Дойдя до последней ниши, он уже начал отчаиваться, что-либо обнаружить и за ней, когда вдруг удары его трости издали глухой звук, обозначающий наличие пустоты.

Голова, занимающая эту нишу, мешала, и Штанцу пришлось её убрать. Тут-то и выяснилось, что все головы были накрепко и глубоко насажены на вбитые в камень стержни. Штанцу понадобилось приложить немало усилий, чтобы снять с этого стержня человеческую голову и отложить её в сторону. Зато теперь ничто не мешало нажать на заднюю стенку двенадцатой по счёту ниши.

Несильно надавив на неё, рука доктора утопила камень в глубину на несколько дюймов. Всё происходило так же, как и с камнем в полу. Только на этот раз, гул раздался в стене. Осветив её фонарём, доктор увидел отодвигающуюся скрытую дверь, представляющую из себя часть небольшой каменной глыбы.

Не мешкая, Штанц нырнул в образовавшийся проём, опасаясь, что и он закроется. Оказавшись в узком тёмном проходе, доктор выставил руку с фонарём и быстро двинулся вперёд. Пламя в светильнике дожигало остатки масла, и готово было вот-вот потухнуть, уже почти не пробивая плотную, словно жижа, тьму. Делая шаг за шагом, доктор заметил, что проход стал постепенно идти на подъём. Это не могло не радовать его. Ведь за спиной Штанца всё громче раздавались звуки крысиного нашествия, от которого пол и стены сотрясались так, будто за доктором гнались крупные хищные звери, чей запах грязной прелой шерсти начинал всё ощутимее им обоняться. Из-за чего ему невольно вспомнилась легенда о Гамельнском крысолове дудочнике, с которым он теперь себя небезосновательно отождествлял. Оставалось только найти выход к той самой реке, в которой бы следующие за ним полчища огромных крысиных тварей бесследно и навсегда исчезли.

Последняя вспышка блеклого света и фитиль предательски погас, оставив Штанца в бесконечном непроглядном мраке. Однако на продвижении доктора это никак не отразилось; он вытащил из-за пояса свою трость, и её набалдашник засветился мягким голубоватым светом, позволяющим беспрепятственно продолжать идти к заветному выходу.

Вскоре, стал ощущаться приток тёплого свежего воздуха. Его веяние приободрило доктора Штанца, и он ускорил свой шаг. Только не прошло и минуты, как перед ним неожиданно возникла каменная стена. Проход закончился.

Понимая, что тупика здесь быть не может и не должно, Штанц всем весом навалился на появившуюся преграду и к своему счастью почувствовал, как она подалась вперёд. Когда зазор между стеной и очередной каменной дверью стал достаточным для прохода через него, Штанц протиснулся в образовавшийся проём и оказался на площадке винтовой лестницы.

Осмотревшись, он понял, что подземный ход вывел его в самую высокую крепостную башню. С одной стороны лестница уводила вверх, а с другой, находилась обычная входная дверь. К радости доктора она оказалась не заперта. Приоткрыв её и выглянув на улицу, он никого не увидел. За спиной раздался знакомый скрежет и гул, это вновь закрылся секретный проход, из которого уже отчётливо доносился крысиный писк и топот их когтистых лап. Но доктора он больше не беспокоил.

Тихо прикрыв за собой тяжёлую железную дверь, Штанц покинул башню и направился к своему экипажу. Как только он подошёл к карете, откуда-то из темноты вынырнул поджидающий его Бенгсби. Услышав голоса солдат, Штанц знаками приказал ему немедленно занять место кучера и уезжать.

Карлик вскарабкался на козлы и припустил лошадей. Экипаж резко сорвался с места, и, гулко гремя колёсами, помчался к въездным воротам крепости. У того же поста к ним снова подошёл всё тот же дежурный. Заглянув в карету лишь на секунду, он опять дал отмашку своим солдатам и те выпустили с территории гарнизона экипаж доктора Штанца.

Когда же за закрывающимися решётчатыми воротами замелькали вспышки факелов, и послышалась громогласная ругань коменданта, карета доктора уже ехала через Старый мост. А ворвавшись в город, чёрным ангелом смерти, Штанц, словно Зевс на своей колеснице, с невероятной скоростью помчался в направлении собственного особняка.

