— Я знаю, что ты занят, и я пришла сюда не для того, чтобы фанатеть от тебя. — Она выпрямляется, переведя дыхание. На ее щеках появился румянец, а в глазах — блеск. — Не поймите меня неправильно. Я бы так и сделала, потому что обожаю вас, ребята. Вы были потрясающими сегодня вечером.

— Спасибо. — Зейн одаривает ее своей фирменной ухмылкой.

Бедный ребенок чуть не падает в обморок.

Я делаю шаг вперед. Каденс начала вставать в очередь, когда я пригрозил появиться перед ее домом. Это значит, что она пытается защитить что-то близкое к дому. Свою сестру.

— У нас есть время. — Я придвигаюсь к ней ближе.

Она краснеет.

— Ты играешь на пианино, как твоя сестра? — Дружелюбным тоном спрашивает Зейн.

— Нет, не играю. Я все время умоляла Кейди научить меня, но она всегда работает допоздна. — Она смущенно хихикает. — Так что я вроде как нашла себе занятие по душе.

При упоминании о том, что Каденс много работает, у меня защемило в груди.

— В любом случае, — Виола взмахивает рукой, — я хотела поблагодарить вас за то, что вы помогли моей сестре преодолеть страх сцены.

— Впереди еще долгий путь, — предупреждаю я.

Игра на треугольнике на заднем плане — это далеко не то, что можно играть одной перед толпой.

— Да, но ты должен понять, что раньше Кейди никогда бы не вышла на сцену. У нее начиналась крапивница, ее тошнило и... — Она вздрогнула. — Это было ужасно.

— Когда началась боязнь сцены? — Спрашивает Зейн.

Виола пожевывает нижнюю губу, и это напоминает мне о ее сестре.

— Мама не всегда была... в здравом уме. Иногда она брала Каденс в небезопасные места и заставляла ее играть.

Финн выглядит обеспокоенным.

Зейн ругается.

— Что за мать может так поступать?

— Та, у которой проблемы с наркотиками. — Признается Виола.

Мое сердце опускается в желудок.

— Когда наша мама умерла, — глаза Виолы становятся туманными, — я думала, что Кейди больше никогда не будет играть. Но потом она получила стипендию в Redwood, познакомилась с вами, и теперь ей весело. Может, мамы и нет, но она как будто все еще здесь, присматривает за нами.

— Жаль твою маму. — Тихо говорит Зейн.

— Честно говоря, она не была такой уж хорошей мамой. — Признается Виола, опустив глаза в пол. — Кейди оплачивала счета и заботилась обо мне. У нее никогда не было шанса стать нормальной. — Виола, должно быть, понимает, что делится слишком личной информацией, потому что внезапно вздрагивает. — О боже. Не говорите ей, что я вам все это рассказала. Она меня убьет.

— С нами твой секрет в безопасности. — Искренне говорит Финн. В этот момент его телефон пиликает, и он опускает взгляд. Выражение его лица мгновенно меняется. Этого достаточно, чтобы я вздрогнул.

— Что случилось? — Спрашиваю я брата.

Финн прочищает горло. — Нам нужно идти. Сейчас же.

— Виола, было приятно с тобой познакомиться. — Говорит Зейн, рысью направляясь к грузовику.

— Дай нам знать, если тебе что-нибудь понадобится. — Говорю я ей, отступая назад.

Она сияет. — Конечно.

Я забираюсь в машину со стороны водителя и жду, пока двери брата захлопнутся. Запустив двигатель, я смотрю на Финна.

Он поднимает телефон.

— Это Джинкс. Она нашла местоположение Сола.

Джинкс: Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Раз уж Короли были достаточно добры, чтобы одарить своим королевским присутствием детей из южной части города, вот мой подарок тебе. Вы найдете своего приятеля Сола здесь. Расположение прилагается. Но будьте осторожны. Не каждая птица в клетке может быть освобождена.

22.ДАТЧ

Когда мы врываемся в вестибюль тренировочного центра «Holy Oaks», стоит удушающая тишина.

Финн изучил его по дороге сюда. Он описывает себя как лагерь «лайт» — нечто среднее между военным тренировочным лагерем и психологическим центром для трудных подростков.

