Гермиона не уверена, что хочет оставаться с Малфоем этой ночью, и готова сказать ему об этом, но он опережает её.

— Ты выглядишь злой, — замечает он слегка устало и переступает с ноги на ногу.

— Что? — Гермиона хмурится.

— Все эти дни ты была расстроена, но сегодня ты выглядишь злой.

Это верное наблюдение.

Она мучилась, горевала и не могла смириться с тем, как поступила. Случившееся подорвало её уверенность в себе. Чарли остался вечно саднящей раной на сердце.

Томительное чувство вины, отчаяние, страх и отголоски боли от Круциатуса образовывали смесь, разрушающую психику. Но Гермиона не могла страдать слишком долго.

Она не могла плескаться в разочаровании и в горечи, ей нужно было обработать все эмоции, трансформировать их и двигаться дальше. Так тоска превратилась в раздражение, а чувство вины — в решимость всё исправить.

Это в её духе: то же произошло в годовщину смерти Дамблдора, когда Малфой не предупредил их о нападениях. Она боялась и грустила, а после сорвалась.

Теперь же Гермиона продолжала винить себя, но кроме этого — попросту разозлилась. И ярость подталкивала её искать ответы и пути. Но пока ничего не находилось.

Она кивает, соглашаясь с Малфоем, и поясняет:

— Мы совсем не продвигаемся: Гарри с Роном так ничего и не обнаружили, ты ничего не узнал, я ничего не придумала, — Гермиона морщится, нахмурив лоб; веки трепещут, когда она на мгновение жмурится. С трудом сдерживаясь, чтобы не стиснуть кулаки, она добавляет: — И все сражения, в которых мы участвуем, никак не влияют на расстановку сил.

— Да, последнее время ваши успехи вызывают сомнения, — роняет Малфой, и это злит ещё сильнее.

Гермиону передёргивает, и в голове проносятся ядовитые слова, но, сдержавшись, она говорит:

— Кингсли вызывает Гарри и Рона обратно.

Она складывает руки на груди; Малфой кивает:

— Это разумное решение. Если Поттер — единственный, кто в конце концов может победить Лорда, лучше уж держать его в безопасности. — Склонив голову к плечу, Малфой снова смотрит на Гермиону внимательно и изучающе. — Они совсем ничего не нашли?

— У них есть идеи, — расплывчато сообщает Гермиона.

Ей не нравятся их идеи, она с ними не согласна. Гарри писал, что видел несколько видений, но в них не было ничего конкретного по поводу портрета.

Они все ходили по кругу.

Снова и снова.

— Знаешь, о чём я думаю? — вдруг спрашивает Гермиона.

— Знаю, — невозмутимо бросает Малфой, чуть поджав губы. — О безумном количестве вещей одновременно.

Он неопределённо взмахивает рукой в воздухе. Гермиона сердито щурится.

— Мне не даёт покоя мысль, что делать крестраж из портрета — это чертовски странно.

— Лорд вообще славится странным выбором в этой области, — Малфой слегка ухмыляется и приподнимает правую бровь. — Почему бы ему не создать крестраж из какого-то обыденного предмета? Нет же, он постоянно выбирает что-то заметное.

Гермиона неожиданно для себя не сдерживает ответного смешка:

— О да. Нам как будто даже везёт с этим. — На мгновение она позволяет губам изогнуться, но тень тут же пробегает по лицу, и, вздохнув, Гермиона продолжает мысль: — Но я думаю, что сейчас мы не правы. Мы ходим вокруг да около, но что-то не вяжется… — она вздыхает и поясняет: — Я говорила, что он выбирал важных, заметных людей. Но что, если он всё-таки поменял стратегию в этот раз?

— Думаешь, он отправил бы отца за каким-то неважным портретом?

— Он мог бы… Чтобы поиздеваться.

Малфой вскидывает подбородок, слегка нахмурившись. Оттенок его глаз меняется в отсветах пламени; он моргает, смотрит в потолок, а после — снова на Гермиону.

— Не думаю, — твёрдо заключает он. — Лорд невероятно честолюбив. Это должно быть что-то важное.

В голове Гермионы проносится множество мыслей, но большинство — неутешительные.

