Она повесила голову.

— Я писала тебе. Приехала в больницу.

— Не хотел видеть тебя тогда и не хочу видеть сейчас, - отрывисто произношу я. Передергиваю плечами, пытаясь ослабить напряжение. Ничего не получается!

Слезы наворачиваются на ее голубые глаза.

— Я тоже кого-то потеряла, Коул. Илай тоже был моим другом...

Другом? Мы даже не знали, что он спал с ней.

— Нет, ты была просто еще одной девушкой, которую он трахал.

Она вскакивает на ноги.

— Ты не знаешь...

Я обхватываю рукой ее горло и прижимаю ее спиной к стене домика у бассейна. Впиваюсь ей в лицо, рыча:

— Ты даже не представляешь, что я потерял! Что сделал для тебя! - Я сделал то, что должно было быть сделано, но это стоило мне очень дорого. Мне плевать, как меня называют люди! Убийца. Они не ошибаются. Я убил трех человек.

Она делает дрожащий вдох, поскольку я не перекрываю ей воздух. Пока. Она должна понять мой намек и оставить в покое!

— Мне так жаль. - Слезы заливают ее глаза и текут по щекам.

Обычно слезы меня возбуждают, но эти вызывают у меня отвращение. Я не должен был позволять Илаю уезжать с ней. Я должен был вести машину. Может быть, если бы я это сделал, Илай был бы на пассажирском сиденье. И, может быть, он бы выжил? Может быть, не взяв ее, спас бы их всех.

Я должен был оставить ее там, на обочине улицы, на вечеринке - там, где ей и место.

— Ты не должен был брать на себя вину. - Она фыркает.

Слишком поздно.

— Тебя вообще не должно было там быть!

Ее водянистые глаза сужаются на мне.

— Я была ответственна...

— Ты хочешь быть мне должна, Бекки? А? Ты за этим сюда пришла? Чтобы сказать, что тебе чертовски жаль, что мои друзья мертвы? - Я прерываю ее. Меня не интересует, какие у нее были отношения с Илаем. Это уже не имеет никакого значения. Ничего не имеет!

Они все, блядь, мертвы!

Она нервно сглатывает, прижимаясь к моей руке, которая держит ее в заложниках. Долг передо мной - это как долг перед дьяволом. И когда я приду, чтобы забрать долг, мне не хватит ничего, кроме твоей души.

— Я в долгу перед тобой, Коул, - шепчет она спустя долгую секунду.

— Когда ты мне понадобишься, сделаешь то, что я скажу? - спрашиваю, изогнув бровь.

Подумай хорошенько, прежде чем соглашаться на это, Бекки!

Она медленно кивает и шепчет:

— Все, что нужно.

— До тех пор я не хочу ни разговаривать с тобой, ни, блядь, видеть, ты поняла?

— Да. - Она отвечает тихо. Ее плечи физически сотрясаются, а по лицу текут слезы.

— Хорошо. А теперь уходи. - Я отпускаю ее шею и делаю шаг назад. Затем поворачиваюсь и отстраняюсь, прежде чем снова нырнуть в бассейн.

— Я шантажировал ее, чтобы она стала твоей подругой, чтобы держать тебя рядом, - прорычал я на Остин. — Разве это похоже на человека, который хорошо себя ведет?

— Ты взял на себя вину за нее, - говорит она.

— За определенную цену! - огрызаюсь я.

Она обхватывает руками живот, словно пытаясь защититься от меня. Я делаю шаг к ней.

— Остин...

— Она права. - Дик прерывает меня. Он вздыхает. — Ты был в очень плохом месте в течение долгого времени, Коул. Месяцы. - Он смотрит на Остин, и его глаза смягчаются. — Пока не появилась она, все было... по-другому. Я понимаю, почему ты поступил так. Но ты должен был прийти ко мне.

В комнате воцаряется тишина. Эти люди должны злиться на меня. Я был злым. Ни один мой поступок не был добрым. Не смог спасти своих друзей. Не смог спасти себя из ямы, под которой оказался. Черт, я даже не смог спасти Остин. Она сделала это сама.

— Что случилось с ребенком? - тихо спросила Остин.

Я провожу рукой по волосам.