Мне стало не по себе с тех пор, как я узнал, что именно сюда семья Сола отправила его после того, как его выгнали из Redwood Prep. Вдали от семьи и друзей он, наверное, задыхался здесь.

— Чем могу помочь? — Мужчина со стрижкой, тусклыми глазами и тонкими губами смотрит на нас из-за стойки администратора.

— Мы пришли к Соломону Пирсу. — Спокойно говорит Зейн. Мы с Финном решили предоставить ему говорить самому.

Я слишком нервничаю, чтобы притворяться, а Финн всегда переходит к делу, где бы он ни находился. Так как общение с женщинами и авторитетами — это чашка чая Зейна, мы держим язык за зубами.

Баззкат смотрит на меня, потом на Финна.

— Часы посещения закончились.

— Видите ли, — Зейн облокотился на стол, — мы проделали весь этот путь, чтобы навестить нашего дорогого друга.

Он указывает на табличку.

— Запишитесь на прием и приходите завтра.

Я сжимаю пальцы в кулаки. Нас трое, а он один. Если мы уберем его с дороги, то сможем отправиться на штурм помещений в поисках Сола.

Финн вытягивает руку перед моим кулаком. Его глаза смотрят на меня и, кажется, говорят: Успокойся.

Как, черт возьми, я должен успокоиться?

Сол здесь из-за меня. Он пробыл здесь почти два месяца без каких-либо контактов с нами.

После такого рэпа мы не должны были уезжать в тур. Мы должны были приложить больше усилий, чтобы оставаться на связи. Тогда, возможно, ничего этого не случилось бы.

Зейн прочищает горло и понижает голос. — Мистер...— Он бросает взгляд на бейджик парня: — Дасти, Сол нам как брат. Я уверен, что он упоминал о нас. Мы все вместе играли в одной группе. The Kings.

— А, вы были теми панками, которые доставили ему неприятности, а потом сбежали от него.

Я иду вперед.

Финн хватает меня за руку и фиксирует на месте.

Зейн натянуто смеется, но я вижу, что даже он начинает терять терпение.

— Все вышло из-под контроля, и мы некоторое время не могли связаться с Солом. Поскольку вы в курсе нашей ситуации, я уверен, что вы сможете сделать для нас небольшое исключение, чтобы все уладить.

— Поскольку я в курсе ситуации, — поднимается он во весь рост, — я не буду одобрять ваши визиты. Когда Сол будет освобожден, он сможет связаться с вами, но мы не будем этому способствовать.

— Но...

— Уходите. Сейчас же. — Он складывает руки на груди.

Зейн возвращается к нам, его губы плотно сжаты.

Я наклоняюсь к нему. — Мы можем взять его.

— Арест не приведет нас к Солу быстрее. — Отвечает Зейн.

Проклятье. Когда Зейн говорит здраво, я понимаю, что официально сошел с ума.

Отчаяние делает меня упрямым. Это я сказал Зейну, что добьюсь отмены его отстранения. Ситуация вышла из-под контроля, но я не могу его подвести.

Мои братья обходят меня с двух сторон, когда мы выходим из вестибюля. Я чувствую, как напряжены их плечи, и не знаю, потому ли это, что они боятся, что я попытаюсь наброситься на Дасти, или потому, что они борются со своим собственным чувством вины.

Когда мы проезжаем мимо будки охраны, меня осеняет идея.

Зейн захлопывает дверь машины. Искривив губы, он бормочет: — Я предлагаю вернуться с лестницей и паяльными лампами.

— Ты планируешь сжечь это место? — Спрашивает Финн.

— Если мы создадим отвлекающий маневр...

— Черт возьми, Зейн. Мы не поджигатели. — Напомнил ему Финн.

— У тебя есть идея получше?

Финн потирает виски.

— Может быть, если бы ты замолчал, я бы придумал.

Зейн хмурится на него.

Финн хмурится в ответ.

Я поворачиваюсь к ним и завожу машину.

— Куда ты едешь? — Обвиняет Зейн. — Ты просто сдашься?

— Нет. — Говорю я.

— Ну?

Я не чувствую необходимости объяснять дальше, и мои братья знают меня достаточно хорошо, чтобы оставить меня в покое, когда у меня в голове все пересохло.