Вдруг, позади себя, доктор услышал гул и скрежет камня. Остановившись, Штанц обернулся.
По неизвестной причине, верхняя плита служившая входом опять задвигалась. Может быть, от старости уже не держала пружина скрытого механизма, а может, так оно и должно было происходить по истечении какого-то времени, не известно, но только закрывался единственный известный доктору выход наружу.
Бежать обратно было уже бесполезно, он бы всё равно уже не успел выскочить из подземелья, поэтому дождавшись, когда проём закроется полностью и лестницу окончательно поглотит кромешная темнота, Штанц кхекнул, и продолжил свой путь. Откуда-то из глубин подземелья стали доноситься невнятные шумы, иногда похожие то на стоны, то на металлический скрежет. Но Штанца они, похоже, ничуть не пугали.
Чем дальше он продвигался, тем шире становился проход. Вскоре, подземный коридор кончился, и луч фонаря осветил огромное помещение. Доктор оказался в пещере, над созданием которой потрудилась сама природа; стены неровные, с выступами, потолочный свод высоченный и увешан сталактитами. Хотя творения человеческих рук здесь тоже имелись. У дальней стены пещеры находился портик. Пройдя вперёд и взобравшись на возвышение, доктор увидел в стене множество маленьких ниш, в каждой из которых находилась человеческая голова. Причём, несмотря на древний возраст находки, головы так и не стали черепами, а сохранили кожу и человеческие черты лица. Отсутствовали только волосы; то ли их сбрили, то ли их уничтожило время, было не ясно. Всего таких ниш он насчитал ровно двенадцать, столько же, сколько и надгробных плит в полу самой церкви.
Штанц с любопытством осмотрел несколько голов, осветив их светом своего фонаря и даже потрогав некоторые из них руками. На ощупь они оказались совсем мягкими, словно тряпичными, правда, под кое-где лопнувшей всё же кожей, проглядывал обыкновенный человеческий череп.
Осветив поближе другие стены, доктор обнаружил на них странные рисунки. Вот изображение идеального круга, в центре которого стоит высокий сухой старик с поднятым посохом, извергающим молнии. А здесь, ретивый конь встал на дыбы; на нём сидит всадник с коротким мечом и словно зовёт за собой целое войско. Ещё было много надписей. На одной из них доктор особенно заострил внимание, пока его не отвлёк внезапно раздавшийся странный шум.
Резко обернувшись и выхватив лучом фонаря чью-то скользнувшую вдоль стены тень, Штанц замер. Однако прощупав все углы жёлтым дрожащим светом, доктор так никого и не обнаружил. Хотя когтистое царапанье по камню чего-то неведомого всё же иногда раздавалось.
Закончив рассматривать наскальные рисунки, Штанц переключил своё внимание на пол. В отличие от стен и потолка, он был выстлан идеально подогнанными камнями, обработанными явно вручную. Отойдя к стене с портиком и отсчитав от него несколько шагов, доктор поставил фонарь и стал внимательно осматривать каждый напольный камушек.
Исследуя центральную часть пола, доктор так увлёкся, что ненароком встал на правое колено, которое, к его удивлению и радости, тут же продавило скрытую пружину под одним из булыжников. Несколько соединённых вместе камней сразу сдвинулись в скрытую нишу и образовали небольшой портал. Механизм и его работа были в точности такими же, как и у могильной плиты наверху, закрывавшей потайной вход.
Размер открывшегося окна позволял спокойно просунуть туда руку. Однако предосторожность доктора не дала ему этого сделать. Сначала он сунул в отверстие свою трость. В ту же секунду раздался щелчок, и доктор ощутил мощнейший удар по трости.
Какое счастье, что он оказался прав! В тайнике скрывалась ловушка и горе тому, кто не знал о ней. Вытянув трость, Штанц увидел на её конце нечто капкана. Острые, как бритва зубья ловушки глубоко вонзились в крепчайшее основание трости, и будь она не из слоновой кости, а из дерева, то они укоротили бы её сразу на несколько дюймов. А если бы это была его рука, то он почти наверняка остался бы без кисти.
