Главное, чтобы всё прошло гладко. Чтобы ему улыбнулась удача, и он собрал бы необходимые доказательства. А победителей, как известно не судят.

Вот, наконец, и он — дом доктора Штанца.

Приказав своему коллеге убрать двуколку за поворот дороги, ведущей к новому кладбищу, Брюмер направился вдоль высокого забора, выискивать подходящее место для его преодоления. Скрываемый ночной темнотой, он не пошёл так далеко, как днём, а перелез через ограду, сразу, как только особняк скрылся за деревьями парка.

Перебежав задний двор и скользнув незаметной тенью вдоль фасада здания к железным дверям, расположенным в высоком фундаменте, молодой человек ненадолго притаился.

Ничего. Тишина и покой. Ни одного звука не доносилось до его слуха из-за стен и тёмных окон дома. Значит, всё в порядке. Значит, его никто не заметил. Но только он собрался открыть дверь, как раздался шум выходящих из соседнего входа с маленьким крылечком людей. Это оказались слуги, которые покинули особняк, и тихо переговариваясь между собой, направились к небольшому домику в глубине усадьбы.

Подождав пока они растворятся в ночи, Брюмер дёрнул за ручку железную дверь. К его счастью она оказалась не запертой. Нырнув в проём, молодой человек внезапно очутился в непроглядной темноте. Чиркнув огнивом и подпалив кусочек трута, он осветил длинный коридор, в конце которого виднелся ещё один закрытый вход. Пройдя вперёд, Брюмер отворил его и зашёл в большой, просторный подвал. Слева от него находилась узкая лестница, ведущая внутрь дома, справа — стена, с расположенными в ней двумя железными дверьми. Он подошёл к ним и поочерёдно открыл каждую. За первой, оказалось абсолютно пустое помещение. Единственное, что в нём смутило молодого человека, так это огромная ржавая цепь, прикованная к крюку в стене. Словно она предназначалась для заточённого здесь когда-то узника.

Открыв другую дверь, Брюмер вошёл в комнату, оснащённую всем тем, что не поддавалось его пониманию. Хоть он всегда и считал себя весьма образованным, здесь находилось столько непонятных для него вещей, что молодой человек сразу сделал вывод — это и есть та самая, секретная лаборатория доктора. Огромный стол с ретортами, колбами и мензурками, книжный шкаф, чучела и скелеты животных, всё здесь притягивало к себе внимание и говорило само за себя. А самое главное, источник света. Это были, описанные нами ранее, большие стеклянные шарообразные колбы, подвешенные к низкому потолку и заполненные клокочущим внутри них дымом; льющим мягкое, то голубое, то розовое свечение.

Оглядывая странную комнату, молодой человек вдруг остановил свой взгляд на большой круглой бочке, которая стояла в самом дальнем и тёмном углу. В таких ёмкостях обычно заготовляли впрок солонину или ставили на брожение винное сусло, и скорее всего, это был даже больше дошник. Он привлекал к себе внимание тем, что из него торчал силуэт настоящей человеческой головы.

«Боже, что же здесь происходит?»

Подойдя к дошнику вплотную, молодой человек в ужасе отпрянул назад. В плотно закрытой крышке бочки, находилось отверстие, в которое действительно была вставлена человеческая голова. Причём Брюмер сразу же опознал её обладателя. Им являлся никто иной, как инспектор Леманн. Только теперь его лицо стало очень худым и белым, как накрахмаленная простыня. Впавшие глазницы были сомкнуты синеватыми веками, провалившиеся щёки и заострившийся подбородок покрывала длинная щетина, а на месте губ находилась тонкая ротовая прорезь. Но даже несмотря на эти чудовищные изменения во внешности инспектора, молодой человек сразу узнал своего коллегу, наставника и учителя.

На подкашивающихся от страха ногах, Брюмер вновь приблизился к голове Леманна и дрожащей рукой коснулся её. Закрытые веки головы неожиданно дёрнулись и медленно приоткрылись. На шокированного Брюмера теперь смотрели два потускневших, подёрнутых белёсой пеленой, глазных яблока. Сейчас они напоминали глаза мёртвой речной рыбы, которой торговали на рыночной площади местные рыбаки.

