Волосы Аннабеллы были распущены и объёмными волнами ниспадали на плечи и спину, доставая до самых ягодиц. На лице у неё застыла лучезарная улыбка. Девы подвели к ней Маркуса и сомкнулись плотным кольцом вокруг. Только сейчас он заметил, что все рыжеволосые танцовщицы и златовласые исполнительницы музыки, покинули улицу и целой вереницей проследовали в храм следом за ним.

Аннабелла протянула к Маркусу свои руки. Он её взял за них. Оба посмотрели друг другу в глаза. Наступила странная тишина. И вдруг, Фабер заметил, что в луче лунного света, протянувшегося от окна в куполе к алтарю, возникла чья-то фигура. Маркусу она почему-то показалась похожей на античную статую богини, созданную рукой Микеланджело: такая же величественная и прекрасная, ослепляющая чистотой своего образа.

Только ступившее на постамент божество имело целых три лика, каждое из которых было направлено в свою сторону. Лик, обращённый к Маркусу и Аннабелле, постоянно менялся и имел нечёткие черты. Зато его выразительные глаза пылали красным огнём, и смотреть в них более одной секунды для Маркуса было невыносимо. Излучающее внутренний свет тело божества, покрывал ярко-красный хитон, застёгнутый золотыми фибулами. Несшитые на нём долевые края, обнажающие прекрасные формы тела и идеально ровные ноги, ниспадали красивыми складками. Весь наряд был обшит сверкающей посеребрённой драпировкой.

Рук у богини было несколько, но только одну из них она вытянула вперёд, как бы призывая к беспрекословному повиновению перед ней.

Аннабелла тут же потянула Маркуса за рукав тоги, прося его последовать её примеру и встать перед богиней на колени. Фабер беспрекословно повиновался, опустив ещё при этом и голову.

— О, Великая Богиня, Владычица ночи, Кратеида! — обратилась к ней с выражением Аннабелла. — Я, верная твоя служанка, дочь рождённой от смертной, но проклятой тобой за прелюбодейство Анэйтис, прошу твоего позволения соединиться с этим мужчиной священным брачным союзом.

Фабер, стоявший на коленях с опущенной головой, после слов девушки решил снова посмотреть на божество. Он себя чувствовал как во сне и не верил до сих пор, что всё происходящее имеет место быть на самом деле. Его разум не способен был к размышлениям, а тело испытывало невероятную лёгкость. Однако сколько он не пытался приподнять голову, ему это не удалось. Её словно силой кто-то держал. Поэтому, каким образом отреагировало божество на просьбу девушки, он понял лишь из последующей фразы Аннабеллы:

— О, спасибо тебе, Владычица ночи, Кратеида! — воскликнула она. — Я так благодарна тебе за твоё прощение. Я рада, что ты поняла меня и позволяешь совершить брачный обряд. Ты прочитала в моём сердце искреннее желание искупить грех своей матери и снять с себя твоё проклятие самой дорогой для меня жертвой.

Мужчина почувствовал, как Аннабелла встаёт и тянет его за собой. Он поднялся вслед за ней и обратил свой взор на алтарь. Божество всё ещё находилось там. Теперь он рассмотрел над его головой колыхающиеся пряди золотистых волос.

И вдруг ударили литавры, зазвенели бубны, заиграли лиры и окружающие их кольцом девы пустились в пляс. Две из них подбежали к Аннабелле и Маркусу; в их поднятых руках были короны из чистого серебра с торчащими, длинными сверкающими лучами. Девы возложили короны на головы Аннабеллы и Маркуса и, склонившись, вернулись в круг танцующих жриц.

Ощутив на голове неприятную тяжесть, Фабер захотел поправить свой головной убор, но Аннабелла крепко взяла его за руки и притянула к себе. Прислонившись к её телу, он почувствовал невероятный прилив мужских сил и увидев пред собой её коралловые уста, словно подставленные для поцелуя, с бешеной страстью прикоснулся к ним своими губами. Девушка ответила ему взаимностью, и они слились в едином порыве. Фаберу показалось, что их поцелуй длился целую вечность, и всё равно, даже несмотря на это, ему не хотелось его прерывать. Однако через пару минут Аннабелла легонько его отстранила, и мужчина был вынужден отступить.

