— И для этого ты сегодня вывел меня в свет? — резко переведя тему разговора, спросила его девушка. — Да ещё заставил цедить это мерзкое вино. Мне от него всегда так плохо.
— Немного спиртного тебе не повредит. Просто я хотел им показать, какая красивая у меня жена, — искренне ответил Штанц. — Ты бы только видела, как они на тебя смотрели!
— Я бы может и видела, если бы ты не погружал меня в состояние магнетизма. Ведь я находилась среди этих людей против своей воли. Не хочу больше ждать. Не хочу больше играть в счастливую пару и находиться среди обычных людей. Мне не нужен твой чудо эликсир, который ты так рьяно ищешь. Мне иногда кажется, что тебе он нужен даже сильнее, чем мне. Я и без него могу продлить свою жизнь.
— Как на последней съёмной квартире? — ехидно спросил доктор.
— Будь проклята твоя наука! Ненавижу! — закричала надрывно и злобно девушка после последних слов мужа.
Она вскочила с кровати и гневно набросилась на него, пытаясь острыми ногтями расцарапать ему лицо, но доктор, словно ожидал этого. Он схватил свою жену за руки, и, заломив их ей за спину, с лёгкостью оттолкнул от себя. Девушка упала на колени и снова заплакала.
— Я ведь говорила совсем о другом способе, и ты прекрасно знаешь о каком, — сказала она тихо, прервав свои надрывные рыдания. — Что если ты не успеешь достать мне этот эликсир в срок? До тринадцатого полнолуния осталось совсем немного времени, а у нас даже нет подходящей кандидатуры для проведения ритуала.
— Никакой ритуал тебе больше не понадобится, — твёрдо ответил мужчина в ответ на причитания своей жены. — До кровавой луны, эликсир уже будет в моих руках. Не будь я доктором Штанцем!
Девушка утёрла слёзы, встала, развернулась и, посмотрев на мужа с мольбой в глазах, сказала:
— Оставь меня, я хочу побыть одна.
— Хорошо, только не задерживайся здесь до утра. Как видишь, на этих маленьких окнах нет штор, чтобы защитить тебя от утреннего солнца, которое стрельнёт в него своими лучами уже через несколько часов.
— Скоро спущусь к себе, не переживай, — скривив гримасу ответила девушка. — И в следующий раз предупреди своего нового слугу, кажется итальянца, чтобы не топил в моей спальне камин и не тратил понапрасну на меня дрова.
— Это может вызвать у него подозрение, ведь сейчас осень, а на улице стоит такая холодная погода, которая не позволяет обычному человеку долго находиться и тем более жить в неотапливаемом помещении.
— Ладно, делай, как знаешь, только оставь меня, — топнув стройной ножкой, приказным тоном попросила она. Затем, указав на стол с трупом, добавила: — И убери отсюда вот это.
Штанц молча взвалил на плечо тело мёртвого юноши, взял свой саквояж и, тихонько прикрыв за собой дверь, вышел из комнаты.
7 глава
Инспектор криминальной полиции Иоахим Леманн задумчиво смотрел из трясущегося полицейского экипажа на тёмные улочки Вюрцбурга, жители которого ещё только начинали пробуждаться ото сна. Промчавшись мимо собора, в свете ещё лунного света Леманн успел заметить, что стрелки башенных часов замерли в едином положении на полшестого утра.
В столь ранний час на улицах появлялись лишь подмастерья, частные лавочники и свободные продавцы, спешащие первыми занять места на площади возле ратуши. Осенний рассвет наступал не раньше девяти часов, поэтому город ещё утопал во мраке.
Завершая свой последний обход, городская стража ёжилась от слегка морозного холодного воздуха, и, стуча по мостовым подмётками своих сапог, спешила как можно скорей попасть к себе в крепостную казарму. Там их ждала смена караула, протопленная печь и горячий солдатский завтрак.
Инспектор Леманн смотрел на них с некой завистью и тоской. В отличие от остальных жителей города он встал сегодня в пять часов утра. Громкий стук в дверь его квартиры нарушил ему и без того беспокойный сон.
