Из глубокого сна меня вывело резкое тормошение за плечо. Открываю глаза и вижу стоящего возле себя старшего сына. Со сна ничего не могу понять. Масло в ночнике давно закончилось, и он не горит. В комнате очень темно. Вдруг слышу, сын шепчет мне на ухо, что за дверью спальни кто-то стоит и скребётся. Я встала возле входа и прислушалась. В коридоре царила зловещая тишина. Но только я собралась открыть дверь, как в неё с другой стороны, раздался такой силы удар, что не только мои уши чуть не оглохли, но и зазвенела как колокол голова. Повезло, что дверь открывается наружу, а то лежать бы мне без сознания на полу. Дрожа от необъятного ужаса, я подбежала к столу и зажгла свечу. Испуганный до смерти Рудольф, вдруг потянул меня за рукав и стал молча показывать пальцем на дверную ручку. Смотрю, а она потихоньку начинает опускаться. Ну, ясно, кто-то хочет войти. Трясущимися руками я схватила с этажерки ключ, и, вставив его в замочную скважину, успела запереть дверь до того, как ручка полностью опустилась. Неизвестный пощёлкал ручкой несколько раз и, убедившись, что в комнату ему не попасть, неспешными гулкими шагами удалился.

Меня всю колотило от страха. Наступила тишина, и мы с сыном просидели на его кровати ни менее получаса. Вдруг проснулся мой младший — Фриц. Сонно потирая глаза, он поинтересовался у нас, почему мы не спим. Страшной силы удара в дверь ребёнок к счастью не услышал. Приложив палец к губам, мы призвали его молчать. Вдруг Фриц замычал, прикрыв рот ладошкой, и стал нам указывать на окно.

Сегодняшней ночью была, как никогда, очень большая яркая луна и, находясь как раз напротив окна, она хорошо просвечивала через розовые шторы детской спальни. К своему ужасу мы увидели через эти шторы возникший за окном силуэт человека; хоть это конечно и невозможно, так как с той стороны не растут деревья, по которым можно взобраться до второго этажа, а каменная стена не имеет никаких выступов. Однако силуэт человека вырисовывался очень чётко и указывал на то, что за окном кто-то находится. Висел ли этот человек в воздухе или поставил лестницу, которой у нас, кстати, нет, не известно, но он точно там был. Задув со страха свечу, я взяла в охапку детей и начала молиться.

Сначала мои молитвы были обращены к святому Килиану, потом к Деве Марии. Только после кондаков образ за окном, откидывающий чёткую, жуткую тень на шторы, медленно, но исчез. Так мы и просидели с детьми всю ночь, не сомкнув глаз и смотря в страхе то на дверную ручку, то на окно.

Альф, кстати разрывался всю ночь, и замолк только под утро, напоследок как-то громко и жалобно взвизгнув. Когда часы в гостиной пробили шесть часов утра, моя интуиция подсказала, что всё закончилось и можно смело выходить из спальни. Измотанные ночными кошмарами дети, наконец, заснули, и я решила, что не стану их будить, даже когда к ним придёт учитель.

Руперт был найден мной спящим в библиотеке. Как и предполагала, он заснул прямо там и конечно ничего не слышал, а мой рассказ принял за приснившийся мне кошмарный сон. Переубеждать его, я не решилась, так как это всё равно бесполезно. Своего же старого слугу даже не стала ни о чём расспрашивать, зная какой он глухой и как крепко спит в своей каморке под лестницей. Надеюсь, что хоть вы мне поверите, — закончила свой рассказ женщина.

Фридрих встал с софы и, пытаясь мысленно переварить рассказ женщины, вышел из детской спальни. За последнее время он конечно уже много раз успел столкнуться с такими странными вещами, о которых никогда никому не поверил бы. Но теперь, его начинали терзать сомнения во всём, даже в том, что происходило ли это всё с ним. Всю свою жизнь Фридрих был очень рациональным человеком и опирался только на факты. Услышь он подобные истории из уст женщины недели две назад, не усомнился бы в её сумасшествии или временном помешательстве, но теперь, пытался анализировать. Его мозг обрабатывал полученную им информацию и старался найти хоть какое-то объяснение тому, о чём рассказала фрау Магда, хоть это было и непросто.

