В нашем физическом мире законы мироздания одни, в иных, энергетических мирах, совсем другие. И человечеству предстоит ещё долгий путь в познании собственной сферы обитания, прежде чем оно научно удостоверится в многомерности вселенной.

— А ад? Ад существует? — живо поинтересовалась любопытная фрау.

— Ад?! — громко переспросил Штанц, бросив на девушку свой сверкающий взгляд. — Как и у любой лестницы, среди тех миров есть ступени и ведущие вниз, на более «тёмные» планы. И самый нижний из них, можно назвать и адом. Вот только тот мир не имеет ничего общего с описанным Данте в своей «Божественной комедии» и представлениями людей из текстов Библии. Ведь Алигьери по большей части своей пользовался устоявшимися на то время понятиями вселенского строения по трудам Аристотеля. А тот, несмотря на всю свою гениальность, очень сильно ошибался. В чём теперь имеет возможность лично убедиться, — тут доктор едва заметно улыбнулся. — Библейские же письмена весьма метафоричны, хоть и красочны. И если сравнивать с действительностью, то …, — Штанц вдруг почему-то замолчал, приложив указательный палец к губам и задумчиво вглядевшись в пустоту.

— Знайте одно, расплата за все ваши земные грехи и пороки, всё равно ждёт каждого, — высказался неоднозначно он в довершении своей речи, спустя минуту полной тишины.

— Вы говорите так, словно там побывали и всё видели собственными глазами, — улыбаясь, заметила фрау.

Штанц, с серьёзным видом опять посмотрел на девушку и своих гостей, большинство из которых сидели, чуть ли не раскрыв от удивления рты, и ничего не ответил. А отпив из вновь наполненного им бокала вина, после очередной минутной паузы, произнёс:

— Рано или поздно, каждый человек познает истинную причину своего существования в этом мире, потому что просто так, люди в него не приходят. Взять хотя бы того же Питочетто. Возможно, подобная жизнь и судьба изображаемых художником людей из низших слоёв общества была отведена этим несчастным избранным именно для того, чтобы мастер лишь увековечил своё имя, донеся потомкам частичку своего бесподобного таланта. И только ради этого тем людям пришлось пройти свой трудный земной путь от начала и до конца.

Стоит упомянуть и воспетую Данте Беатриче Портинаре, ставшую его неизменной музой. Не потому ли она вышла замуж за другого человека и так рано почила, чтобы великий Данте раскрыл дарованный ему Богом талант и написал свои лучшие произведения?

Всё и вся в этом мире взаимосвязано!

— Если это так, тогда давайте вызовем дух несчастной Брунгильды фон Вебер, — предложила девушка. — Она была дочерью бывшего владельца этой усадьбы, но по невыясненным обстоятельствам покончила с собой и тем самым заставила сделать то же, видимо ввиду огромного горя от её утраты, своего отца, графа фон Вебера.

— Ну что же, — сказал Штанц, — если вы этого так желаете. — И усмехнувшись, добавил: — Правда, сразу после подобного сеанса ещё каких-нибудь лет сто назад, я уж не говорю о более давних временах, вас бы вместе со мной сожгли на костре без всякой консистории. — Вытерев губы салфеткой, доктор резко встал и протянул по направлению к девушке руку: — Только давайте разделим интересы моих гостей.

— Это как? — похлопав глазками, поинтересовалась она, тоже поднявшись.

— Не думаю, что подобные эксперименты будут интересны всем присутствующим. Да и нанятые мной музыканты, похоже, стали засыпать под наши беседы. Пусть те, кому интересны сеансы спиритизма, пройдут со мной сейчас в другую комнату. Надеюсь, гости простят мне это недолгое исчезновение. Не могу же я развлекать одновременно и тех и других. А для остальных, я прикажу сейчас же зажечь паникадило и играть музыкантам вальсы. Надеюсь, что к полонезу мы с вами успеем, — улыбаясь всё так же широко, сказал Штанц.

Выйдя из-за стола, он приказал опять зажечь на паникадиле все свечи, а музыкантам начинать играть.

