— Доктор, вы нас мистифицируете, — улыбаясь, кокетливо сказала одна из дам. — И тем ни менее, расскажите, что вы слышали лично от графа?
— А вам он случайно не раскрыл секрет своего эликсира? — вдруг перебила её другая пожилая фрау.
— Разумеется, нет, — ответил доктор. — Но я работаю над собственным эликсиром. Что же касается графа, то он любил говорить о науках, как о чём-то, связанном с идеологией самого Христа.
— Осторожней доктор, — погрозил ему один из собеседников пальцем. — Это попахивает богохульством, самым страшным грехом в Библии.
— Ну что вы, — отрицательно покачал головой доктор. — Просто, как учёный я не сомневаюсь, что Христос обладал способностью врачевания именно благодаря своим знаниям, которые, правда, в нём были заложены его Отцом, — добавил он с улыбкой. — Что же касается графа Сен-Жермена, то он тоже мог любого человека удивить своими способностями. Он мог заглянуть в грядущее и вырастить за ночь алмаз. А благодаря открытому им способу выпаривания порошков из камней, я научился лечить старость. Ведь ни для кого не секрет, что это тоже болезнь. Вот только в запущенной форме, омоложение приходит ненадолго и доставляет изношенному долгой жизнью организму лишь дискомфорт. К сожалению, граф должен был покинуть на время этот Свет, но обещал нам, что вернётся не позднее двадцатого столетия. И я ему верю, ведь это уже его не первая и думаю, далеко не последняя смерть.
После последних слов доктора многие сидящие за столами зашептались. Кто-то от возмущения, кто-то от восхищения. Более впечатлительные слушатели даже встали со своих мест и окружили Штанца полукольцом.
— Да вы с ума сошли герр Штанц, — резко высказался обо всём услышанном от него Адольф Менгер. — Старость нельзя исцелить. Это естественный процесс любого живого существа, продиктованный законами самой природой. И я уверяю всех находящихся здесь людей, что вы либо ненормальный, либо такой же шарлатан, как ваш, ныне точно покойный, Сен-Жермен.
Однако, даже Вагнер, будучи человеком, весьма образованным, молчал. Он так пристально смотрел в глаза доктора, что казалось, тонул в них. Штанц же тем временем продолжал свою речь:
— Я могу продемонстрировать неверующим, действие порошка, малую толику которого получил в награду от графа. Хотя не скрою, что теперь и сам обладаю секретом его создания. Ну, так что, есть ли среди присутствующих хоть один очень старый и смелый человек?
— А как насчёт больного? — спросил его Менгер.
— Ну, хорошо, — вздохнул Штанц и перефразировал свой вопрос. — Есть ли среди присутствующих хоть один человек, который чувствует, что ему нездоровится?
— А вот это вы могли бы определить сами, доктор, — язвительно заметил Менгер.
Штанц бросил на него презрительный взгляд и встал из-за стола. Он внимательно осмотрел окруживших его людей и остановил свой взор на одном молодом человеке, державшемся весьма плохо и при этом периодически покашливающем в носовой платок.
— Кажется, вы сможете мне быть полезны, — сказал доктор, обращаясь к юноше.
— Это мой сын, Вильгельми, — отозвался кто-то из середины стола.
— Это неважно, чей он сын, — сказал Штанц, — важно то, что этот молодой человек болен.
— И чем же? — задал вопрос герр Менгер.
— Ну что же, я сообщаю, при находящемся здесь докторе, кстати, не единственном, что этот молодой человек, которого представили нам, как Вильгельми, болен уже больше трёх месяцев чахоткой. Это следует из багрового румянца на его щеках, впалым бесцветным глазам и каплям крови на носовом платке, который он не выпускает из рук. Кстати, на месте тех, кто сидел рядом с ним за столом, я бы забеспокоился о своём здоровье. Ведь общеизвестно, что данный недуг может быть заразным и передаваться от человека к человеку. А теперь, — доктор прервал свою речь и поманил рукой одного из своих слуг, — проводите этого молодого человека из моего дома, дабы он не заражал здесь присутствующих.
После последних слов доктора все как-то растерялись, ведь многие ждали, что он просто взмахом руки излечит сейчас этого юношу. Но больше всех возмущался пожилой человек, представившийся его отцом. Как оказалось, это был старый цирюльник, которого бесцеремонно выпроводили из столовой, вслед за своим сыном. Никто не посмел даже возразить этому, хотя возмущение, неловкость и шок испытали все гости.
— Продолжим, — сказал спокойно Штанц, словно ничего не произошло, и снова оглядел гостей своим пронзительным взглядом. — Будьте любезны, уважаемый герр Штродель, если не ошибаюсь, — обратился доктор к одному из самых пожилых гостей, — подойдите ко мне.
Герр Штродель был старым отставным офицером, доживающим свой век на небольшую пенсию, и, что он делал среди гостей, никто не знал. Сейчас он мирно сопел на большом стуле и мало обращал внимание на происходящее. Он даже не слышал, как к нему обратился доктор Штанц, но двое, сидящих рядом с ним молодых людей, чуть шевельнули старичка и, взяв под руки, помогли ему выйти из-за стола. Бедняга не понял, чего от него хотят, и попытался сопротивляться, но молодёжь не обратила на это внимания; она жаждала зрелищ.
Герр Штанц взял небольшой фужер для шипучки, налил туда вина и подошёл к старику. Тот опасливо озираясь, посмотрел на доктора. Штанц вытащил из внутреннего кармана сюртука флакончик причудливой формы и, откупорив его зубами, сыпанул в поднятый фужер несколько кристаллов голубоватого порошка. На глазах изумлённой публики белое вино в фужере сразу почернело.
Доктор протянул фужер старичку. Тот долго отказывался брать напиток в руки, но присутствующие люди начали жестами показывать, что необходимо выпить содержимое, а многие даже стали громко шептать: «Пейте!» «Опрокиньте же этот кубок!»
Пожилой человек вздохнул и под напором общественности, несколькими большими глотками выпил содержимое бокала. Наступила минута гробовой тишины. Все ждали какого-то чуда и не сводили с герр Штроделя глаз. Молчал и доктор Штанц.
Неожиданно, старик вскрикнул и схватился за живот. Его словно скрутили кишечные колики. Фужер выпал из его рук и разбился, разлетевшись на сотни мелких осколков, которые тут же бросились убирать слуги, но жест доктора Штанца остановил их.
Дальше старик громко охнул, завыл и упал, скрючившись, на пол.
— Он отравил его! — закричал, вскакивая со своего места герр Менгер и указывая на Штанца пальцем. — Посмотрите, как мучается этот несчастный! — попытался обратить он внимание начальника полиции, сидящего рядом.
Многие гости ахнули и испуганно зашептались. Кто-то начал жалеть старика и неодобрительно высказываться в адрес доктора Штанца. Сам же Штанц по-прежнему молчал. Он стоял посреди зала, скрестив на груди руки, и бесстрастно смотрел на корчившегося, на полу старика.
Но прошла минута-другая, и старик перестал извиваться и стонать.
— Да помогите же ему! — вдруг закричал кто-то из толпы гостей и бросился к несчастному.
Это был Фридрих Брудер. Не выдержав вида умирающего от невыносимых болей человека, он первым пришёл к нему на помощь. Склонившись над телом бедолаги, он взял его за плечо и развернул к себе лицом. Однако только он это сделал, как тут же в ужасе отшатнулся.
Как оказалось, только что корчившийся от болей человек вовсе не собирался умирать. Наоборот, он выпрямился и довольно быстро самостоятельно встал на ноги. Когда же гости увидели его лицо, они дружно издали возглас удивления и восторга.
Перед гостями доктора Штанца предстал совершенно другой человек. Это был мужчина лет тридцати, не больше; с потемневшими волосами, гладкой кожей, блеском в глазах и лёгкой щетиной на округлых щеках. Его одежда вдруг стала ему мала и выглядела теперь на нём довольно смешно. Мужчина осмотрел с интересом свои руки и, сжав их в кулаки, почувствовал, как невероятный прилив сил заставил побелеть костяшки его пальцев. Разжав кулаки, он стал гладить своё лицо и трогать густую шевелюру волос, выросшую на глазах поражённых людей.
Парочка более впечатлительных дам даже упала в обморок. Однако в данной ситуации никто не обратил на них внимания.
