Отрекаясь от Христа, чтобы только спасти свои жизни и признавая под страхом смерти их языческое божество самым всесильным, многие умирали, после проверки теми самыми ягодами. Туземцы давали несчастным по горсти экзотических плодов и наблюдали, что будет с человеком дальше. Если он оказывался предателем, клятвопреступником или говорил неискренне, то обязательно умирал в самых страшных муках; долго корчился от боли в животе, упав на землю, и сплёвывая кровавую пену. Но если он говорил правду, был искренен и верен их божеству, то быстро изрыгал горсть пережёванных ягод обратно, и, испив воды, приходил в себя и оставался жив.

Я, как учёный, заинтересовался этими экзотическими плодами и, бежав при первой возможности с оставшимися в живых членами команды обратно на корабль, прихватил одну горсть этих ягод себе. Как оказалось, они свободно росли по всему острову.

Долго проводить свои анализы над этими фруктами мне не пришлось. Как позже оказалось, в ягодах содержался сок, чем-то напоминающий токсин, вызывающий жуткие спазмы и колики, а после всасывания в организм и открытое кровотечение. И тут уже для меня всё встало на свои места.

Бедолаги, знающие, что обманули или предали, веря в силу яда диких плодов и поедая их как можно медленнее, чтобы оттянуть смерть, тем самым тщательно разжёвывая и проглатывая токсичный сок, которым постепенно насыщали свой организм, безвыходно умирали. Те же, кто были убеждены в своей правоте и уверены, что никакая смерть им не грозит, поедали ягоды, что говорится залпом, долго их не пережёвывая, что давало им возможность ощутить лишь лёгкие спазмы живота и рвоту, мгновенно прочищающую от яда желудок и рот. Конечно, наверное, не всегда это могло сработать, но всё же. Так какое правосудие не ошибается! Разве что только небесное.

А вернувшись из этого путешествия, позже, живя какое-то время в Зальцбурге, я написал свою первую научную работу по растительным ядам. Ведь я тогда ещё не знал, насколько на самом деле был далёк от этой темы. Правда, с дальнейшими странствованиями эти познания я расширил, превратив их из субъективных знаний в эмпирические.

24 глава (продолжение)

— Но в вине не было и грамма яда. Ведь, правда? — широко раскрыв глаза, спросила фрау Вагнер.

— Это как сказать, — ответил Штанц, прищурившись и покачав головой. — Вот лично вы, и остальные, — он обвёл пальцем принца и первого советника бургомистра, — уверены, что в вине яда нет, и пьёте его с наслаждением. Но кто знает, как бы отреагировал ваш мозг и организм, если бы я вам сказал, что незаметно для всех высыпал в содержимое бутылки страшный яд Борджиа, от которого уж точно нет никакого противоядия.

Женщина вздрогнула, и, охнув, толкнула нечаянно свой бокал, из которого вытекли на стол остатки содержимого. Даже под слоем пудры стало заметно, как она побледнела.

— Боже, ну и шуточки у вас! — воскликнул герр Вагнер, хватая супругу за руку, чтобы поддержать её от пережитого из-за слов доктора, потрясения.

— Прошу меня извинить и забыть, всё, что я только что вам наговорил, — привстав из-за стола, с лёгким поклоном, сказал Штанц, как-то пространно махнув перед собой рукой.

После этого, кронпринц заметил, как чета Вагнеров растерянно смотрят друг на друга и не понимают, зачем держатся за руки.

— Похоже, мы выпили чуть больше, чем следовало бы, — внезапно сказал герр Вагнер, отодвигаясь от жены на своё прежнее место и прикладывая ко лбу ладонь.

Посмотрев с ужасом на доктора Штанца, кронпринц заметил на его губах едва заметную, кривую ухмылку. Взгляд доктора был направлен куда-то в пустоту, мимо принца.

— Так что насчёт предсказаний о будущем? — вдруг спросила фрау Вагнер, обратившись к доктору Штанцу и массируя себе при этом пальцами виски. И тут же уточнила, — Кажется, мы об этом с вами говорили?

— Ну да, — ответил Штанц, бесстрастно посмотрев на кронпринца, — вы уверяли меня, что я обладаю магией и даром предвидения, а я объяснял силу магнетизма и его природу.

