— Ну вообще-то подозреваемые были, — обиженно проговорил Иван. — Но я вам о них ничего не скажу, потому что вы злые. Уйду я от вас, короче.

Он уже собирался сделать было шаг, но Кирилл его остановил.

— Почему были? — спросил он.

— Потому что не доказана причастность ни одного, — во весь рот улыбнулся Иван, но прекратил попытки пройти мимо Марка и Кирилла, которые перегородили ему дорогу. — У кого-то было алиби на некоторые жертвы, кто-то точно человек, но есть парочка людей, чьи эмоции считать не удалось. Я так-то не слишком люблю в них копаться, поглощаю сильные, слабые не замечаю. У вас ведь так же?

— Слабые эмоции требуют серьезной концентрации. Невозможно одновременно считывать эмоции и говорить с жертвой, да не проявляя сущности, — подтвердил Кирилл и повернулся к Марку, который стоял с таким лицом, будто не понимал, о чем речь.

— Да вы гоните? — наконец отозвался он. — Нет, это очень большая редкость — человек без эмоций. Согласен. Но чувствовать эмоции, не проявляя сущность... Это просто.

— Десятка, — сплюнул на асфальт Ворон. — Оторванная от жизни элита.

— Не, я не понял. Не у всех так? — удивился Марк.

— Марк, чтобы почуять эмоции людей, надо потянуться к сущности, а сущность проявится в твоих глазах, — мягко, словно ребенку пояснил Кирилл. — Никто бы из нас не рискнул это делать на людях.

— Ах, вот же гады! — воскликнул Марк. — Я их раскусил!

— Кого? — опешили коллеги.

— Да так. Неважно, — Марк смущенно улыбнулся и провел ладонью по волосам. — Значит наблюдаем, что происходит вечером на станции?

— Да, и опрашиваем местных. Повод есть — Зоя Трофимова, — подтвердил Кирилл.

— А Демону еще и спец задание я так понимаю? — усмехнулся Ворон.

— Именно, — кивнул Кирилл. — Марк, ищи тех, чьи эмоции не можешь почуять.

— Хорошо, — легко согласился Марк. — Это тебе Константинов подкинул идею?

— Он сказал, что для десяток это легко, — не стал отпираться Кирилл.

— Угу. Вот только не для всех десяток. Я таких только двоих знаю: я и мой дядя.

Злясь на отца и Константинова, Марк развернулся и пошел к лестнице, которая вела на первый путь. Захотелось побродить одному, а тут такой повод. Тем более собственные мысли не мешали незаметно наблюдать за работниками железки.

***

В таких местах всегда царят божественные запахи. На станции Озерки пахло креозотом, пылью, остывающим асфальтом и откуда-то издалека доносился запах хвои, хоть Марк и не заметил вокруг поселка ни одного хвойного леса.

Он ходил то по одну перрону, то перейдя пути поверху, бродил по другому. Разговаривал с вагонщиками, перекинулся парой слов с симпатичными проводницами из поезда дальнего следования. Хотя эти были ему неинтересны — все равно в Озерках бывают лишь проездом и то через раз. Через полчаса состав отправится в путь, и этих девушек Озерки не увидят еще неделю.

Марк заметил Кирилла. Коллега сошел с перрона и общался с дорожными мастерами, ремонтировавшими дальний путь. Марк подошел к краю платформы, постоял с минуту, убедился, что ни прибывающих, ни отходящих поездов не наблюдается, и спрыгнул на пути.

Не дойдя до Калинина с десяток метров, Марк потянулся к сущности, совсем немного. Этого хватило, чтобы красная пелена не застила глаза, испугав людей. Впрочем, ему не нужны были глаза, чтобы видеть их. Он смежил веки и вдохнул полной грудью.

Он не мог видеть, как от людей к нему тянутся едва заметные нити эмоций, но каким-то образом ощущал их. От немолодого мужчины справа тянуло тоской, от молодого парнишки, стоящего рядом с ним шло веселье. Левее стоял уставший мужчина, который злился непонято на кого.

Рядом с ним... Марк точно помнил, что рядом с ним был еще кто-то. Он открыл глаза. Действительно, рядом со злым стоял усатый высокий мужчина лет сорока пяти, но Марк не чувствовал от него вообще ничего, даже намека на проявление чувств — ни усталости, ни апатии, ни гнета, ни страха — ничего.

Марк подошел ближе и встал рядом с Кириллом. Тот заметил коллегу, но продолжил общаться с бригадиром, не обращая на Марка никакого внимания. А Марк сверлил взглядом усатого то тех пор, пока тот не повернулся и не посмотрел Марку в глаза.

— Чего вылупился? Милицейских в гражданке ни разу не видел? — набычился Марк.

Рабочие сразу затихли, и Марк почувствовал вспышки гнева от всех... кроме усатого и Кирилла. У Кирилла округлялись глаза, но он промолчал, а вот усатый спокойно отвечал:

— Ну почему же? Видел.

— Видел он! Тоже мне! Откуда такой борзый? — не унимался Марк.

— С Колосово, — так же спокойно отвечал мужчина.

— Не ты ли случайно Зою Трофимову утопил, додик?

— Нет.

— Разберемся, — из уст Марка это прозвучало как угроза. — Имя, фамилия, номер дома.

— Примаков Сергей Николаевич. Дом номер пятнадцать.

— Товарищ майор, — обратился к Марку Кирилл. — Мы закончили?

— Закончили, капитан, — ответил Марк, по-прежнему сверля взглядом Примакова. — Гражданин Примаков, вы задержаны по подозрению в убийстве Зои Трофимовой. Капитан, вызовите Ершова.

— Слу... слушаюсь, — промолвил шокированный Кирилл, но все же набрал номер Ивана и объяснил ему ситуацию.

Рабочие загалдели, от них шли потоки злости, возбуждения, растерянности, от кого-то пахнуло любопытством. Один усатый стоял как ни в чем ни бывало, будто его это и вовсе не касается, и ни один душевный мускул в нем не дрогнул.

Ворон примчался уже через пару минут, причём не со стороны станции, а выбрался откуда-то из кустов за путями. Выслушав Кирилла, он глянул на Марка, который не спускал глаз с Примакова. Иван выругался про себя, но все же, соблюдя все устные формальности, нацепил на рабочего наручники.

Они вдвоем с Марком повели Примакова в отделение, а Кирилл задержался, чтобы записать данные коллег задержанного.

На них оборачивались пассажиры одного из поездов, вышедшие размять ноги на десятиминутной остановке, обходчики. И даже дворник, вяло гонявший метлой станционную пыль, замер и удивленно глянул на них.

— Николай, избавься наконец от конопли! — приказал Ворон дворнику. — Задолбали меня наши соседи с жалобами!

— Сделаю, — просто отвечал дворник.

Марк мельком глянул на сына местной наркобаронессы Зинаиды Никитичны. Ничего не представляющий из себя субтильный мужик лет тридцати пяти, с небритостью на щеках и черными редкими волосами. Кто угодно, но только не торговец запрещённой травкой, просто пофигист, вот Ворон и бесится.

Они пришли в отдел, и Ворон приказал какому-то парню в гражданке проводить задержанного в кабинет. Парень с неохотой подчинился, хотя видно было, что уже собирался уходить. Пятница вечер. Никому не хочется торчать на работе дольше положенного.

А Ворон потащил Марка дальше по коридору, и буквально затолкал в архив.

— Ты че творишь, Демон? Твоя демоническая сучность совсем свихнулась?

— Ты оговорился, — спокойно отвечал Марк. — Сущность.

— Нет. В твоем случае именно сучность! Что за спектакль? Ты не забыл, что ты не человек и уж тем более не майор. А мне теперь бумажки писать... или не писать, а память толпе свидетелей чистить! — не на шутку разозлился Иван.

— Почистишь, с тебя не убудет, — парировал Марк.

— Да проще бумагомарательством заниматься! И ты мне в этом поможешь, мент недоделанный!

— Я на него наехал, чем разозлил абсолютно всех, кроме него, — спокойно ответил Марк, сложив руки на груди и, улыбнувшись, посмотрел на Ворона.

— Что совсем по нулям? — уже заинтересованно спросил Иван.

— Угу. Ноль, нуль, зеро, — продолжая улыбаться отвечал Марк. — И пока мы тут торчим, он может просто свалить из твоего кабинета.

— Ну хорошо. Я с ним разберусь, но, если ты обознался, должен будешь, — Ворон ткнул указательным пальцем ему в грудь и вышел из архива, наказав напоследок не подходить к задержанному на пушечный выстрел.

Марк был не против. Он сделал то, о чем его просили — вычислил человека или не человека, эмоции которого не смог почувствовать. Остальное за коллегами.