— Ну, знаете, — сказал Менгер, качая головой. — На кону вообще-то здоровье вашей единственной дочери, и если вы должны ехать, езжайте, только оставьте её в стенах своего дома. Обязуюсь навещать её через день. В конце концов, чего вы опасаетесь? Она уже не ребёнок и в вашем доме полно слуг, в том числе и мужчин. Неужели, в случае опасности они не заступятся за свою госпожу? Тем более, сейчас в округе довольно спокойно.
В этот момент Брунгильда опять застонала, приложив к голове свою руку.
Граф вздрогнул и тяжело вздохнул.
— Хорошо, — сказал он. — Я вижу, у меня действительно нет другого выхода.
Герр Менгер оставил пузырёк с бальзамом на столике, наказав мазать рану на голове два раза в день и получив из кошелька графа не малую сумму в виде серебряных монет, покинул особняк.
Граф Вебер был в отчаянии, но отложить отъезд в виду неких обстоятельств никак не мог. Он приказал служанке Линде вести за Брунгильдой постоянный уход и находиться всё время с ней рядом. А Генриху и Отто, самым крепким мужчинам из всех его слуг, отдал дополнительное распоряжение никого, кроме доктора Менгера на территорию усадьбы не впускать.
С тяжёлым сердцем граф покидал имение и, выехав за ворота, ещё долго провожал встревоженным и полным отчаяния взглядом собственный особняк, пока ржавые флюгеры на его крыше не исчезли за макушками высоких деревьев.
4 глава (начало)
Начало декабря ознаменовалось дождём с мокрым снегом, а ночные заморозки окончательно сковали глубокие лужи и ямы ледяным панцирем.
Сидя в карете, Людвиг, периодически отбивая дробь стучащими от холода зубами, кутался в свой шерстяной плащ, не сильно-то и согревающий его, и смотрел, как за окном проносится унылый пейзаж.
Письмо отца очень взволновало кронпринца. И зачем только король сорвал его со своих позиций и приказал немедленно явиться в Гильдбурггаузенскую резиденцию? Вот уже второй день он находится в пути и нещадно мёрзнет в сменяемых один за другим экипажах. Не хватало ему ещё подхватить простуду к Рождеству.
Вскоре колёса кареты застучали по мостовым, а природный пейзаж сменился городскими видами. Промчавшись ещё немного, они, наконец, въехали во двор огромного Паласа, чем-то напомнившего Людвигу их резиденцию в Вюрцбурге.
Подбежавший лакей быстро открыл дверцу кареты и широким жестом предложил выйти. Однако кронпринц так озяб, что боялся даже пошевелиться, но потом всё-таки нашёл в себе силы распахнуть плащ и покинуть промёрзший насквозь экипаж. На этот раз к нему подошёл другой лакей, который попросил следовать за собой. С огромным трудом молодой человек направился вслед за своим провожатым, чувствуя, что затёкшие и закоченевшие члены совсем не слушаются его. А когда они оказались в здании, сразу ощутил как его оледеневшие руки и ноги стали отогреваться от сковывающего движения озноба.
«Хорошо же здесь топят», — подумал принц, вздымаясь по огромной мраморной лестнице.
Поднявшись, они свернули в короткий, но широкий коридор. Проследовав по нему, лакей распахнул перед Людвигом высоченную, украшенную позолотой дверь. Войдя в помещение, кронпринц хмыкнул, увидев небольшой зал, оклеенный мерзкими голубыми гобеленами. Ему показалось, что он оказался в небесной канцелярии. Спасали положение лишь огромные окна и открывающийся за ними вид на парк.
— Ну, наконец-то! — воскликнул, вставая с большого кресла, пожилой мужчина в широком, шитом золотыми узорами платье. — Сколько можно тебя ждать!?
На вид мужчине было лет пятьдесят. Высокий воротник его одежды удерживал ему второй подбородок округлого лица с выдающимся носом, проницательными глазами и широким лбом.
— Отец, разве вы не знаете, откуда я сюда приехал? — вопросом на вопрос, ответил молодой человек, подходя к горящему огню в огромном камине.
— Конечно, знаю, — ответил мужчина, — но всё же…
— Так зачем вы вызвали меня? — спросил у него Людвиг.
— Ну, для начала давай пообедаем, — предложил ему мужчина, подходя к небольшому накрытому столу. — Это мне только что принесли. Вот уже шестой день, как я нахожусь здесь, а мне подают одни и те же блюда, будто у них больше ничего не умеют готовить.
