— Ты был ответом на мою молитву.

Я знаю, что она имеет в виду ту ночь, когда я подслушал, как она молила о пощаде статую.

Я сжимаю ее руку, и тогда она поднимает на меня взгляд.

— Так много изменилось.

— Да, но ты все равно ни хрена не умеешь стрелять. Нам нужно снова начать заниматься. – На всякий случай. Если я получу еще один удар, когда Елена будет поблизости, мне нужно знать, что она умеет обращаться с оружием.

— Мы можем начать, когда у тебя будет время, – говорит она.

Мы продолжаем идти, пока не достигаем утеса. Елена вздыхает, ее губы растягиваются в довольной улыбке.

Я притягиваю ее к себе и, глядя на нее сверху вниз, спрашиваю:

— Ты счастлива, amore mio?

Без колебаний она кивает.

— За исключением этого инцидента. Мне ненавистна мысль о том, что ты в опасности.

— Это та жизнь, в которой мы родились.

Она делает недовольное лицо.

— Это не значит, что мне это должно нравиться.

— Конечно, нет. – Я наклоняюсь и быстро целую ее в губы. – Но, я должен признать, мне понравилось видеть, как ты берешь на себя ответственность. Ты также не услышишь, чтобы я жаловался на то внимание, которого добился.

Мои слова заставляют ее ухмыльнуться.

— Для этого ннужно, чтобы в тебя стреляли. Я буду уделять тебе внимание, когда ты захочешь.

— Да? – Я наклоняюсь, когда она кивает, и прижимаюсь губами к ее губам. Я прикасаюсь к ее губам, мой язык касается ее лишь на мгновение, прежде чем я отстраняюсь достаточно, чтобы поймать ее взгляд. – О каком внимании мы говорим? – бормочу я. Я прикусываю ее нижнюю губу зубами, затем провожу по ней языком.

— Любом, – выдыхает Елена мне в рот.

— Будь конкретна, – требую я, кладя руки ей на бока. Мои пальцы впиваются в нее, и я упиваюсь ощущением того, какой миниатюрной она кажется под моими прикосновениями.

Ресницы Елены опускаются, на ее лице появляется мечтательное выражение, от которого у меня чертовски встает.

— Я поцелую твои синяки, – говорит она и, приподнимаясь на цыпочки, скользит губами по моей челюсти, двигаясь к уху. Когда ее зубы прикусывают мочку моего уха, я издаю рычание, переполненное желанием.

Мои руки движутся вверх, и я сжимаю ее грудь жуть более жестко, не в силах быть нежным. Мои большие пальцы сжимают ее соски.

— И? – спрашиваю я, мой голос охрип от желания.

Елена снова дергает меня за мочку уха, затем ее дыхание овевает мою кожу.

— Я помассирую твои мышцы, чтобы снять напряжение.

Мои губы приподнимаются, когда я опускаюсь ртом к ее шее. Я посасываю ее кожу.

— Мне нравится, как это звучит. – Моя левая рука скользит вниз по ее изгибам, и когда я провожу ладонью у нее между ног, я спрашиваю. – Вот так?

Подняв голову, я мягко поглаживаю Елену, внимательно наблюдая за ее лицом.

Ее губы приоткрываются, щеки краснеют, а затем она кивает.

— Да. Вот так.

Мои глаза прикованы к ее, когда я поднимаю руку вверх и, оттянув пояс, просовываю руку под ткань. Когда мои пальцы пробегают по мягкости Елены, я кладу другую руку ей за голову.

Я раздвигаю ее, и рычание вырывается из меня, когда я касаюсь ее клитора. Ее руки опускаются на мою грудь, и она хватает меня за рубашку, крепко сжимая ее в кулаке. Ее глаза затуманились желанием. Ее губы приоткрылись, умоляя о моем языке

— Я собираюсь трахнуть тебя сегодня вечером. – Слова вырываются из моей груди, когда я усиливаю давление на ее клитор, сильно потирая его. Я впиваюсь зубами в ее губы. – Я собираюсь погрузиться глубоко в тебя. – Она стонет мне в рот, ее хватка на мне усиливается, ее бедра начинают двигаться в такт моему ритму.

Мы потерялись в нашем собственном желании, стоя на утесе, и только Средиземное море и природа являются свидетелями того момента, когда я довожу свою жену до оргазма.

— Люциан, – выдыхает она, черты ее лица напрягаются от желания.

Я дразню вход Елены, и это заставляет ее приподняться на цыпочки. Она прижимается лицом к моей шее, ее пальцы сжимают мою рубашку до такой степени, что я думаю, она может сорвать ее прямо с моего тела.

— Dio. – Ее дыхание становится резким, а затем я просовываю в нее палец, наслаждаясь тем, какая чертовски тугая она на ощупь.

Мой член напрягается. Мне чертовски больно. Пытка никогда не была такой сладкой, когда Елена дрожит в моих объятиях. Ее тело напрягается, а затем ее вздохи и стоны создают симфонию, которую я никогда не забуду, когда она распадается на части.

Ее рот находит мой, и я вдыхаю ее дыхание и пробую на вкус ее стоны. Я жадно поглощаю каждый из них, пока она переживает свой оргазм.

Глава 24

ЕЛЕНА

Я не в состоянии думать.

Не в состоянии говорить.

Люциан овладел моим телом. Мои внутренности трепещут, когда меня переполняет наслаждение, не похожее ни на что, что я когда-либо испытывала.

Я задыхаюсь, стон – единственный звук, который я могу издать, пока он прикасается ко мне так, как никто никогда раньше не прикасался.

Я испытываю такой уровень близости с Люцианом, какого у меня раньше не было.

— Красивая, – шепчет он мне в губы. – Такая чертовски красивая.

В этом нет ничего постыдного. Здесь нет никакой вины.

Я чувствую себя прекрасной в его объятиях. Драгоценной. Любимой.

Я спустилась с небес, на которые он меня вознес. Люциан убирает руку, а затем сосет мою соки со своего пальца, заставляя остаточные покалывания удовольствия пробежать по мне. Обрамляя мое лицо, его рот ласкает мой, вызывая взрыв эмоций в моей груди.

Я нахожу свою ценность в его любви.

Люциан чувствует, как эмоции захлестывают меня, и он отстраняется, чтобы встретиться со мной взглядом.

Я вижу в его глазах ту женщину, которой я являюсь.

Теперь я понимаю, как две души могут стать одной, потому что мне не нужно ничего говорить, Люциан вытирает слезы с моих щек.

— Моя любовь к тебе глубже, чем бездонные пропасти ада, потому что именно так далеко я зайду, чтобы найти тебя, если тебя когда-нибудь заберут у меня. – Он нежно целует меня. – Ты понимаешь, что ты значишь для меня? Насколько ты мне дорога, amore mio?

Я киваю, купаясь в его словах, упиваясь его любовью.

— Angelo mio¹⁸, – шепчу я, потому что именно этим Люциан и является для меня – моим ангелом.

Наши губы снова встречаются, и мы целуемся, кажется, несколько часов. Ветерок с океана играет вокруг нас. Грохот волн о скалы внизу – единственные звуки, которые мы слышим.

Пока тетя Урсула не кричит:

— Где вы? Пора есть!

Люциан отпускает меня со смешком.

— Идем, – кричит он, чтобы она его услышала, затем качает мне головой. – Ты околдовываешь меня, жена моя.

— Я думаю, все наоборот, – смеюсь я, когда мы возвращаемся к дому. Он обнимает меня за плечи, притягивая к себе. – Осторожнее со своей раной, – говорю я, пытаясь отстраниться.

— Я в порядке, – бормочет Люциан, притягивая меня обратно к себе.

— Я не хочу причинять тебе боль, – возражаю я.

— Упрямая женщина, – игриво ворчит он, когда мы поднимаемся по ступенькам на веранду.

— Ты делаешь меня такой, – поддразниваю я его.

— Ммм... кажется, у меня хорошо получается.

— Так и есть. – Мы смотрим друг на друга, когда входим в гостиную, а затем Люциан притягивает меня ближе для последнего поцелуя, прежде чем оставить меня, чтобы пойти в гостевой туалет.

Я присоединяюсь к тете Урсуле на кухне и окидываю взглядом приготовленный ею пир. Паста с мидиями и сливками. Брускетта. На закуску нарезанный салат, от салями у меня слюнки текут.

— Вау, выглядит аппетитно, – хвалю я ее.

— Сегодня мы празднуем жизнь, – говорит она, казалось бы, возвращаясь к своему обычному жизнерадостному поведению.