Громкие звуки ударных инструментов прекратились, и он вновь увидел двух жриц, поднёсших им теперь по огромному кубку. Аннабелла первой приняла свой кубок, и жестом подтолкнула Фабера принять такой же у второй жрицы. Он забрал из рук рыжеволосой девы кубок и вслед за возлюбленной осушил его. Жидкость была похожа на вино, смешанное с мёдом; сладкая, тягучая и очень тёплая.

Напиток сразу ударил Маркусу в голову. Мужчина почувствовал, как пьянеет. Перед глазами всё поплыло, и их стал затягивать серый сонный туман. Вновь заиграла музыка. Теперь он уловил в ней знакомые нотки той мелодии, которую Аннабелла так искусно наигрывала по вечерам на клавесине.

Чтобы удержать равновесие и не рухнуть на пол, мужчина выставил руку и на что-то опёрся; по его ощущениям это был холодный каменный алтарь, на который ему тут же стали помогать прилечь. Однако укладывали Маркуса, помимо его воли. Просто собственное тело больше не подчинялось ему. При этом он почувствовал, как кто-то лёгкими прикосновениями снимает с него тогу и оставляет абсолютно нагим.

«Странно, ведь здесь только что стояла богиня. Может она удалилась? Да нет же, скорее всего и не было никого. Это очередной сон, только в отличие от предыдущих кошмаров, он прекрасен. Прекрасен».

Маркус через силу открыл отяжелевшие веки, и, действительно нашёл себя лежащим на мраморном пьедестале. Над собой он увидел купол и лунный свет, который через секунду заслонила Аннабелла. Девушка без стеснения села на Маркуса и сорвала с себя тунику.

Её тело было великолепно. Оно моментально вызвало в нём очередной подъём мужской силы, даже несмотря на окутавший сознание дурман. И хоть веки его опять стали слипаться, телом он полноценно почувствовало её на удивление горячую плоть.

Он готов был плыть на этих волнах любви, куда и сколько угодно, лишь бы те ощущения, которые доставляли ему несказанное удовольствие, не прекращались никогда. Даже бой литавр и выкрики танцующих жриц вокруг алтаря, ставшего им так внезапно заменой брачного ложа, больше не мешали ему.

И вот, наконец, близится долгожданный пик ещё большего наслаждения и Маркус готов закричать, как вдруг в голову врывается чужой, но всё же немного знакомый голос:

— Очнись! Очнись!

«Нет, ну зачем! Как же не вовремя!» — пытается отмахнуться от голоса Маркус.

Однако тот продолжает настойчиво раздаваться в его голове. Он как опухоль, мешает истинному наслаждению, которому Маркус предаётся с законной женой. Ведь он прошёл с ней обряд венчания. Пусть языческий, но это ж не главное. Он-то никогда не считал себя праведником; жизнь не позволяла.

Опять собравшись с силами, Маркус приоткрыл веки, и… О, ужас! Что это!?

На нём бьётся в исступлении от любовного наслаждения Аннабелла и держит в своих руках огромный ритуальный кинжал с четырёхгранным лезвием.

«Странно, но, зачем он ей?» — мысленно задаёт сам себе вопрос Маркус, и продолжает наблюдать за своей женой.

Девушка смотрит вверх, туда, где расположено в куполе храма окно. Божества уже нет, оно исчезло, но от окна тянется всё тот же коридор лунного света, по которому оно спускалось. Аннабелла корчится от накрывающих её волн удовольствия, закатывает периодически глаза, и начинает громко произносить, нечто вроде заклинания:

— О, Великая Богиня, Владычица Ночи, Кратеида! Та, чья сила позволяет дарить и отнимать жизнь. Покровительница сильных ветров дующих в темноте и тайн бытия. Та, что с лёгкостью наполняет сердца живых, как страхом, так и отвагой, как ненавистью, так и любовью. Ты способна наделять неведомой магической силой и давать осознавать твоим слугам их истинное предназначение, взамен принесённой тебе жертве, раз в тысячу лет. Я, самая верная твоя служанка, прошу не отбирать той силы, что имею от тебя, и дать мне остаться ламией, поднявшись на ступень выше и срок жизни своей продлить ещё раз на тысячу лет. Пусть обагрится сей алтарь вновь кровью, того, чьё семя я готова сейчас принять.

Фабер даже через застлавшую глаза пелену стал вдруг догадываться о своём истинном предназначении. Хоть артикуляция уст Аннабеллы и была невнятной (словно она говорила не на немецком языке) он почему-то прекрасно понял всё без перевода.