— Вы уверены? — переспросил его Брюмер.

— Ну конечно! — сразу же ответил комендант, взмахнув рукой. — Уж кому, как ни мне разбираться в военной форме. Посмотрите сами на эти медные пуговицы с императорским вензелем. Какие доказательства вам ещё нужны.

— Что же, фон Майер, вы ещё больше разожгли во мне желание познакомиться с этим человеком, — сказал Штольц, поморщив лоб. Затем он посмотрел на Брюмера и спросил его: — А теперь объясните мне, мой друг, как вы оказались на этой дороге, и что же произошло в особняке между вами и доктором?

Брюмер вздохнул, и с содроганием вспомнив все подробности увиденного им кошмара, рассказал Штольцу и фон Майеру о том, что ему довелось увидеть в подвалах особняка, и о страшной и мучительной смерти своего старшего товарища и наставника, инспектора Леманна.

— Несчастный Леманн, — прошептал герр Штольц, осенив себя крестным знамением, когда Брюмер закончил свой жуткий рассказ, — он не заслужил такой смерти. И если действительно всё было именно так, как вы говорите, то поимка этого злодея Штанца становится для нас с вами просто делом чести.

— И этого негодяя неминуемо ждёт висельница! — подняв палец, воскликнул фон Майер, впечатлённый рассказом Брюмера ни меньше начальника полиции.

— В этом плане, двух мнений быть не может, — согласился с ним герр Штольц.

Когда же их кавалькада въехала в город и направилась к жандармерии, Штольц приказал Брюмеру съездить к герр Менгеру и попросить его приехать для осмотра незнакомца.

К тому времени луна успела покинуть небосвод, окончательно уступив место алой заре. На улицах появились люди. Одни из них только пробудились и шли на работу, а другие наоборот, возвращались из долины и сонно зевая, спешили оказаться в своих протопленных домах. Город пробуждался и оживал вместе с природой.

Фон Майер, соблазнённый предложением герр Штольца согреться, решил заехать к нему в полицейский участок. Тем более что коменданту самому не терпелось поучаствовать в допросе незнакомца, подобранного ими на дороге. Оказавшись на внутреннем дворе здания жандармерии, где располагалось несколько служебных помещений и штабная конюшня, они спешились. Вместе с начальником полиции они осторожно сняли незнакомца с крупа лошади и занесли в помещение, где скинули с его плеч рюкзак, и положили несчастного на софу возле старой печки, которая уже через пять минут загудела от растопленных в ней Штольцем дров.

Пропустив по стаканчику вина, комендант и начальник полиции услышали топот копыт, подъехавшую карету и шаги людей в коридоре. Через минуту дверь в помещение бесцеремонно открылась, и появился доктор Менгер. Лицо его было понурым и немного опухшим, словно он всю ночь баловался с выпивкой. За его широкой спиной мелькнуло уставшее лицо Брюмера.

Поприветствовав начальника полиции и коменданта, и получив краткие разъяснения, зачем его пригласили, он подошёл к лежавшему до сих пор без чувств на софе мужчине.

Первый же осмотр его головы вызвал у доктора возглас удивления:

— Это невероятно!

— Что именно невероятно, доктор? — решил уточнить у него герр Штольц, наливая себе и коменданту ещё по кружке вина.

— У этого человека шрам, опоясывающий всю верхнюю часть головы, ото лба до затылка.

— И что же тут удивительного, — фыркнул фон Майер. — Судя по мундиру, этот человек бывший солдат и наверняка побывал в каких-нибудь переделках или даже сражениях, где мог запросто получить данное ранение. На войне такое случается, доктор.

— Но этот шрам не от шрапнели или осколка, а от ланцета хирурга.

— И что же вас смущает, доктор? — решил уточнить герр Штольц.

— А то, что подобный разрез может сделать только очень квалифицированный хирург и то, лишь при одном условии.

— При каком? — не унимался Штольц.

— В том случае, если человек уже мёртв, — выдержав секундную паузу, словно для большей эффектности, ответил Менгер.

В помещении на минуту воцарилась тишина.

— Науке неизвестны ещё случаи полного вскрытия черепа на живых людях, а если бы такое и произошло, то непременно послужило причиной их скорой или мгновенной смерти, — пояснил доктор, через минуту всеобщего затишья.

