А вот сейчас я услышала вполне реальный шорох. Это еще что такое? Может, дворник? Хотя не похоже, что бы здесь убирались.

В этот момент я сидела на постаменте старого и почти рассыпавшегося фонтана. И ничего умнее, как соскользнуть в саму чашу фонтана, пригнуться и привалиться к стенке, я не придумала. А тем временем я уже слышала не просто шорохи, а различимые шаги, хотя очень неуверенные. И направлялись они хоть и неуверенно, но прямо к фонтану. Потом они остановились. Потом еще немного ломанных шагов туда-сюда. И снова остановились уже почти надо мной.

Хорошо, что борт фонтана был высоким и широким, а чаша глубокой. Так что обнаружить меня можно было, только взобравшись на борт и наклонившись вниз.

– Кто здесь? – спросил мальчишеский голос примерно моего возраста.

Фух, это ученик. Почему-то с облегчением выдохнула я. А правда, почему с облегчением? Ведь именно ученикам и нельзя знать, что мне разрешено здесь гулять.

– Выходи! Я знаю, что ты здесь. Я вижу твою тень.

Блин, ну кто бы мог подумать, Танька, что меня выдашь именно ты? А еще подруга называется.

Я медленно поднялась и отошла от стены. При этом еще зачем-то по-дурацки выставила ладони перед собой. Хотя дурацкие поступки – это мой профиль.

– О, да ты же та…

Или «эта», тут смотря с какой стороны посмотреть.

– Та девчонка, которая сбежала.

Ну что ж, и на том спасибо. Раньше меня называли не иначе как «девчонка, которую поколотила Милана». А «девчонка, которая сбежала» звучит очень даже неплохо, можно сказать, эффектненько.

– Я подумал, кто-то залетный. Наших-то сюда не пускают. Я тоже здесь учусь. Если ты меня не помнишь, я Дима из 9-го «В».

– Я помню. Ты мне недавно ногу в столовой чуть не отдавил. – Да и копна ярко рыжих волос тоже в память неплохо врезается. Но этого же вслух не скажешь?

– Ой, извини! – Щеки Димы от чего-то по цвету слились с волосами. – А что ты здесь делаешь? Сюда же нельзя.

– Но ты-то тоже здесь?

– Да, я иногда перелажу через забор, чтобы здесь погулять. Просто ты не выглядишь как девчонка, лазящая по заборам.

– Но и как девчонка, которая может сбежать из интерната, я тоже не выглядела?

– Ахах, ну да. А с кем ты тут разговаривала?

– Ни с кем.

– Не ври. Я же слышал, как ты говорила.

– Ну, я стихотворение повторяла. А ты что, следователь?

– Стихотворение? Да ладно! Ботаничка, что ли? – голос Димы приобрел грубые, но фальшивые нотки.

– Допустим, что ботаничка, – так же грубо ответила я. – Ну вот, со мной разобрались. А что ты здесь делаешь?

– Гуляю, сказал же.

– Да ладно? Ты, знаешь ли, тоже как-то не особо тянешь на парня, который любит одинокие меланхоличные прогулки в заброшенном парке.

Глаза Димы забегали.

– А тебе какое дело? – голос стал еще грубее. – Отвянь вообще! Еще б я перед малолеткой не отчитывался. Тебя вообще здесь быть не должно.

И тут я заметила, что взгляд Димы хоть и бегает, но периодически фиксируется в одной точке.

– Во-первых, тебя тоже здесь быть не должно. Во-вторых, мы с тобой одногодки и учимся в параллельных классах. А, в-третьих, можешь уже не отвечать, что ты здесь делаешь.

– Почему это?

Я обернулась назад, чтобы проверить свою догадку.

– Потому что ежу понятно, что ты здесь что-то прячешь.

Я развернулась и уверенно пошла к противоположной стене чаши фонтана. Я заметила, что один камень не был скреплен с остальными, а просто вставлен в кладку. Мне нужно было просто сделать пару шагов и наклониться, чтобы вытащить камень. Но этот рыжий с прытью леопарда спрыгнул в чашу и шлепнул меня по руке, когда я уже тянулась к камню. А затем привалился к стене, загородив его.

– Не смей трогать! Это мое!

– Да. о что там?

– Не твое дело!

– Ладно. А директрисе так же скажешь?

Дима ничего не ответил. Только раскраснелся и злобно пыхтел, как бык на корриде. Да что же там у него такое?

