— Ваш ребёнок? Вы хотите сказать, что создадите из него ещё одного сверхчеловека для моей непобедимой армии?
— О-о-о, н-е-е-т, — возразил фантом, — на этом объекте я провёл свой очередной, но не последний эксперимент по пересадке мозга. И как видите, пока, удачно. Особь живёт.
— А чей же мозг вы ему пересадили?
— Имени того человека я, к сожалению так и не узнал. Но то, что он был из австрийской армии, это уж точно. Перед смертью он пытался со мной разговаривать на немецком языке, правда, с не совсем понятным для меня акцентом. После артобстрела тело этого несчастного было нашпиговано шрапнелью, и осколками от гранат и ядер, как английский пудинг изюмом, и соответственно получило несовместимые с жизнью раны. Но прежде, чем угас его мозг, я успел совершить эту сложнейшую операцию.
— Если это правда, то я преклоняюсь перед вами и достижениями современной медицины, — приближаясь к Маркусу, восхищённо проговорил человек. — А вообще часть их армий на восточных флангах Баварии, меня неплохо когда-то поддерживала.
— Ваш комплимент, насчёт достижений современной науки здесь неуместен, уверяю. То, что сделал я, было не единожды совершено многими великими лекарями древности. А в Египте и Месопотамии даже имели место операции по пересадке головы. Правда, чаще всего для этого использовалось какое-нибудь домашнее животное; собака, корова или даже лошадь. Вот только письменно описанных ими результатов этих операций почти не сохранилось. Часть таких источников была безвозвратно утеряна, а часть строжайше засекречена или зашифрована.
— А вы, ведёте подобные записи?
— Ну конечно. Без них все достижения моих опытов были бы бессмысленны. Тем более что лежащий перед нами образец, уже тринадцатый. Многообещающее число, вы не находите?
— Тринадцатый?
— А вы как думали!? Мне пришлось исполосовать десятки человеческих тел, мёртвых или безнадёжно больных, конечно, чтобы понять, как и с чем связан наш мозг. И вот теперь, я могу с уверенностью сказать, какие именно части тела нужно ещё соединить и пересадить, чтобы добиться положительных результатов.
— Потрясающе! Это просто потрясающе! — повторил восхищённо два раза незнакомец. — Вот только не увлекайтесь вашей игрушкой, пока не поставите в мою армию обещанных мне вами, людей.
— Обещаю, Ваше Величество, — с почтением сказал фантом, отходя от стола.
— А какую именно цель вы сейчас преследуете, привязав этого несчастного?
— Хочу сделать осмотр пересаженных ему внутренних органов, но перед этим попробую пообщаться с ним. Ведь тело человека, которого мне удалось спасти, не считая раздробленной части головы, в которой я заменил некоторые части мозга, принадлежало французу.
— О-о-о, ну это уж слишком, — выразил то ли одобрение, то ли возмущение незнакомец. — И на каком же языке он теперь изъясняется?
— Это я и хочу узнать, Ваше Величество. А для чистоты эксперимента его целых две недели держали с людьми самых разных национальностей. Помимо того, мне нужно выяснить метафизические изменения его тела. И тем самым сравнить, а затем подтвердить или опровергнуть учения Аристотеля и Платона о нашей душе.
— Ну, что же, — вздохнул незнакомец, — не буду тогда вам мешать. Но, по мне так, вы не тем сейчас заняты. Помните! Не слишком увлекайтесь подобными экспериментами, пока не обеспечите мою армию своими солдатами. Не слишком увлекайтесь! Я дал вам неделю.
Раздался громкий стук каблуков, хлопнула дверь, и в комнате вновь воцарилась мёртвая тишина.
После невольно услышанного разговора этих двух людей, Маркус почувствовал внутри себя ещё больший страх, чем прежде. Теперь он уже не понимал, кто он на самом деле. И вообще, действительно ли шла сейчас речь о нём или эти люди обсуждали кого-то другого. Но одно он чувствовал наверняка. Это то, что человек с фантомным обликом собирается сделать с ним что-то ужасное.
Опять раздалось лязганье медицинских инструментов, и через пару секунд над ним вновь возник образ человека без лица. Только на этот раз в его руках ярко сверкнула сталь огромного зазубренного ланцета. Маркус закрыл глаза.
— А, так мы всё-таки кое-что можем, — сказал, как бы обращаясь к нему, фантом. — Но это ничего. Сейчас мы посмотрим поглубже.
Но только Маркус почувствовал на своём теле в районе сердца прикосновение холодного металла, как стены комнаты сотряслись от раздавшегося где-то снаружи, громкого и мощного взрыва.