Вытащив трость вместе с капканом, доктор заметил на его зубьях зеленоватый оттенок; это говорило о том, что помимо всего прочего зубья были смазаны каким-то ядом. Внимательно изучив механизм ловушки, он осторожно, стараясь не прорвать перчаток, чтобы неизвестный яд не коснулся его кожи, освободил из неё свою трость, и только после того, как убедился в отсутствии других капканов, решил, наконец, залезть в нишу руками.
Тайник оказался не очень глубоким. Опустив в него руки до локтя, доктор без особых усилий вытянул наружу небольшой сундучок, сделанный явно из дуба и украшенный узорными элементами из серебра и меди, что, как полагали в древности люди, не позволяло прикоснуться к нему всякой нечистой силе. Штанц отщёлкнул две незамысловатые застёжки и открыл крышку сундучка. Посветив фонарём, он увидел в нём то, ради чего ему пришлось так сильно рисковать; в ларце лежал предмет, по форме напоминающий друзу из горного хрусталя заполненною какой-то тёмно-розовой фосфорицирующей жидкостью.
Вынув его, Штанц громко воскликнул:
— Вот оно!
Эхо его возгласа несколько раз отразилось от каменных стен.
Повертев столь необычный предмет в руках, и не найдя на нём ни одного отверстия или горлышка, через которое он должен был быть когда-то заполнен находящейся теперь внутри него субстанцией, доктор убрал хрустальную друзу обратно в ларец. Даже при тусклом свете фонаря, её чистое сияние и лучистость не давали отвести от себя его восхищённых такой небывалой красотой глаз, и он смотрел на хрустальную друзу до тех пор, пока она не исчезла под закрытой им крышкой.
Неожиданно раздавшийся когтистый скрежет опять привлёк его внимание. Штанц поднял трость и резко выставил её перед собой. Непонятно, была ли это реакция на звук или им руководили другие инстинкты, но доктор сделал данный выпад настолько вовремя, что ещё секунда и ему в лицо вцепилась бы гигантских размеров крыса. Животное, вынырнувшее из непроглядной мглы с душераздирающим визгом и острыми, как бритва зубами, ударилось о вспыхнувший ярким светом набалдашник и, словно налетев на раскалённый прут кузнеца, с ещё более мерзким писком отскочило куда-то в сторону левой стены. Здесь, вновь исчезнув во мраке, крыса процарапала пол своими прыжками и скрылась в известном только ей одной направлении.
Теперь необходимо было заняться поисками выхода из подземелья. Данных тварей могли оказаться целые полчища, и ждать, когда их сюда приведёт это раненное разъярённое животное у Штанца не было никакого желания. Перед доктором встал вопрос, попробовать ли покинуть подземелье тем же путём, которым он сюда попал или искать другой выход. Снаружи его наверняка искали, но беспокоила оставленная им карета. Нельзя было вот так запросто взять и бросить собственный экипаж. Тем более что вместе с ним он оставил и своего верного слугу, Бенгсби.
Засунув трость за широкий пояс, взяв фонарь и ларец, доктор решил рискнуть и пошёл обратно к тому же входу, откуда пришёл. Уже более уверенно, а потому и быстро, достигнув лестницы, Штанц стал подниматься наверх, пока не упёрся в закрытую накрепко каменную плиту. Попытавшись её сдвинуть или приподнять, доктор убедился, что одному это сделать абсолютно невозможно. Нужно было искать секретную пружину скрытого механизма.
Однако только он приступил к её поискам, внимательно исследуя дюйм за дюймом вокруг себя, как вдруг сверху послышался топот сапог и голоса людей. Стражники явно находились в церкви и, судя по доносившимся до доктора обрывкам фраз, не собирались в ближайшее время покидать её.
Всё! Этот путь был отрезан!
Вернувшись в подземелье, доктор решил искать другой выход. Он почему-то был уверен, что таковой есть. Ну, просто не может не быть! Вот только откуда начать его поиски?
Осматривать боковые стены бессмысленно; их явно не коснулась рука древнего зодчего. Ну, разве что, для нанесения рисунков. Другое дело стена с нишами для голов. Правда, кроме этих ниш, визуально в ней больше ничего не было.
Решив начать осмотр с крайней ниши от левой стены, Штанц стал каждую из них обстукивать своей трость. Действовать приходилось аккуратно, чтобы не уронить головы на пол. И пока он проводил свои исследования, до него всё чётче доносился гул и писк движущейся сюда крысиной братии. Нужно было торопиться.
