Моя мама, наверное, тоже хотела бы, чтобы ее запомнили другой. Или лучше. Не уверена, было бы утешением увидеть ее в лучшем наряде на похоронах, даже если бы мы могли себе это позволить, но люди не заслуживают того, чтобы их помнили за то, как они умерли.

— Конечно, она не разрешила смотреть, как она готовит моего брата, но после похорон Генри я… — Клэй колеблется. — Я начала возвращаться. Я приходила снова и снова — помогала, училась — потому что ее телефон постоянно разрывается, она кому-то нужна. Кто-то ищет объяснение и утешение, а мне нужно напоминание, что жизнь коротка. Я не знаю, что происходит, когда мы умираем… — Ее дыхание становится неровным, и я приближаюсь. — Но я точно знаю, что жизнь слишком коротка. Нет никакого завтра. Это все, что есть.

— Это все, что есть, — повторяю я.

И я протягиваю руку и прикасаюсь к ее лицу. Клэй. Разглаживаю морщины беспокойства и гнева. Борьбы и боли. Я вытираю ее слезы большим пальцем, чувствуя теплую кожу и то, что она самое мягкое и нежное существо, к которому я когда-либо прикасалась.

— Ливви, — хнычет она, извиваясь рядом со мной.

— Клэй.

Она придвигается ближе и выдыхает, ее теплое дыхание опаляет мои губы, и она медленно обнимает меня за талию, притягивая к себе.

— Мне страшно, — бормочет она.

— Мне тоже.

Я все еще не доверяю ей, я знаю, что это ошибка.

Но черт, мне нужно хоть раз почувствовать ее. Всю ее. Хоть раз. Так что пошло оно все к черту.

Я хочу ощутить, как она кончает.

Она кусает мою нижнюю губу, и я задыхаюсь, чувствуя это всем телом, я проскальзываю рукой в ее шорты для сна и в трусики, дрожу, когда поглаживаю обнаженную кожу между ее ног.

Клэй втягивает воздух, едва касаясь меня губами, и я улыбаюсь, когда она извивается.

Это все, что есть. Это может быть оно.

— Я не создана для того, для чего, как нас учили, мы созданы, — шепчу я, нежно проводя пальцами по ее киске. — Я создана, чтобы чувствовать это.

Ее гладкая кожа подобна пиршеству, но все, о чем я могу думать, это как она будет ощущаться на моих губах. Она приостанавливает меня.

— Не снимай с меня одежду, ладно? — просит она. — Не хочу, чтобы они видели.

— Я сниму с тебя одежду.

И она стонет, словно в огне.

Но не сопротивляется.

— Я не остановлюсь даже из-за чертова торнадо, — добавляю я. Просунув руку между ней и кроватью, я крепко прижимаюсь к ней всем своим телом, лаская ее мягкую плоть.

Я целую ее, медленно и нежно, провожу языком по шее и трусь о ее кожу. Посасываю ее губу, возвращаясь за все большим и большим. Она на вкус как наркотик, и если я буду действовать слишком быстро, то сойду с ума и потеряю контроль. Мне нужно притормозить.

Поглаживая ее клитор, я чувствую, как он пульсирует, когда она начинает двигать бедрами, чтобы найти правильный ритм.

Клэй смотрит через мое плечо, тяжело дыша.

— Они увидят нас.

— Ты хочешь, чтобы я перестала?

Скажи мне прикоснуться к тебе. Скажи, что хочешь, чтобы я прикоснулась к тебе.

Она убирает руки, и меня пронзает вспышка боли, когда она отстраняется, пока… ее руки не опускаются между нами, и она расстегивает рубашку. Мои бедра согреваются, клитор пульсирует. На улице вспыхивает молния и освещает ее прекрасное тело, когда она расстегивает для меня свою рубашку.

Я опускаю руку, обхватываю грудь, и от ощущения ее твердого соска мою ладонь покалывает.

Она дрожит, цепляясь за меня, как будто умирает, и я перекатываюсь на нее сверху, мы обе мельком проверяем другую кровать. Крисджен находится ближе всех, свернувшись в позе эмбриона лицом к нам, а Эми лежит на животе, ее голова повернута к другой стене.

Я снова смотрю на Клэй, на ее мягкую, гладкую плоть, наполняющую мою руку, и опускаюсь, крепко целуя ее.

Она задирает мою майку, ее руки блуждают по моей спине, бедрам, она все еще слишком застенчива, чтобы сделать то, чего хочет. Я расстегиваю ее рубашку до конца, наслаждаясь обнаженной кожей, а затем сажусь и осторожно и тихо стягиваю майку через голову.

Откидываю ее и вижу, что Клэй наблюдает за мной. Знаю, что она видела меня обнаженной, так же как я видела ее, но в этот раз все по-другому. Это для нас.

Садясь, она обнимает меня за талию и смотрит мне в глаза, тепло ее дыхания согревает мою грудь.

— Мне все еще страшно, — шепчет она.

Я провожу рукой по ее волосам.

— Мне тоже.

Стягиваю с нее рубашку, и мы обе снова бросаем взгляд на Крисджен и Эми.

По-прежнему все спокойно.

Нам следует пойти в ванну. Мы должны просто подождать, пока она не окажется в моей комнате или я в ее, и тогда никакого риска не будет.

— Все хорошо, — успокаиваю я. — Я остановлюсь, когда ты захочешь. Мы не обязаны что-то делать.

— Я боюсь, что буду чувствовать себя по-другому, — говорит она, пока я провожу рукой по ее животу, а другой мягко сжимаю грудь.

Точнее, она беспокоится, что потом будет чувствовать себя плохо.

Женщины так быстро стыдятся секса. Мы умеем чувствовать себя грязными из-за естественных вещей. