— Что там за шум во дворе? — поинтересовался он у прибежавшего на его зов караульного.

— Не знаю. Разрешите выяснить? — ответил вопросом на вопрос, растерянный солдат.

— Разрешаю, и причём немедленно, — прогремел фон Майер. — Чтобы через минуту я уже знал, кто это ночью разъезжает свободно по гарнизону.

Испуганный тоном коменданта часовой, тут же исчез.

Чертыхаясь и надевая перевязь с огромной рапирой, какие уже давно никто не носил, Фон Майер проклинал всех и вся. Ему с таким трудом удалось, наконец-таки, заснуть, что разбуженный шумом с улицы, он готов был отправить всех дежурных на виселицу.

Как только он вышел в коридор, прибежал запыхавшийся часовой.

— Ну, вы выяснили, кто посмел нарушить ночной режим тишины? — задал ему вопрос фон Майер.

— Выяснил, — ответил тот, встав по стойке смирно. — Охрана западных ворот сообщила, что на территорию въехал экипаж доктора Штанца.

— Вот уж странно! — воскликнул, удивившись, фон Майер. — Зачем это он приехал ночью, когда осмотр больных в лазарете производится только в дневные часы?

Дежурный ничего не ответил.

— И вообще, как охрана западных ворот могла его впустить, если в гарнизоне сейчас комендантский час?

И на этот раз дежурный промолчал.

Подкручивая в раздумье кончики усов, фон Майер оттолкнул в сторону своего молчаливого солдата и направился к выходу.

Комендантская комната располагалась в том же здании, где и казармы, поэтому выйдя на улицу, фон Майер не увидел никакой кареты. У одних и вторых ворот висело по два светильника, но даже при их тусклом свете нельзя было бы не заметить целого экипажа.

Смутившись, фон Майер прошёл под арку, за которой открывался центральный двор, и только дойдя до третьих ворот, наконец, заметил, скрытую ночной темнотой карету. Заглянув в неё и не обнаружив никого внутри, как, потом и снаружи, он удивился ещё больше.

Сняв двух часовых со смотровой площадки, фон Майер зашагал по мостику, соединяющему самую старую часть крепости с её более поздними пристройками. Последний двор казался самым большим, и обойтись здесь без настоящих факелов было невозможно, не говоря уже о том, чтобы найти человека, поэтому солдаты сначала сняли с крепостных стен запалы, зажгли их, и только после этого двинулись на поиски нарушителя.

Пока солдаты и всполошившийся комендант обыскивали громадную территорию, доктор Штанц успел скрыться в портале небольшого строения с куполообразной крышей и маленьким бельведером. Это была церковь святой Марии, расположенная прямо во дворе крепости. Возведённая в раннем средневековье, церковь считалась покровительницей Мариенберга и хранила в себе такие тайны, о которых никто, кроме доктора Штанца, теперь не знал.

Зайдя внутрь церкви, Штанц вытащил заранее приготовленный светильник и зажёг его. Направив перед собой тусклый луч света, доктор стал медленно продвигаться вперёд. Миновав предел, он остановился. Посветив вокруг себя, доктор, наконец, обнаружил то, что искал. Жёлтый дрожащий луч светильника поочерёдно выхватил из темноты несколько надгробных плит, расположенных в центре основного здания прямо в полу. На всех плитах были высечены изображения почивших епископов. Пересчитав надгробия, (коих оказалось ровно двенадцать) Штанц выглядел немного растерянным. Его явно что-то не устраивало.

— Проклятие, а где же ещё одна могила!? — громогласно воскликнул он вслух, не стесняясь выражаться в стенах церкви.

Несколько раз он перешёл от захоронения к захоронению, внимательно прочитав и изучив надписи на каждом из них, но так и не нашёл среди них того, которое ему было нужно. Наконец, отчаявшись, Штанц отошёл к центральному нефу и присел на скамью перед алтарём. В этот момент с улицы донеслись голоса и в огромных окнах церкви, мелькнуло зарево от факелов.

Доктор опустил на своём фонаре шторку и остался сидеть в темноте.

Голова Штанца разрывалась от догадок и размышлений, времени на которые оставалось всё меньше. После визита начальника полиции, заданных им вопросов и показанной ему трости инспектора, доктор понял, что пора готовиться к побегу из города. Видя игру герр Штольца, он с удовольствием принял её. Ему вовсе не хотелось ускорять его подозрения в отношении себя. Ведь без того, зачем он появился в этом городе, Штанц не собирался отсюда уезжать.

Как только голоса на улице стихли, он наклонился и вновь открыл шторку фонаря. Вырвавшийся из него луч света тут же осветил основание креста и приступок алтаря. Штанц охнул, и, взобравшись на это маленькое возвышение, стал внимательно его осматривать. Покрутившись у самой Голгофы, он поставил фонарь на её основание и упал на колени.

То, что привлекло внимание доктора, было похоже на ещё одну могильную плиту, заложенную перед самым крестом. Единственное, что вызывало у Штанца беспокойство, это отсутствие на камне высеченного рельефа с изображением почившего (как на остальных плитах), с именем захороненного и датами его рождения и смерти. Однако при более тщательном и детальном осмотре, доктор всё же заметил почти стёртые линии, образующие когда-то это изображение и соответствующие надписи. Просто находясь в таком месте, плита веками подвергалась шорканью людских ног, которые постепенно стёрли подошвами своей обуви нанесённый на неё рисунок.

Теперь необходимо было как-то её сдвинуть или приподнять. Вытащив из-за пояса нож, доктор стал им очерчивать периметр плиты, но, сколько он не углублял лезвие ножа в щель между плитой и полом, подцепить её за край и приподнять руками ему никак не удавалось. Да и судя по размерам плиты, Штанцу, даже с его могучим телосложением, это явно было бы не под силу.

Присев у основания креста, доктор в отчаянии отбросил от себя нож и схватился за голову. Осознание беспомощности в данной ситуации злило его и сводило с ума.

Немного переведя дух и взяв себя в руки, Штанц вновь встал на колени и начал опять осматривать плиту. Изучив каждый её дюйм он, наконец, добрался до основания креста, где вдруг нашёл едва заметный треугольный выступ, размером с детскую ладонь. Это было единственное сохранившееся на плите очертание барельефа. Посветив фонарём на основание под крестом, изображающее часть Голгофы, доктор увидел такой же треугольник и под инициалами Спасителя (Иисуса Христа естественно), высеченными на камне в небольшом углублении. Мелькнувшая в голове доктора Штанца догадка, заставила его протянуть руку и с большим усилием надавить на этот камень.

К радости доктора булыжник с инициалами Спасителя поддался и ушёл вглубь на несколько дюймов. В ту же секунду послышался гул и скрежет секретного механизма, могильная плита задрожала и стала отодвигаться в скрытую полость. Всё это происходило очень медленно. Было ясно, что тайным входом никто не пользовался много веков и секретный механизм застарел.

Штанц схватил фонарь и отпрыгнул в сторону, чтобы не упасть в образующийся портал. Когда плита полностью скрылась в нише, перед глазами доктора предстала каменная лестница, уходящая глубоко под пол. Не раздумывая, он шагнул в открывшийся лаз и стал осторожно спускаться по этой лестнице вниз.

Проход был широким, но ступеньки маленькими и почти разрушившимися от времени, отчего доктору приходилось ставить ступни боком. Спуск оказался долгим. Выставленный вперёд фонарь с трудом пробивал плотную, непроглядную тьму. Чем ниже Штанц спускался, тем становилось холоднее и тем сильнее пахло сыростью и гнилью. Ступив, наконец, на твёрдую землю, доктор осторожно пошёл по узкому тоннелю. Осматривая его, он обнаружил, что проход выдолблен в скале с помощью кайла и приступов, следы которых отчётливо отпечатались на каменных сводчатых стенах. А в неожиданно посетившей его вспышке видения, он, вдруг, узрел людей в грязных балахонах, долбящих этот самый камень. Их стенания, гулким и жутким эхом, стали разноситься по всему подземелью. Многие несчастные, замученные тяжёлой работой, падали прямо в проходе и на глазах доктора в мучениях умирали. Их тела укладывались на носилки вместе с надолбленной ими каменной породой и выносились наружу полуживыми товарищами, которых в своё время ждала такая же участь. Через пару секунд все видения пропали.