— Это из-за прошлой ночи? — спросил Малфой уже мягче.

Дискомфорт при мысли о необходимости разговора о сексе, к которому он принуждал ее, был единственной реакцией, которая пришла ей в голову.

Гермионе понравилась прошлая ночь. Она ей очень понравилась… Однако Малфой был другом, коллегой и отцом ее детей. Они заключили взаимовыгодное соглашение, которое привело к браку по расчету. Это все.

Пусть он был безумно красив, и знал это. Его эго занимало больше места, чем сам Драко, а его язык был ужасно острым, способным порезать любого, и часто его мишенью была она сама. Конечно, теперь Грейнджер знала, что была и другая, — более нежная, интимная, — сторона его характера, которую Малфой позволял ей увидеть. И она могла признать, что ей нравится этот мужчина. Очень нравится. Слишком.

Мужчина, который был нежным, добрым и заботливым; который не торопился с ней и любил, чтобы она руководила; который любил обнимать и с готовностью принимал те немногие объятия, что выдавала она сама.

Мужчина, который держал ее за руку, целовал ее пальцы и заставлял ее чувствовать себя самой красивой.

Мужчина, который теперь был ее мужем.Технически.

Гермиона тяжело вздохнула и отвела взгляд.

Когда все это стало настолько сложным?

***

Со своей стороны ванны Драко наблюдал, как Грейнджер хмурилась и избегала зрительного контакта. Когда-то давно она вела себя так постоянно — подобное выражение лица было ее обыденностью каждый день на работе. Теперь, когда это выражение вернулось, Малфой хотел знать, почему.

— Я все испортил, не так ли? Я перешел черту?

— Что?

— Вчера вечером. Когда мы были вместе. Я сделал что-то, да? Того, что ты не хотела.

— Не хотела? — эхом повторила Гермиона, поерзав на своем месте. Она едва могла признаться себе, что хочет его, так что как Драко мог ожидать, что она признает это ему в лицо?

— Я ведь не знаю, — настаивал Малфой, — как подступиться к тебе.

Грейнджер посмотрела в его глаза и обнаружила, что они глядят на нее жестко и бескомпромиссно, но в то же время умоляют. Просят пощады. Жуткое сочетание.

— Ты не сделал ничего, чего бы я не хотела, Драко. — Она заставила себя сказать, потому что ему это было важно.

— Я хочу, чтобы мы были на одной волне.

Под его пристальным взглядом Гермиона скрестила руки на груди.

Драко был внимателен и понимал язык ее тела, который слишком отличался от брачной ночи. Грейнджер была замкнутой, холодной и неловкой; ее плечи ссутулились.

— Прошлая ночь не была исключением, Гермиона. Я хочу быть с тобой.

— Нам пришлось заключить брак и, как ты однажды сказал, нам разрешено наслаждаться некоторыми сторонами этого. Но это не означает, что у нас отношения, Драко, — она вздохнула, крепче обхватив себя. — Я знаю, что для тебя значит Астория, поэтому нет причин усложнять ситуацию больше, чем уже есть. Я благодарна, что ты согласился помочь мне, и что ты хочешь быть рядом, но мы пошли на это, зная, что у тебя есть другие… обязательства.

— Обязательства? — спросил Малфой, зло сузив глаза. Его культя поднялась, словно обвиняюще указывала на несуществующую кисть. — Перед женщиной, которая это сделала?

Резкость Гермионы чуть смягчилась.

— Я же говорила тебе, — сказала она уже тише, — что не притворяюсь будто понимаю, что происходит между вами, но я знаю, насколько она важна для тебя, и когда Астория освободится… — Ее взгляд метнулся обратно к Драко, и Грейнджер мгновенно пожалела об этом. Его глаза сверкали расплавленным серебром.

— Ты действительно думаешь, что я собираюсь трахнуть тебя, а потом вернуться к той, которая пыталась меня контролировать? Причиняла мне боль, покалечила и, вероятно, опаивала любовным зельем каждый раз, когда мои чувства ослабевали?

Драко встал из ванны так быстро, что от прилива крови к голове, его зашатало. Гермиона резко потянулась, чтобы поддержать Малфоя, и он позволил ей, но не мог оставить проблему, висящей между ними.

— Скажи мне честно, если бы Астория не была моей проблемой, ты бы стала строить со мной отношения?