— Если вы надеялись, что я смогу вам чем-то помочь, — сказал он, обращаясь к женщине, — то, увы, у меня нет, ни версии как это сделать, ни ответа на всё произошедшее с вами сегодня ночью.

Фрау Магда вздохнула.

— У меня к вам только одна просьба, — сказала она, — это забрать моего несчастного брата из нашего дома и поместить в какой-нибудь келье аббатства. Иначе я просто не переживу ещё одной такой ночи.

— Я подумаю, что можно сделать, — обнадёжил напуганную женщину Брудер.

Подойдя к двери, ведущей в комнату друга, он тихонько толкнул её, и так как она, как и прежде, не была заперта, беспрепятственно вошёл в тёмное, смрадное помещение. К удивлению Фридриха шторы на окне комнаты были надуты как паруса, а ледяной зимний ветерок, поднимал и кружил тучи пыли и ворохи бумаг с письменного стола.

Немного удивлённый, Фридрих раздвинул шторы и закрыл распахнутую настежь раму. На улице уже полностью рассвело и дневной свет не оставил в комнате ни одного тёмного уголка. Сначала молодой человек осмотрел помещение растерянным взглядом; Рихтера нигде не было видно. Тогда молодой человек приступил к более тщательным поискам товарища, но, обшарив все закутки, заглянув в шкаф и даже под кровать, он так и не обнаружил его.

Интересной находкой оказался лишь образок с Девой Марией, который Иоганн всегда носил на своей шее. С порванным шнурком он лежал на полу возле кровати. Брудер не поленился наклониться за ним и убрать в свой внутренний карман.

Наконец, убедившись, что Рихтера в комнате нет, Фридрих подошёл к столу и попытался собрать огромную кипу исписанных пером бумаг в одну стопку. Помня, что его друг вначале поставленного над собой эксперимента вёл какие-то записи, Фридрих решил забрать все имеющиеся в комнате листки с собой.

С трудом укомплектовав всё, что лежало на столе в одну толстую пачку, Брудер покинул комнату.

4 глава

Фрау Эльза Вагнер даже не знала, как ей поступить; попросить ли мужа, чтобы он пригласил к ним в дом доктора Штанца или нет?

После того, как доктор провёл над ней свой последний сеанс, добавляя в кровь с помощью своего странного приспособления какое-то лекарство, прошёл уже месяц, и до сегодняшнего вечера она чувствовала себя просто рождённой заново. Герр Штанц не только заметно укрепил ей здоровье, но и смог очистить лицо от мучающего её больше года недуга. Женщина стала появляться в свете, ходить в церковь и участвовать в благотворительных вечерах, посещать рауты и приёмы. Казалось, что ничего и не было, и она никогда ничем и не болела.

Но ещё больше радовался за свою жену герр Вагнер. Теперь он не засиживался на собраниях, и лишний раз отказывался оставаться на поздние обеды, которые устраивались после долгих собраний и на которых он так сильно любил подискутировать с коллегами. Это он так пытался раньше заглушать службой и общением с коллегами, большинство из которых откровенно недолюбливал, свою боль в сердце, вызванную переживаниями за здоровье супруги. Теперь же он хотел наверстать упущенное время, и после полного исцеления любимой женщины, водил её по всем мероприятиям. Герр Вагнер стал чуть ли не постоянным клиентом и посетителем одного из лучших заведений Вюрцбурга, куда могли себе позволить ходить далеко не все, почти прекратив обедать дома, где он уже год принимал пищу молча, вдвоём, с женой, размещаясь в её тёмной, душной спаленке.

И вот, ещё пару дней назад, во время своего утреннего туалета, представляющего для вновь преобразившейся женщины настоящий ритуал, рассматривая в зеркале своё лицо, фрау Вагнер заметила на лбу и возле глаз едва заметные паутинки морщинок. Поначалу, она не придала им большого значения, посчитав их появление достаточно нормальным для женщины её возраста; всё-таки пошёл шестой десяток. Но на следующий день сеточка морщин углубилась и стала гораздо заметнее, лицо немного округлилось, а щёки подвисли.

На утро третьего дня, после наступления неприятных изменений, наложив побольше белил и пудры, женщина посчитала свой облик ещё достаточно сносным и не стала тревожить супруга своими наблюдениями. Хотя герр Вагнер пару раз интересовался днём у супруги, хорошо ли она себя чувствует, и не устала ли от обедов вне дома, бесконечных встреч и приёмов.