— Люди?! У этого слова столько понятий и концепций, духовных и материальных, что нам с вами ночи и дня не хватит их перечислять. У каждого человека свой смысл существования и он ему следует. И чем больше у человека этих смыслов, тем для него лучше. Мы все обязаны существовать ради действительно чего-то важного и значимого. И каждый сам выбирает, что для него таковым является. Да-да, сам. Выбор, опять этот извечный и для многих мучительный выбор. Вот мы с вами доктора, но наши цели и понятия сути этой профессии, разные, а концепция-то всё же одна. И тщеславие здесь абсолютно ни при чём. Значит, вы меня не поняли, раз так решили. Тщеславен тот, кто делает что-нибудь лишь ради мирской славы, так говорил Василий Великий; если вы не читали. Мне же слава не нужна.
Только Штанц закончил свою речь, как с улицы донеслись крики и гвалт. Брюмер понял, что толпа, наконец, подошла к дому доктора и в душе заликовал.
— А что вы скажете сейчас неблагодарной толпе, которая движется к вашему дому? — весело спросил Фридрих доктора Штанца. — Попробуйте им объяснить ваши радикальные взгляды. Быть может, они пощадят вас, за ваши старания перед обществом. Перед ними! Ради них!
Доктор Штанц подошёл к окну и отдёрнул тяжёлую портьеру. За ромбовидными стёклами окна мелькали десятки горящих факелов, в свете которых поблёскивали наконечники пик, алебард, и инвентаря для земледелия, на время ставшего крестьянам холодным оружием.
Крики и ругань сыпались повсеместно, а несколько брошенных кем-то из толпы булыжников даже разбили пару стёкол, засыпавших своими осколками пол.
— Ну что, доктор, похоже, народ не оценил ваши благие цели и намерения, — совсем развеселившись, сказал Брудер, уверенный в том, что Штанцу теперь никуда не деться, и он всё-таки ответит за свои злодеяния. — Уж неблагодарные ли это пациенты пришли громить ваш дом? Так выйдете и ответьте им. Разъясните им суть вещей.
Штанц вернулся к камину и только сейчас Брудер заметил возле него маленькую, скрытую в стене дверь. Превозмогая боль, он вытащил из-за пояса левой рукой пистолет и, направив его дуло на доктора, предупредил:
— Даже не думайте сбежать, иначе я вас просто пристрелю.
Штанц со злобной усмешкой посмотрел на молодого человека и с силой стукнул тростью об пол. Гулким эхом разнёсся по дому звук от его удара. Брудер вздрогнул, и непроизвольно нажав на курок, выстрелил. К удивлению молодого человека Штанц после выстрела даже не шелохнулся; положив обе руки на набалдашник трости, он продолжал стоять, как ни в чём не бывало.
Вдруг, глаза доктора стали странно светиться. Посмотрев в них, Брудер сразу почувствовал жуткую, мучительную головную боль. Зрачки Штанца расширились и стали похожи на два сияющих рубина с кровавым отливом.
Молодой человек вновь попытался встать с кресла, чтобы покинуть гостиную, но оно продолжало крепко удерживать его. Весь особняк вдруг задрожал и от этой тряски, висевшие на стенах картины стали срываться с креплений и, с грохотом падая на пол, раскалывать свои тяжёлые золочёные рамы. С этажерок и мебели, начали падать фарфоровые статуэтки, поделки из камня, часы; одним словом, всё, что делает интерьер любого дома уютным, богатым и комфортабельным.
Посмотрев на доктора Штанца, Брудер увидел растущую между ними стену огня, внезапно вырвавшегося через образовавшуюся в полу трещину. Жар от пламени был такой, что незащищённая кожа лица и рук молодого человека мгновенно покрылись волдырями, вызвавшими нестерпимую боль.
Дрожащие стены дома начали коробиться и расширяться, а через несколько секунд они и вовсе исчезли, окружив Фридриха пространством, заполненным палом и кошмарными, не поддающимися описанию чудовищами, которые издавали страшный и леденящий душу рёв.
Самая сильная фобия, преследующая его ещё с детства, заставила сжаться сердце Фридриха от ужаса и до мельчайших подробностей вспомнить пережитый им когда-то кошмар. Пожар, охвативший их дом в дорфе под Мюнхеном и отчаянный крик его матери, пытающейся спасти сына и мужа ценою собственной жизни. Молодой мужчина вновь увидел её искажённое и почерневшее от копоти лицо.
Не в силах больше сдерживать боль от ожогов, оставляемых адским полымем, Брудер закричал. Однако его крик моментально заглушил неудержимый, злобный, язвительный, сардонический смех доктора Штанца. Размахивая своей тростью, он быстро удалялся в образовавшемся в стене огненном портале и вскоре растворился в нём совсем.
После исчезновения доктора прекратился и его безумный смех, уступив место жутчайшему рёву рогатых монстров. Хотя их страшный гомон тоже начал затихать. И Фридриху на секунду показалось, что через красные языки пламени на него с большой любовью и тоской смотрит давно погибшая мать. Как же она сейчас была молода и красива! Женщина протянула к нему свои руки и одним их лёгким движением заставила отступить от Фридриха это страшное пламя пожара, в котором её видимый образ постепенно пропал вместе с огнём.
Брудер огляделся и обнаружил, что кресло вновь стоит в гостиной особняка. Стены больше не дрожат, а в камине дотлевают лишь головешки. Рядом с ним теперь открыта небольшая потайная дверь, за которой зияет непроглядная темнота. Туда-то, скорее всего, и скрылся Штанц.
Фридрих никак не мог понять, почему возникшая перед ним галлюцинация, помешавшая ему воспрепятствовать побегу доктора, так внезапно пропала. Причём видение оказалось таким пугающим и натуральным, что у Брудера до сих пор дрожало всё тело.
Неужели эта страшная картина была ему внушена Штанцем? Неужели ничего не было? Ну конечно: не было, и быть не могло. «Ах, какой же я оказался слабовольный», — мысленно ругал себя молодой человек, ощупывая своё лицо и убеждаясь, что никаких ожогов на самом деле на нём нет.
Придерживая вывихнутую руку, Брудер встал с кресла и направился к выходу. На удивление нога больше не ныла, и жар в ней пропал, хотя взглянув на ботинок, он заметил в его верхней части едва заметный след от прокола.
Нырнуть за Штанцем в тайный ход, где царила кромешная мгла и неизвестность, он не решился. Из вестибюля же уже слышался топот ворвавшихся в дом людей. Однако покинув гостиную, Фридрих столкнулся лишь с одним молодым человеком, примерно его же возраста, которого явно где-то видел раньше. Только тот был без верхней одежды и выглядел так, словно только что с кем-то подрался; об этом свидетельствовало множество ссадин на его лице, порванная сорочка, да и вообще, весьма потрёпанный вид.
— Кто вы такой и где доктор Штанц? — нахраписто спросил незнакомец у Брудера.
— Боюсь, что вы опоздали, — ответил молодой человек, догадавшись по виду незнакомца, что у того вовсе не мирные намерения в отношении Штанца и он преследует ту же цель. — Этот мерзавец только что скрылся через потайной ход. Нужно искать его на улице.
Осмотрев Фридриха, и заметив, что ему нужна помощь, незнакомец подхватил его за больную руку и, придерживая, повёл к выходу.
— Так кто вы такой? — вновь повторил он свой вопрос.
— Моя фамилия Брудер. Я, доктор.
— Хорошо. А то в прошлый раз, вы мне так и не представились.
Заметив выгнутую вопросительно бровь мужчины, он назвался сам:
— А я, Брюмер, и служу в полиции. Надеюсь, вы не забыли нашу короткую встречу возле калитки этого дома? — И не дожидаясь ответа доктора, поинтересовался: — Так что же с вами произошло, герр Брудер? Или вы один из первых, кто ворвался в этот дом, отбившись от беснующейся у входа толпы?
— То, что стряслось со мной, уже неважно, — ответил Фридрих, теперь вспомнив этого человека, показавшегося ему в их первую встречу весьма подозрительным. — Существенно то, что случилось с теми, кто погиб по вине доктора Штанца, и что подобное он может сотворить с другими доверчивыми людьми. Я хотел призвать подлеца к ответу и потребовал от него объяснений, но этот негодяй сумел сбежать, применив, по всей видимости, силу внушения и магнетизма. По-другому я просто не могу объяснить то, что сейчас видел.
Через панорамные окна вестибюля молодые люди заметили снующих на крыльце трёх вооружённых пистолетами человек. Они как будто не пускали взбудораженную толпу в дом.