«Бомба! Это разорвалась артиллерийская бомба!» Маркусу был очень хорошо знаком этот звук. И хотя гул исходил откуда-то сверху, он его сильно обрадовал.
Но кто мог стрелять по стенам госпиталя? Ведь Маркус был почти уверен, что находится в каком-то военном лазарете. А обычно над такими строениями водружали белый флаг с изображением «Гиппократовой чаши», который по негласным правилам любой войны гарантировал их неприкосновенность.
Маркус открыл глаза и усмотрел боковым зрением, как фантом, только что стоявший с ланцетом возле него, отложил свой страшный хирургический инструмент и ринулся к двери. Однако кто-то опередил его и ворвался в комнату раньше, чем тот её покинул.
— Всё пропало герр Шпатц, — послышался знакомый, но на этот раз очень взволнованный голос монахини.
— Что там случилось!? — громко спросил у неё человек, имя которого Маркус услышал впервые.
— Это пушечная канонада, вызванная обстрелом города союзнических войск, взявших нас в кольцо, — ответила монахиня.
— Откуда вам это известно? — видно немало удивившись, что слышит от обычной монахини такие пояснения, решил у неё поинтересоваться герр Шпатц.
— Так мне разъяснили ситуацию Их Величество, — объяснила женщина.
— А куда же они направились?
— Они приказали немедленно оставить город и отступить.
— Значит, в городе никого не осталось? — не унимался с вопросами герр Шпатц, спешно сгребая в большой докторский саквояж часть разложенных на соседнем столике хирургических инструментов.
— Остались саксонцы во главе с королём Фридрихом, но он приказал своим солдатам ответный огонь не открывать.
— Что же нам теперь делать? — спросил Шпатц. Правда, этот вопрос он адресовал, скорее всего, сам себе.
— Вам нужно бежать, герр Шпатц, — ответила вдруг женщина. — Меня они не посмеют тронуть, а вот вас, я выведу. Я знаю древний потайной ход, который ведёт из подвалов нашей обители, далеко за окраины города.
— Но я не могу покинуть вашу обитель без своего драгоценного груза.
— А, понимаю, — отозвалась монахиня, открывая железную дверь, — возьмите с собой тех двух солдат. Они помогут вам вынести ваш большой ящик.
— Но ведь они слишком много знают. Я собирался их…
— Вот и сделаете это, когда выберетесь из города, — резко перебила его монахиня, словно не желая слышать, что хотел сделать с верными им людьми этот человек.
— Хорошо, идёмте! — воскликнул герр Шпатц.
— А это? — остановила его женщина, указав на лежавшее, на столе тело.
— Когда вернётесь, освободите его, найдите подходящий прусский мундир и отпустите на все четыре стороны.
— Но…
— Не беспокойтесь, придёт время, и он сам найдёт меня.
Двери комнаты, наконец, захлопнулись, и вновь воцарилась тишина. Правда она была недолгой. Снаружи опять стали рваться бомбы. Маркус хорошо знал это артиллерийское оружие с удалённым фитилём, наполненное порохом и металлическими шипами. Именно таким его и накрыло под Вахау. И хоть бомбы рвались наверху, комната каждый раз неистово сотрясалась от их сильных взрывов и осыпала мелкую каменную крошку со стен и потолка на растрескавшийся пол.
Обстрел длился минут двадцать ни меньше, и всё это время Маркус лежал и считал взрывы. Впрочем, больше ему ничего и не оставалось. Связанный по рукам и ногам, он был абсолютно беспомощен и никак не мог покинуть этой странной комнаты, стены которой с каждой разорвавшейся бомбой так и грозились развалиться и стать для Маркуса могильными плитами. Когда же, наконец, обстрел прекратился, он стал ожидать прихода монахини. Помня последние слова фантома, он надеялся, что женщина сейчас вернётся и освободит его. Однако время шло, а никто не появлялся. Большая часть светильников затухла, и создавшийся полумрак сделал комнату похожей на гробницу. А Маркус стал считать себя уже лежащим в ней трупом. Тело мужчины настолько окоченело, что он почти не чувствовал его и ощущал себя каким-то отдельно существующим, способным пока ещё мыслить, разумом. Вскоре погас последний огонёк, и комната погрузилась в непроглядный мрак. Периодически до слуха Маркуса доносились странные звуки, но он их уже не воспринимал как чью-то попытку его освобождения. Да и звуки были больше похожи на рычание диких животных и скрежет когтистых лап, чем на человеческие голоса и шаги.