Ведь накануне инспектору пришлось провести весь вечер на осмотре места происшествия возле сапожной мастерской. Там подросток, даже можно сказать совсем ещё ребёнок, по необъяснимой причине совершил безжалостное и зверское убийство своего отчима, до смерти забив последнего хлыстом для лошади. И ладно бы он сделал это в порыве ярости или из-за накопившейся на отчима обиды. Ведь крутой нрав сапожника был хорошо известен всем соседям и тем, кто его знал. Не раз он позволял бить своего пасынка при них, да и жену свою тоже. Но молодой паренёк вёл себя так, будто он ничего страшного и не совершил. Откровенно не понимая, что происходит, и, умываясь при этом слезами, он продолжал махать зажатым в его руке хлыстом, даже когда к нему подоспели случайно оказавшиеся рядом жандармы.
Леманн не поверил своим глазам, увидев изуродованное лицо сапожника. И если бы этого человека нашли одиноко лежащим где-то далеко от места происшествия, то навряд ли вообще его кто-нибудь опознал.
Подросток же вёл себя растерянно и постоянно твердил лишь одно: «Я не хотел этого делать. Меня заставили. Я не хотел». Причём его карманы оказались набиты золотыми монетами. Вот только при каком дворе они были отчеканены или кто их ему дал, он так и не смог объяснить. Во всяком случае, лично Леманн таких денег никогда не видел.
Так что теперь-то уж матери подростка, точно неоткуда будет ждать помощи. Пареньку в ближайшее время грозили суд и место на каторге для малолетних преступников. Хотя, в его адекватности и ясности ума Леманн сильно засомневался, когда попытался побеседовать с ним. А если такие же сомнения посетят прокурора и судью, то подростка и вовсе будет ожидать лишь смирительный дом в Мюнхене, из которого он уже никогда не выберется.
Закрыв глаза, инспектор попытался перевести свои мысли в другое русло. Уж больно жуткие и кровавые картинки из-за вечернего происшествия мелькали в его голове.
Последнее время начальник полиции взвалил на него слишком много работы. Требуя раскрыть убийство семьи Хорьх ещё до возвращения в город бургомистра, герр Штольц каждый день справлялся у него о ходе расследования. Хорошо хоть в жутком и прилюдном убийстве сапожника не нужно было искать виновного, и Леманн мог спокойно сосредоточиться на новом деле. Ведь судя по тому, что его начальник прислал за ним полицейскую двуколку прямо домой, оно было очень серьёзным.
Помощник инспектора Брюмер, приехавший на двуколке, лишь вкратце изложил суть дела. Как оказалось, у единственного в городе судьи Ульриха фон Шульца пропал сын. Это был молодой человек лет семнадцати, учащийся Вюрцбургского университета. Не далее, как вчера утром, он покинул свой дом и направился в учебное заведение, но до места назначения так и не добрался. Юноша словно сквозь землю провалился.
Первой забила тревогу его мать, не дождавшаяся прихода сына с учёбы. Послав своих слуг в университет и по известным ей адресам его друзей, она в результате так ничего и не узнала о нём. Тогда следующий шаг предпринял отец пропавшего молодого человека. Он сразу обратился к начальнику полиции, вытащив его в буквальном смысле из постели, а тот, в свою очередь, сделал то же самое, только в отношении своего подчинённого, инспектора Иоахима Леманна, посредством дежурившего по городу младшего инспектора Брюмера.
Повернув у собора направо, полицейская двуколка, наконец, остановилась. Леманн потянулся и сонно зевая, вышел на улицу. Его помощник, молодой рыжеволосый человек, уже мирно сопел с вожжами в руках. Пожалев юношу, Иоахим решил его не будить. Хорошо, что он вообще остановился у нужного дома.
Перед Леманном красовались высокие кованые ворота с геральдикой, за которыми неподалёку располагался особняк. Здание было небольшим и стояло обособленно, выделяясь среди окружающих его домов оригинальным дизайном и острой, как у капеллы, готической крышей.
Лишь только инспектор подошёл к воротам особняка и потянулся к шнурку с колокольчиком, как из темноты уже вышел привратник, который отворил сделанную в одной половине ворот небольшую калитку и вежливо предложил инспектору следовать за ним.
Леманн понял, что его ждали.