И действительно, большинству гостей было неинтересно участие в спиритическом сеансе, а многие так и вообще устали от бесконечных разговоров и сидения за столом. Им хотелось поскорее размяться в танцах; дамам похвастаться нарядами, а юношам ухватиться за затянутые корсетом талии дам. Иначе колорит вечера без этого начинал тускнеть.

Через несколько минут гостиную осветили десятки свечей, а пространство заполнилось громкой музыкой вальса. Первые молодые пары мгновенно вышли из-за столов и пустились в круговорот долгожданных танцев.

Штанц же пригласил свою настойчивую собеседницу с высокой причёской в другую комнату, куда распорядился принести круглый стол, зелёное сукно и один канделябр. Так же к ним присоединились ещё несколько фрау и фрейлейн. В основном, это была та же публика, которая всё время посещала дом именитой фрау Генриетты. Несмотря на настойчивые уговоры мужа, с ними в компании оказалась и жена Фридриха Брудера, Марта.

Бывалые дамы сразу обратили внимание, что доктор Штанц знает о правилах проведения спиритических сеансов не понаслышке. Со знанием дела, он накрыл стол зелёным сукном, поставил в его центр канделябр, и зажёг в нём пару свечей, рассадив всех девушек по кругу.

— Кажется, мы должны коснуться мизинцами обеих рук своего соседа, — сказала Марта Брудер.

— Как вам будет угодно, — согласился с ней доктор Штанц.

Комната была совсем небольшая, с высоким потолком и почти полным отсутствием мебели. Стены украшали выцветшие тёмные гобелены с золотыми узорами. Вообще, обстановка очень соответствовала той, которая и должна была быть при подобных сеансах. Только громкая музыка из гостиной немного нарушала эту идиллию.

— Ну что, доктор, кто начнёт? — спросила Штанца девушка с высокой причёской, когда кончики мизинцев всех участников сеанса соприкоснулись.

— А кого конкретно мы вызываем? — поинтересовался у неё доктор.

— Любого из семьи Веберов, — ответила девушка. — Все они трагически погибли в этом доме, и каждый из них может сейчас находиться здесь. Позвольте, я начну?

— Будьте же любезны.

Девушка приняла серьёзное выражение лица, закрыла глаза и, сделав глубокий вздох, произнесла свой вопрос:

— Кто-нибудь есть в этой комнате? — её голос был высоким и настойчивым. — Если здесь кто-то есть, пошли нам знак.

Девушка открыла глаза и осмотрелась. Ничего.

— Кто-нибудь есть в этой комнате? — вновь спросила она.

Стол неожиданно завибрировал, а затем, чуть приподнявшись с одной стороны, громко стукнул по полу резной ножкой.

— Ура! — радостно, но сдержанно выкрикнула девушка.

Её лицо засветилось от счастья, как у ребёнка во время игры. Снова собравшись с мыслями, она продолжила:

— Это ты, Брунгильда?

Стол снова задрожал, и чуть приподнявшись, опять гулко стукнул по полу.

— Скажи, ты всё время находишься в этом доме?

Стол вновь стукнул ножкой.

— А почему ты находишься здесь? Ты проклята, потому что покончила жизнь самоубийством?

Наступила тишина.

— Позвольте мне, — тихо попросил доктор, покосившись на молодую фрейлейн.

Девушка кивнула головой в знак согласия.

— Скажи, Брунгильда, ты знаешь, кто я? — задал вопрос Штанц.

Стол завибрировал и, поднявшись немного целиком, с невероятной силой опустился на пол, да так, что чуть не разлетелся на щепки. Участницы сеанса вздрогнули, но соприкосновения рук не нарушили.

— Ты знаешь, что это теперь мой дом? — снова задал вопрос доктор. — Почему ты здесь? Что тебя держит?

Стол вновь задрожал, а затем наклонился на бок так, что из свечных колодцев канделябра на него пролился горячий воск. Девушка с высокой причёской посмотрела на зелёное сукно и вскрикнула:

— Смотрите! На столе что-то написано!

— Кажется, это слово, «письмо», — сказал Штанц, внимательно рассматривая надпись из воска.

— Ты ищешь письмо? — решила уточнить девушка, обращаясь к привидению.

Стол приподнялся и громко стукнул одной ножкой.

— Значит письмо, — пробормотала девушка. — Если ты найдёшь его, ты освободишься? — спросила она, более громко.