Хотя наверняка ничего интересного. Что можно ожидать от таких, как он? Пиво или сигареты, или все вместе. Просто странно, как он рьяно это закрыл. Прямо грудью на амбразуру! Будто там секрет всей его жизни.

– Там сигареты, – наконец ответил он.

Вот там точно не сигареты.

– И что? Здесь половина школы дымит как паровоз, и что-то никто не прячет свои сигареты в секретных местах.

– Там у меня просто много. Занесу внутрь, сразу все растащат, как чайки.

– Хорош из меня дуру делать! Не сигареты у тебя там. Ты даже и не куришь, насколько я знаю. А может, у тебя там что похлеще? Наркотики?

Дима усмехнулся.

– Точно не. Вообще не угадала.

И вот по лицу же видно, что и правда «точно не». Но мне уже так интересно стало, что там он прячет. Вот прямо невыносимо. Я решила выведать любыми путями.

– А я что, твоему честному слову должна поверить? Мне, знаешь ли, хватает по горло и того, что среди полудурков приходится жить! Еще и наркомании вокруг не хватало! Но с этим-то я уж могу хоть как-то бороться. Пойду сейчас и доложу директрисе, на это и она не сможет глаза закрыть.

Я демонстративно развернулась, но Дима грубо схватил меня за руку.

– Что убьешь меня как свидетеля? – Я внимательно посмотрела ему в глаза. – Нет, убить не убьешь. Побить только разве что. Но ты, наверное, наслышан: меня побои особо-то ничему не учат.

Дима раздраженно отшвырнул мою руку.

– Да ты совсем отбитая, что ли? Наркотики, побои… Ты за кого меня принимаешь?

– Я тебя знать не знаю. За кого мне тебя принимать?

Дима злобно сверкнул глазами. Наклонился, выдернул камень и протянул мне черный пакет из тайника.

– На, смотри: какие там наркотики, – с почти детской обидой высказал он.

Я робко взяла пакет. Мне так неудобно стало. Но любопытство все равно пересилило, и я заглянула в него. И тут же рассмеялась.

– Серьезно?

– Нет, блин! Это для прикрытия пакет, а там дальше наркота твоя лежит. Иди, проверь! – фыркнул Дима и посторонился, чтобы мне было хорошо видно дыру-тайник.

– Нет, я не об этом. Я о том, что… Комиксы? Даже не пошлые журнальчики. Просто комиксы? Зачем ты их прячешь-то?

– Тебе не понять, – насупился он.

– Это смотря на каком языке объяснять. Если на русском, то я неплохо понимаю.

– Ну, вот тебе интересны комиксы?

– Нет. Но тебе-то какое дело, кому что интересно? Это же твое увлечение.

– Вот я и говорю, что тебе не понять.

– К тому же в этом вообще ничего плохого нет. Какой бы другой парень из нашего интерната использовал бы этот тайник для совсем других вещей. И, вообще не исключено, что там бы реально наркотики оказались.

– Вот в том-то и проблема, что они все другие. И я должен такой же, как они, быть: курить, крушить все, девчонок задирать, а не комиксами дурацкими зачитываться!

– Никому ты ничего не должен!

– Ты не поймешь, ты другая. Тебе общество как будто и не нужно совсем. А я не могу так. А если они узнают, то…

– Уважать перестанут?

Дима зыркнул на меня, но уже не злобно.

– Понятно мне. Что тут непонятного? Я же не инопланетянка, в конце концов. На, держи. Никому я не скажу.

Дима аккуратно взял пакет.

– Правда?

– Конечно. Я же все равно ни с кем не общаюсь. Кому я что скажу?

Внимательный, изучающий взгляд.

– Да ладно? Даже если бы общалась, все равно не сказала бы.

– Но почему?

– Зачем мне это? Мы почти не знакомы, ты мне ничего плохого не делал. Зачем мне тебе делать? Тем более нас обоих тут и быть не должно.

– Спасибо тебе. – И робко так улыбнулся.

– Да не за что.

– И, кстати, мы тут с тобой поговорили немного. Но ты, пожалуйста, в интернате виду не подавай: не здоровайся со мной, не разговаривай. В общем, веди себя так, будто мы с тобой и не встречались раньше. А то увидят, что мы с тобой общаемся, вопросы пойдут всякие дурацкие.

– Ну окей, без проблем. Я и не собиралась ничего такого делать.

– Ну вот и ладненько. Я пойду тогда? – зачем-то спросил он, бережно уложив свой секрет на место и прикрыв камнем.