10 глава

Пошёл уже третий день, как герр Вагнер не выходил никуда из дома. Всё его внимание было уделено жене Эльзе, у которой так внезапно начал опять прогрессировать неизвестный страшный недуг. Причём состояние женщины не улучшалось, даже несмотря на приём тех порошков, которые оставил доктор Штанц.

Вернувшись от него поздно вечером, Вагнер с трудом поднялся к жене и полночи простоял на коленях возле её кровати. Он смотрел на спящую женщину с такой тоской и жалостью, что не мог сдержать слёз. Неожиданно всплывшие призраки прошлого стали мучить и угнетать его. Абелард никогда не мог себе простить свой малодушный проступок, совершённый в молодости. Он словно дамоклов меч, всю жизнь так и провисел над ним. Несколько раз Вагнер пытался узнать о брошенном им ребёнке. Но, даже побывав уже в зрелом возрасте в Лейпциге и зайдя в церковь Святого Фомы, где он переговорил со всеми священниками, ему так ничего и не удалось выяснить.

И вот возникает первый след; оставленный им в корзине кошелёк. Но от кого? От приезжего доктора, не имеющего никакого отношения ни к нему, ни к его жене. Как такое вообще возможно? А уж поверить в то, что безобразный, мерзкий слуга Штанца, и есть тот самый брошенный им ребёнок, он ну никак не мог. Потому и гнал эти мысли от себя прочь.

Эльзе он, конечно, ничего не рассказал. Объяснил, как сумел, что кошелёк попал к доктору совершенно случайно, когда тот был проездом в Лейпциге. И всё! Ну, просто не хватало у него сил и смелости рассказать ей всю правду. Хотя он и порывался, входя каждое утро в её спальню. Но язык сразу превращался в гирю, а мозг ставил запрет. Ведь для ослабленного болезнью организма женщины, эта новость могла стать последней в её жизни. Такой жуткой правды, она бы точно не пережила.

Вот и сегодня, Абелард подождал, пока жена засопит и тихонько покинул её спальню. Спустившись в библиотеку, он уселся в старое кресло и стал перечитывать кодекс. Мысли путались, текст не усваивался и оттого казался бессмысленным набором слов. А ему хотелось пить, пить, пить. Третьи сутки он не прикасался к спиртному, и всё только ради жены. На себя-то ему давно было плевать. Просто случись у Эльзы очередное обострение болезни, он боялся, что, не сохранив трезвый рассудок, в случае необходимости не сможет ей ничем помочь.

В конце концов, не выдержав, Вагнер захлопнул книгу, и, откинувшись на спинку, закрыл глаза. Однако томление в ожидании сна было нарушено резким и громким стуком в дверь.

Вошедший старенький лакей сообщил о визите важного господина и уже через пару секунд Абелард увидел, что этот господин начальник полиции герр Штольц.

— Что же привело вас так поздно в мой дом? — удивлённый его ночным визитом, поинтересовался Вагнер.

— Не буду долго ходить вокруг да около, — ответил герр Штольц, присаживаясь, — но я пришёл не с лучшими для вас новостями.

— Поверьте, для меня уже не будет худших новостей после опять начавшейся болезни у моей жены, — проговорил грустно Абелард, — можете говорить всё, что угодно.

— Но именно вашей супруги и коснутся принесённые мной в ваш дом известия, — сказал, заёрзав, герр Штольц.

Расстегнув верхнюю пуговицу плаща и тяжело откашлявшись, он сообщил:

— Только что приехал курьер из Мюнхена, который привёз ответ на отправленный мной в департамент юстиции десять дней назад запрос. И этот ответ не понравится ни вам, ни вашей жене.

— А при чём здесь моя жена!? — удивлённо спросил Абелард.

Герр Штольц засунул руку во внутренний карман камзола и вынул оттуда свёрнутые листки бумаги, перетянутые синей лентой. Приподнявшись, он положил их на стол Вагнера.

— Может, изволите изложить мне содержимое этих документов своими словами? — попросил его Вагнер, безрезультатно шаря вокруг себя в поисках лорнета.

— Если вам будет угодно. В данных бумагах содержится информация о докторе Генрихе Шпатце, некогда жившем в Вене, в Зальцбурге, в Праге, и, наконец, в Лейпциге. Доктор этот внезапно пропадал из всех перечисленных городов, сразу после того, как его начинали подозревать в исчезновении людей. Тут дан более подробный отчёт, — мужчина забрал со стола бумаги, развернул одну из них и начал читать: