о которых нас так несвоевременно предупредил Дезе.
Когда я залазил в палатку, мне вдруг бросилось в глаза, что некоторые из нашей группы лежали уже на открытом песке и громко безудержно храпели. Странно, ведь мы лишь сделали по глотку привезённого с нами бордо, взятого на случай празднования какого-нибудь великого открытия, а оно так быстро свалило людей с ног. У затушенного кострища я заметил даже спящих караульных. Желая разбудить их, я вылез из палатки обратно, но ноги не слушались меня и не давали на них встать. Голова почему-то кружилась, а глаза слипались сами собою, словно я выпил сонного отвара. Дотащившись на четвереньках до палатки со съестными припасами, я достал одну флягу с водой и стал жадно из неё пить, утоляя свою дикую жажду. Почувствовав облегчение, я увидел, что весь наш лагерь уже повально погружен в беспробудный сон. Люди лежали, прям там, где он их застал: на песке, возле палаток, и даже вдалеке на камнях, где располагалось отхожее место.