— Ты должна понять, что после этого мы с Бекки не разговаривали. Мы даже не смотрели друг на друга до той ночи, когда я устроил вечеринку, чтобы заставить тебя войти в группу, и сказал ей, что пришло время расплатиться. Это было около восьми месяцев. - Я не могу сейчас посчитать. — И даже после этого наши разговоры были ограничены.

— А что случилось с ребенком? - на этот раз спрашивает Дик.

Они не собираются сдаваться.

— Я не знаю...

— Чушь собачья! - огрызается он, прерывая меня.

Поднимаю руки, не желая видеть, как он страдает из-за этого. Из-за того, что я сделал.

— Это сто процентная правда, Дик. Я никогда не спрашивал, ясно? Я был ублюдком и никогда не интересовался, что случилось с ней или ребенком. А она никогда не предлагала никакой информации. Черт, насколько мы знаем, он принадлежал Дэвиду. Я так и не смог спросить, как долго они с Илаем трахались. - Он вздрагивает. — Извини, - бормочу я.

Остин фыркает, глядя в пол. Ее водянистые глаза не могут встретиться с моими.

Я ненавижу это выражение лица. Слишком много людей заставляли ее чувствовать себя так - обиженной. Преданной. Я люблю, когда она поднимает подбородок. Когда она смотрит мне в лицо и бросает вызов.

Остин испускает долгий вздох, а Дик просто стоит на месте. Не говоря ни слова, она поворачивается и идет вверх по лестнице на чердак.

— Остин..., - окликаю я ее, но Дик снова прерывает меня.

— Почему ты мне не сказал?

Как я должен был объяснить своему лучшему другу, что другой наш лучший друг трахает девушку, в которую он влюблен, и она беременна? Возможно, от ребенка его лучшего друга?

— Потому что я знал, что ты любишь ее. То, что она была с Илаем и участвовала в аварии... это было слишком. Я не говорил ей, что нужно бежать просто так, чтобы через несколько месяцев оказаться втянутой в это.

— Вот почему она была так расстроена. - Он вздохнул. — В тот день ты прогулял школу, прочитав письма, которые мы нашли на ноутбуке Джерролда. Остин остановила меня в коридоре школы и потребовала сказать, где ты был. Позже в тот день Бекки продолжала звонить ей. Когда она не отвечала, Бекки спросила, что мне известно. Я сказал ей, что мы нашли доказательства того, что ты не виноват в аварии. Брюс заплатил, чтобы убить тебя. - Он покачал головой. — Она начала рыдать. Я подумал... Я просто подумал, что ей было стыдно за то, что она обвинила вас, как это сделали все остальные жители этого города. - Его голубые глаза встречаются с моими. — Она не должна была позволять тебе брать на себя вину.

— Она была напугана. В ужасе. Может, я и был чертовски бессердечным ублюдком, но бедняжка не выдержала бы такого давления. Она не была акулой. И я не собирался позволить этому городу затащить ее на глубину и утопить.

После катастрофы подростки боялись меня. Их родители ненавидели. Все они хотели посадить меня в тюрьму. Я ни разу не возразил. Мой отец решил меня вытащить. Никогда не просил его о помощи. Я бы принял любое наказание, которое, по мнению суда, заслуживал в то время. То, что это был не несчастный случай, не означает, что я не виноват. Они все погибли по моей вине.

— Теперь ты защищаешь ее? - спросил он, изогнув бровь.

Я развожу руки в стороны.

— Что ты хочешь от меня, Дик? Я не знал, что с нами будет. Просто сказал ей идти, и она пошла. У меня пропали три друга. Их не было в машине. Мы оба были в крови. Ей было больно, она рыдала, сидя посреди дороги. - Он вздрагивает от моих слов. — Я бы справился со всем, что они собирались на меня вывалить. Она бы не справилась. - Я перевел дыхание. — Сказал ей, когда мы пошли к Брюсу, чтобы забрать записи, которые были у Остин, что нам нужно признаться. Это было время. Она снова запаниковала. Сказала, что ты никогда не сможешь ее простить.

Он встает и поворачивается к двери.

— Дик...?

Он игнорирует меня, уходит и захлопывает дверь.

Я поднимаюсь на чердак. Сейчас середина гребаного дня, и я нахожу Остин лежащей в постели, уставившись в потолок. Ее одежда на полу. Я сажусь на край, спиной к ней.