Так что они подогнали машины так близко, как только смогли, и всю ночь грузили трупы и кости в багажники, а потом везли их Еленовку по спящим дорогам.

Щербакова ввели в медикаментозный сон, чтобы через несколько недель он очнулся ослабевшим в Седьмом отделе, и не мог прыгнуть дальше пары метров. Его ждало пожизненное заключение в Солянке — тюрьме для акудзин, где на многие сотни километров не было ни одного человека. Хотя многие предлагали свернуть маньяку шею, при этом претендентов на роль палачей стало больше, как только они узнали об Алевтине.

Ворон отправил Зинаиду Никитичну Щербакову к людям, раскрыв сразу два дела о пожарах сорокалетней давности. Ей грозило двадцать пять лет тюрьмы, и Ворон сокрушался, что женщинам не дают пожизненное. Однако коллегам удалось его убедить, что она помрет там раньше и туда ей дорога.

Марк, получив от Жанны курс массажа, а от начальства внушительную премию, решил познакомить Примакова с родственниками. Они мило попили чай в особняке Ольги Бельской. Все прошло чинно и спокойно, однако Сергей попросил Марка больше не приводить его в такие богатые дома. Зато Марк наконец-то выпустил давно дремавшего внутри лектора, рассказывая Примакову об акудзинах и их способностях.

И вот, когда последние останки были переданы родственникам, а Щербаков отправился на постоянное место жительство в весьма удручающие место, Седьмой отдел полным составом собрался в переговорной на третьем этаже.

За это время успели сделать целых два этажа, и теперь сотрудники восхищались новыми стеклянными перегородками с матовым стеклом, вместо старых фанерных дверей, новенькой мебелью и техникой, мягкими креслами и кофемашинами, расставленными в каждом холле.

Всем следователям, к которым Константинов причислил и ставшую знаменитой в определенных кругах троицу, выдали собственные кабинеты. Как и обещал, начальник поставил Марку целых две кофемашины. Так Марк понял, что Константинов никогда не шутит.

В переговорной стоял огромный стол овальной формы. На нем расставили закуски и бутылки с алкоголем. Акудзины весело переговаривались и обсуждали статью в Акудзинском вестнике, попутно поздравляя автора с таким ошеломляющим успехом. Лена светилась от счастья. Правда было непонятно по какому поводу — от своего успеха как журналиста, или от того, что Кирилл обнимал ее за плечи и не отходил ни на шаг.

— Итак! Я хочу выпить за молодняк! — провозгласил Константинов, откручивая проволоку с бутылки шампанского. — Сработались, черти!

— А вы сомневались? — спросил Ворон, усмехнувшись.

— Думал, поубиваете друг друга. Вы-то с Ищейкой ладно, а вот как бы я перед отцом Демона отчитывался?

— Наплел бы что-нибудь. У тебя это неплохо получается, — раздался за спиной Марка голос отца.

Голицын-старший хлопнул сына по плечу. Марку либо показалось, либо ему хотелось, чтобы это было взаправду, но в глазах отца он увидел гордость. И гордился Юрий Петрович им, Марком. И к удивлению Марка, это было приятно.

В этот момент пробка выстрелила из бутылки и раздался всеобщий вздох разочарования — пробка пробила одну из плиток новенького потолка.

— Олег Дмитрич, ну как же так? — картинно закатил глаза Иван. — Новый ремонт, а вы уже все поломали!

— Отставить! — покраснел Константинов. — Там запасные есть. Поменяю. А теперь всем отдыхать! Это приказ!

Эпилог

— Демон, у тебя клюет, — лениво произнес Ворон.

— Ну и что? — так же лениво отозвался Марк. — Будем считать, что я пришел сюда кормить рыб и комаров.

— Тьфу, городские! — засмеялся Примаков. — Вон берите пример с Кирилла — полное ведро карасей.

Они сидели на берегу пруда рядом с Колосово и делали вид, что рыбачат. На деле же потягивали ледяное пиво и просто отдыхали в первый день внепланово отпуска, который любезно предоставил им Константинов.

— Я к тебя, Николаич, в гости забегать буду, — улыбнулся Иван и растянулся на складном кресле-шезлонге. — Чувствую, скучать буду по Озеркам и работе с человеками.

— Конечно будешь, — усмехнулся Марк. — И у нас премию получил, и у человеков.

— Завидуй молча, — по-доброму огрызнулся Иван. — Это моя компенсация за моральные страдания.

— Ой, настрадался, бедняга, — передразнил его Марк. — Тяжело с человеками работать было.

— А мне нравится среди людей, — улыбнулся Примаков. — Не знаю, чего ты, Ваня, страдал.

— Ищейка, ну хоть ты меня пожалей! — повернулся Иван к Кириллу.

— Да тише, ты! Всю рыбу распугаешь, — проворчал Кирилл, не оборачиваясь.

— Не, вы меня не понимаете, — картинно вздохнул Иван. — Главное-то что во всем этом! Газонокосилки — теперь не моя головная боль!

— Какие газонокосилки? — повернулся к нему Примаков.

— Да кто-то тут у вас их прет как не в себя, — отмахнулся Иван. — Уже пятнадцать заявлений. Всех барыг и бывших сидельцев перетрясли — пусто. И кому они нужны в таком количестве?

— Да на запчасти небось, — пожал плечами Примаков. — Соседа моего не проверял с двенадцатого дома? Я у него моторчики видел, штук пять, еще подумал, зачем ему столько. Он сидел, кстати, за кражу бензопил.

— Говорю же, сидельцев проверяли, — отмахнулся Иван.

— Так он и не в России сидел.

Ворон медленно поднялся, и сдвинул солнцезащитные очки на лоб.

— А где?

— В одной из бывших республик.

— Я сейчас! — Иван вскочил с места и тут же испарился.

— Вот неугомонный, — усмехнулся Марк.

— Согласен. Дались ему эти косилки, — поддрежал друга Кирилл.

— Это дело чести! — заявил, появившийся за их спинами Ворон.

— А ты где был?

— Проверял наводку. Это он, черт лысый! — зловеще улыбнулся Иван и достал мобильный.

Все с интересом посмотрели на него, а Иван, продолжая злобно лыбиться, дозвонился до абонента:

— Сержант! Это Ершов. Соскучился, блин, в городе без вас скучно, но к вам я все равно не вернусь. Я чего звоню. Хочешь премию? Тогда пиши адрес. Я знаю, где эти гребаные косилки!

Москва 2024