— Я тоже так думаю, но если мы ошибаемся? — Она нервно машет рукой в воздухе и тут же сжимает кулак и, зажмурившись, прижимает его ко лбу. Не открывая глаз и стараясь справиться с отчаянием в голове, Гермиона говорит: — Кроме того, мы даже не можем быть уверены, что он не решит создать ещё крестражи.

— Не думаю, что он сейчас займётся этим, — вдруг с удивительной уверенностью говорит Драко, и Гермиона вскидывает на него взгляд. — Я не думаю, что он создаст новые крестражи, по крайней мере не в ближайшее время… Грейнджер, ты же понимаешь, какое количество сил требуют от волшебника магические ритуалы такого типа?

Гермиона неопределённо пожимает плечами, продолжая удерживать ладонь у лица.

— Считаешь, он не может сделать это сейчас повторно?

— Лорд стал слабее.

— Слабее?

Опустив наконец руку, она смотрит на Малфоя расширившимися глазами. Ей не приходило это в голову. Гермиона так много думала о самом крестраже, о войне, об операциях и сражениях, что даже мысли не возникало, что Воландеморт не так могущественен, как всегда хотел казаться.

— Он… не такой активный, — Малфой шумно выдыхает и, вскинув руку, проводит ладонью по затылку. Он пытается подобрать слова. — Лорд не участвует в операциях, не убивает самостоятельно и вообще… Не покидает поместье. Он всегда там и выглядит хуже.

— Ещё хуже? — не удержавшись, переспрашивает Гермиона.

— Смешно, — сухо комментирует Малфой, но всё же уголок его губ чуть дёргается. — Я могу ошибаться. Я не обладаю всей информацией. Но я думаю, что он потратил силы на создание крестража и сейчас слабее, чем был. И я уверен, что этот портрет должен оказаться чем-то известным. Ты… ты была права. Мы должны догадаться. Слишком много загадок вокруг него. И нужно сделать это как можно скорее, но пока…

Вдруг Драко меняется в лице; он отводит взгляд и покачивает головой, будто бы спорит сам с собой.

Гермиона хмурится, видя сомнения на его лице. Она достаточно изучила Драко Малфоя, чтобы понимать: он волнуется, будто готовится сделать что-то безрассудное.

— Зачем ты позвал меня сегодня, Драко? — спрашивает она, случайно называя его по имени, но это оказывает эффект. Он вздрагивает и вновь смотрит на неё; глаза слегка блестят, и он сжимает зубы, а затем тянется к своей мантии.

Из внутреннего кармана Малфой достаёт большую стопку бумаг, и глаза Гермионы вновь расширяются; она старается сдержать жадное желание добраться до новой информации. Она не сводит взгляд со стопки, когда Малфой вздыхает и наконец говорит:

— Я принёс тебе карты, Грейнджер.

Она едва ли не протягивает руку и непонимающе смотрит на него.

— Какие карты?

— Карты всех поместий, в которых я бывал.

Гермиона неверяще отшатывается. Воздух в комнате вдруг сгущается, становится плотным и физически ощущаемым, будто бы слова Драко меняют что-то, порождают какую-то невидимую силу.

— Но это же…

— Здесь всё, что я знаю. Не так много людей обладают всей этой информацией, и я могу легко попасться на этом, — Драко сглатывает и чуть тише добавляет: — Вы должны использовать их аккуратно.

— Я понимаю, — быстро отвечает Гермиона и, кивнув, делает шаг к нему.

Несколько слов и стопка бумаг, но в этом так много. Гермиона осознаёт, что он подвергает себя опасности, когда передаёт ей такие сведения. Но она также слишком хорошо понимает ценность информации и не может позволить Малфою отказаться теперь. Боясь сделать лишний вздох, Гермиона протягивает руку.

Он отдаёт ей всё, что у него есть. Она с благоговением принимает листы, исписанные знакомым почерком.

Пока Гермиона мельком просматривает бумаги, она думает о том, чтобы спросить, уверен ли Малфой. Но боится, что он всё-таки поддастся сомнениям.

— Это ценно, Драко, — с трудом она заставляет себя выдавить слова, но не решается поднять на него взгляд. — Это очень ценно.

— Это ещё не всё.

Гермиона застывает. Он уже дал больше, чем мог рассчитывать Орден.

— Я… Я хочу дать тебе план нашего поместья, — он спотыкается на полуслове и прочищает горло, прежде чем закончить. — Поместья Малфоев.