Гермиона замерла, ошеломленная.

В его вопросе были все оттенки отчаяния, неуверенности и почти обреченности.

— Ты — та, кто упорно толкает меня к Астории, даже когда я говорю, что хочу быть с тобой, а не с ней. Какая ирония, — голос Малфоя дрогнул, на его глазах навернулись слезы, а затем он вырвался из ее рук, все еще сжимающих плечи, и вылетел из ванной комнаты.

***

Гермиона подождала, пока его шаги затихнут, прежде чем выйти из ванны и слить воду.

Она оделась в удобные свободные брюки и жилетку, подходящую для теплой погоды тропиков.

Почувствовав адский голод, Грейнджер решила, что, прежде чем снова попытаться говорить с Драко, ей нужно что-нибудь съесть для того, чтобы успокоиться.

Да, она могла признаться себе, что если бы Астории не было в помыслах Малфоя, то ей, конечно, хотелось бы отношений с ним.

Кому бы не хотелось?

Он был богатым и красивым; забавным, тихим и чувствительным; у него была скрытая личность, которую он сохранял только для самых близких ему людей, и это заставило Гермиону влюбиться в него.

Грейнджер вдруг поняла, что он был также одинок, как и она, и, возможно, также ошеломлен появлением чувств между ними.

Она пошла на кухню и налила себе стакан фруктового сока из холодильника.

Отношения Драко и Астории были оскорбительными и неравноправными, напомнила себе Гермиона. И он не отрицал этого, наоборот выразил намерение никогда не возвращаться к ней.

Но часть Гермионы никогда ему не верила.

Гринграсс была в его жизни со школьных лет. Всю свою «взрослую» жизнь он провел рядом с ней.

Драко, возможно, и намеревался разорвать эту связь, но сказать что-то в гневе и боли отличалось от реальности.

Исключение из своей жизни кого-то, кому ты был предан, и кто оказывал на тебя такое огромное влияние, — даже если это влияние не всегда было хорошим, — было слишком трудновыполнимой задачей.

Кожей ощутив чужое присутствие поблизости, она огляделась и обнаружила Драко, расположившегося на диване на другом конце открытого первого этажа их загородной резиденции. Он сидел, наклонившись вперед, положив локти на колени, и смотрел на крыльцо и начинающееся впереди море.

Не оборачиваясь и не глядя на нее, Драко открыл рот.

— Мне нужно, чтобы ты установила некоторые границы, Гермиона, потому что я знаю, чего хочу. И, если ты не заинтересована, то я должен знать правила, которые позволят сделать наше совместное существование сносным.

Он встал и пошел наверх, бесстыдно обнаженный, позволяя Грейнджер наблюдать за тем, как его задница покачивается, пока он поднимается по ступеням, оставив ее одну.

Гермиона ощутила острую потребность в свежем воздухе и вышла на улицу, чтобы исследовать тропинку к пляжу. Трава была теплой и мягкой под ее босыми ногами, и она глубже вдыхала свежесть, приближаясь гостеприимному берегу.

Мягкий плеск волн по песку был колыбельной, а солнечный свет на воде принес покой в ее разум. Она подавила наворачивающиеся слезы.

Ей было больно от того, что Гермиона была уверена: Драко думает, что знает, чего хочет, но она знала лучше.

Грейнджер не была настолько наивна.

Большую часть жизни с Малфоем обращались жестоко, его отец и Астория причиняли ему боль и изолировали его, и сейчас он просто тянулся к первому человеку, который показал ему тепло и любовь.

У него не было возможности понять, чего он хочет от серьезных отношений.

Как бы ей не было больно, Гермиона знала, что должна поступить правильно ради них обоих. Ради их детей и ради их дружбы, ей нужно было найти способ мягко подвести его к осознанию. Даже если это разбивало ее собственное сердце.

Утопая в размышлениях, она задремала под пальмами на их частном пляже.

***

Спустя время, солнце начало клониться к горизонту, и тихий шорох ткани и шарканье босых ног по земле разбудили ее. Драко подошел и сел рядом с ней. Словно под гипнозом, Грейнджер была захвачена силой его взгляда, ее веки почти закрылись, и она подалась к нему, почти касаясь его губ. Его рука легла на ее ребра, и Гермиона почувствовала, как дыхание Малфоя щекочет ее кожу.