Людвиг действительно, за время, проведённое в пути, очень проголодался, и ему было всё равно, какой день подавали одни и те же блюда его отцу.
Скинув плащ на руки лакея, он занял место за небольшим столом, на котором стояли скудные остывшие яства и разлитое по хрустальным графинам рубиновое вино.
Поглотив под несколько бокалов согревающего напитка немного холодных закусок, Людвиг, наконец, откинулся со вздохом на спинку стула и продолжил разговор с отцом, терпеливо сохраняющим всё это время молчание.
— Так что за неотложное дело заставило вас, отец, вызвать меня сюда? — спросил принц.
— Если говорить откровенно, то я не желаю, чтобы вас опередил император и связал себя брачными узами с той, которая могла бы спасти моё, да и ваше положение при нашем дворе, — ответил мужчина.
— Что-то я вас не пойму, отец? — переспросил его молодой человек.
— Я хочу женить тебя, сын мой, чего тут непонятного, — ответил мужчина, хлопая пухлой ладонью по столу.
Людвиг опешил.
— Сейчас? — удивился он. — Но ведь ещё идёт война, и я не могу жениться, а потом сразу покинуть свою жену.
— Для вас это будет лишь представлением, на которое мы подождём разрешение отца твоей невесты.
— Отец, я могу лишь с сожалением сообщить вам, что не собираюсь пока жениться, — заявил решительным тоном молодой человек.
— Но разве ты имеешь виды на другую невесту?
— Да я даже не имею понятия, о ком вы мне говорите, так о какой другой невесте я могу думать?
— Ну конечно я имею в виду Терезу Саксен-Гильдбурггаузенскую! Буквально через час, не более, — сказал мужчина, посмотрев на часы, стоящие на полке камина, — она приедет сюда со своим отцом, в доме которого я гощу, правда, по его же просьбе. Он утром отъехал встретить экипаж своей дочери и оставил меня на попечительстве своих слуг. Поэтому-то я и был рад, что ты приехал раньше их, и то, что я смогу тебя подготовить.
— Но почему вы не указали мне причину приглашения в письме?
— Да потому что я опасался твоего отказа от приезда сюда.
— Иными словами, вы слукавили.
— Ну что ты говоришь, мальчик мой. Не считай отца каким-то хитрым обманщиком. Я знаю небольшое расхождение в наших взглядах, но я не буду играть со своим сыном в такие игры.
— Тогда я немедля отправляюсь обратно, — сказал Людвиг, вставая из-за стола.
— Прошу тебя, не делай глупостей и не ставь меня в неудобное положение перед хозяевами дома, — попросил его отец. — У тебя всё будет, мальчик мой. Только не убегай.
— Отец, вы, кажется, не понимаете; я люблю другую, — ответил Людвиг, снова садясь за стол.
— Да ты можешь любить кого хочешь, — спокойно сказал мужчина, — но жениться ты должен, только согласно протоколу и своему положению. Особенно сейчас, когда у нас разногласия.
— Вы думаете, союз с той, которая входит в список возможных невест императора изменит наше положение при дворе и поднимет наш статус?
— Этот союз поможет не только объединению фамилий, но и земель.
— Если же я откажусь?
— Ты лишишь и себя и меня покровительства. А тем более отдашь без войны кусочек Баварии тому, кому сам не очень желаешь служить. Что мне тебе объяснять?
Людвиг всё-таки встал из-за стола и заходил по комнате. Остановившись возле окна, он задумался.
— Прошу тебя, реши для себя, что сейчас важней твоей Родине; личные чувства или безопасность и целостность её земель. Да что там, всего королевства! Ведь благодаря этому браку мы сможем объединиться.
— Отец, даже если вы правы, я должен подумать, — сдавленно сказал молодой человек.
— К сожалению, у тебя не осталось на раздумья времени. Вот-вот приедут Веттины, и ты предстанешь перед своей будущей невестой и тестем.
Людвиг закусил губу и прищурил один глаз. В его душе бушевала буря противоречий и одной из её причин была любовь к Брунгильде фон Вебер. Он чувствовал, что от предательства до потери его маленького государства один шаг, и как человек, воспитанный в определённой среде обитания, понимал, что выбор должен быть сделан головой и логикой, а не сердцем и эмоциями.