— Вы знаете, а я уже начинаю переживать за жизнь этого человека, ведь он почитайте более двух часов не приходит в сознание, — поделился с присутствующими своими опасениями Штольц.

— Это и неудивительно, — ответил Менгер, продолжая осматривать голову несчастного. — Видите? — спросил он начальника полиции, показывая ему свою руку, испачканную в крови. — От сильного ушиба на голове, у него образовалась глубокая рана, через которую он потерял много крови. Неужели вы этого не заметили? — возмущённо сказал доктор и открыл свой саквояж.

— А его ещё можно спасти? — тихо спросил у него Брюмер.

— Попробуем, — пробормотал Менгер и, вытащив из саквояжа пузырёк, поднёс его к носу незнакомца.

Мужчина поморщился и медленно открыл глаза. В тот же самый момент доктор вздрогнул и почему-то отпрянул назад, словно увидел перед собой привидение. От наблюдающих за ним троих мужчин это не ускользнуло, а герр Штольцу даже показалось, будто Менгер и вовсе испугался незнакомца.

— Вы его знаете? — подавшись вперёд и громко поставив кружку на стол, спросил он у побледневшего доктора.

— Нет-нет, откуда, — прошелестел толстыми губами Менгер и вновь склонился над пришедшим в себя незнакомцем.

Хотя и стоявшему рядом Брюмеру и сидевшему в кресле фон Майеру, тоже показалось весьма странным поведение доктора, но уже через минуту, лицо Менгера выражало лишь беспристрастность, присущую всем профессиональным лекарям.

Незнакомец застонал и, видно испытав боль, скорчил гримасу. Менгер вытащил из саквояжа тряпичные лоскуты, сбрызнул их какой-то жидкостью из пузырька, и начал обматывать ими голову человека. Мужчина не сопротивлялся. Наконец, доктор закончил и задал ему вопрос:

— Как вы себя чувствуете?

Незнакомец пристально посмотрел на Менгера и опять поморщившись, ответил:

— Ужасно кружится и болит голова. Просто раскалывается. И ещё, немного тошнит.

Менгер поводил из стороны в сторону перед лицом мужчины своими толстыми пальцами, и, заметив, что тот совершено на них не реагирует, встал и сообщил всем присутствующим:

— У этого человека сильнейшее сотрясение мозга и я даже не исключаю частичную потерю памяти.

— Как ваше имя? — задал свой первый вопрос незнакомцу герр Штольц. И встав из-за стола, он подошёл к софе и заглянул больному в глаза.

— М-м-м, — промычал незнакомец, приложив к своей перевязанной голове руку.

Было видно, что данный вопрос вызвал в нём ужасное замешательство и приступ головной боли, от чего он даже зажмурился. Воцарилась тишина. Все присутствующие не сводили с незнакомца глаз.

— Жорж Лабуле, — наконец пробормотал мужчина, и, открыв веки, стал рассматривать представших перед ним четверых мужчин.

— А! — воскликнул фон Майер, подскакивая со своего места. — Я же вам говорил, что он француз.

— Однако свободно говорящий на немецком языке, — заметил Брюмер, посмотрев на коменданта с едва уловимой кривой усмешкой.

— Вы уверены, что это ваше имя? — недоверчиво переспросил незнакомца Менгер.

— Да, — кивнул головой мужчина, ещё раз поморщившись и приложив ко лбу ладонь, — уверен. Меня зовут Жорж Лабуле.

— Странно, — пробормотал Менгер, но так, что его услышал рядом стоящий фон Майер.

— Почему вы опять удивляетесь? — спросил он доктора. — Разве не видно, что этот человек француз? Хотя, и признаю, отлично знающий наш язык.

Доктор не ответил фон Майеру, а лишь покосился на своего пациента и посоветовал ему найти хороший уход и длительный отдых.

— Как бы не было ваше здоровье, я просто обязан задать вам ещё несколько вопросов; перед тем, как вы соберётесь нас покинуть, — проговорил резко герр Штольц. И, склонившись над Жоржем Лабуле (будем называть его именем, которым он сам себя назвал) спросил его: — Знаком ли вам доктор Хенрик Штанц?