Людвиг почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

— Только мы не дадим вам никого из нас погрузить в гипноз, — резко предупредил герр Вагнер.

— Да этого и не нужно, — отмахнулся Штанц.

— А, вот видите, — сказала женщина, погрозив шутливо костлявым пальцем, — значит, вы всё-таки, обладаете даром предвидения.

— Даром, обладаю, — ответил спокойно Штанц, — предвидением — тоже, а вот ясновидением — нет.

— Но как же вы собрались предсказать нам наше будущее? — разведя руки и поджав плечи, спросила женщина.

— Раз вы так жаждите его увидеть, то извольте, — сказал доктор, поднимая над столом свою массивную красивую трость, которая всё это время стояла рядом с ним, прислонённая к ножке стола.

— Ах, доктор, не перестаю восхищаться вашей тростью, — сказал первый советник. — И откуда вы её только взяли? Таких тростей я не видел ни у кого. Из чего же она сделана?

— Из чистейшей слоновой кости, — ответил Штанц, встав, и продемонстрировав трость, словно восточный торговец редкий сувенир. — А точнее, из лучевой кости могучего индийского слона, которую мне подарили за мою помощь и излечение от недуга магараджи Пенджаба, правителя единственного государства, не подпавшего под пяту Британской Ост-Индской компании. А изготовил из неё трость один безвестный, но очень умелый индийский мастер.

— А что представляет из себя её набалдашник? Из чего сделан он? — не унимался Вагнер.

— Это кусок горного хрусталя, хорошо обработанный и приделанный к трости по моей же просьбе, — разъяснил доктор, поглаживая сверкающий набалдашник. — Этот хрустальный, можно сказать, экспонат, был добыт в Перу и достался мне при очень загадочных обстоятельствах, о которых я вам поведаю как-нибудь позже. Иначе мой рассказ о них занял бы большую часть нашего дивного вечера. Вот он-то как раз, — и Штанц ещё раз провёл ладонью по сверкающему набалдашнику своей трости, — и обладает магическими свойствами, которые пока не в силах объяснить современная наука.

— Вы подразумеваете зороастризм? — осторожно поинтересовался кронпринц.

— Приятно видеть сведущего человека! — сверкнув глазами, воскликнул доктор Штанц.

— Я лишь люблю читать мифологию, — ответил принц.

— Не сочтите нас с мужем невежами, — сказала фрау Вагнер, — но не могли бы вы объяснить, что это такое?

— Одна из древнейших религий на земле, — коротко пояснил Штанц, садясь обратно на стул. — Согласно её преданиям, боги пьют небесный нектар только из хрустальных кубков. И когда к ним на небо поднимается покинувшая бренное тело душа, ей дают испить из хрустального сосуда. Этот материал настолько экзоцентричен, что если душа чиста и безгрешна, хрусталь останется таким же прозрачным. Но, если на кубке возникнет пятно или он потускнеет, душа нуждается в очищении, а если почернеет и станет тёмным, как дёготь, душа слишком загрязнена грехами и не может остаться на небе.

— Прошу вас, доктор, — обратилась к нему, сдвинув бровки домиком, фрау Вагнер, — поведайте нам ту таинственную историю, которая предшествовала появлению на вашей трости этого прекрасного хрустального набалдашника.

Любопытство женщины можно было понять, но Штанцу этого показалось мало, и он внимательно посмотрел на принца и первого советника бургомистра. На лицах обоих мужчин читались согласие и единение мыслей, которые они в силу своего положения боялись выказать вслух, опасаясь выглядеть, друг перед другом глупо. Но инстинктивная женская страсть к необходимости всё знать, спасла их.

— Умоляю же вас, доктор, — чуть ли не взмолилась дама, соединив ладони как при молитве, — не оставьте нас без своего очередного увлекательного рассказа. Откройте нам тайну возникновения хрустального шара на вашей трости.

Ещё раз, посмотрев на принца и герр Вагнера, угрюмо сохраняющих молчаливое согласие, Штанц вздохнул и перевёл взгляд на стоявший на столе инкрустированный драгоценными каменьями серебряный портсигар. В его глазах на секунду что-то вспыхнуло, брови изогнулись, а губы сжались, но затем лицо вновь разгладилось и приняло прежнее каменное выражение.