— Инспектор, что с вами? Вы живы? — тихо задал свой вопрос голове молодой человек.

В ответ, рот Леманна несколько раз открылся и закрылся, так и не издав ни одного звука.

Приглядевшись, Брюмер заметил лишь блеснувшие капли слёз в уголках впалых глаз инспектора.

«Значит, он жив! Значит, он просто не может говорить из-за истощения и сидения в этом дошнике», — подумал молодой человек и бросился осматривать бочку. Пытаясь понять, как из неё вызволить инспектора, он вдруг заметил в огромной ёмкости прорезь и деревянную ручку.

«Вот оно!» — пронеслось у него в голове, и он радостно открыл сделанную в дошнике дверцу. Однако то, что предстало его взору, не поддавалось никакому объяснению. Тела внутри ёмкости не оказалось; только множество трубочек, похожих на кишечники птиц или мелких животных, которые тянулись от основания головы до расположенных в стеклянных сосудах человеческих органов. Осветив огнём трута внутреннее пространство дошника, Брюмер без должного медицинского образования опознал в одном из сосудов человеческое сердце. Оно было залито кроваво-красным раствором, который перетекал по трубкам, благодаря его ритмичным сокращениям.

Чувствуя, что теряет сознание, молодой человек опрометью выбежал из страшной комнаты в подвал. Здесь он начал откашливаться и жадно глотать ледяной воздух, напрочь позабыв, что может привлечь чьё-нибудь внимание. И только когда из его гортани стали вылетать хрипы, он прекратил свой безудержный кашель.

Всё-таки, как же хорошо, что он не успел пообедать, в противном случае вся еда оказалась бы сейчас на полу этого подвала, настолько сильно крутило и сжимало от нервного потрясения его желудок. Наконец, придя в себя от шока, пошатываясь и вытирая слёзы, он вернулся обратно в лабораторию доктора.

Заметив на столе кипу исписанных листков бумаги, молодой человек решил заглянуть в них. Пробежавшись взглядом по тексту некоторых страниц, он пришёл к выводу, что это что-то вроде дневников, содержащих результаты экспериментов доктора.

14 декабря

«Проведена пробная операция по пересадке глазного яблока.

Спустя пять дней пациент по-прежнему видит только родным глазом. Повторная операция показала, что чужеродный орган не прижился».

25 декабря

«Проведена операция по удалению у пациента некоторых частей головного мозга, как то: (дальше шли слова на латыни, которые Брюмер никак не мог перевести). Найдены отделы, отвечающие за речь (возможно, это нижняя часть лобной извилины), открывание глаз (возможно, это задняя часть самого мозга), потерю зрения (возможно, это затылочный отдел мозга).

Попытка заменить извлечённые части мозга донорскими органами показала, что чужеродная мозговая материя не приживается, как обычные конечности и приводит к скорой смерти».

14 января

«Проведённые опыты с изъятым из черепной коробки мозгом, не повторили своих результатов на живом пациенте».

27 января

«Пересадка частей женского мозга мужчине закончилась удачно. Через три дня у пациента начали расти длинные волосы, через семь дней изменились черты лица, поменялся голос. Пациенту проведено несколько переливаний женской крови. Увеличились на груди ореолы, появилась боль и спазмы в мышцах. Спустя две недели изменения прекратились. Пересадка пациенту женского сердца закончилась неудачно. Испытуемый экземпляр умер».

11 февраля

«Проведена операция по обезглавливанию и обеспечению жизнедеятельности головы отдельно от тела. Изучение стимуляции мозжечка подтверждает наличие страха смерти у объекта. Стимуляция других частей головного мозга вызывает такие же эмоции, как и при наличии тела. Всё-таки, Гиппократ и Алкмеон были не правы...»

Дальше молодой человек читать не стал. Отбросив листок, он отошёл от стола и безумными глазами ещё раз осмотрел всё помещение. От прочитанного текста его трясло.

Наконец, со скрежетом стиснув зубы и, схватив табурет, первое, что ему попалось под руку, он нанёс им сильнейший удар по нагромождению реторт и колб. В ту же секунду, словно разбившейся о прибрежный утёс волной, пол засыпало миллионом стеклянных осколков, а помещение затянуло едким, удушающим дымом.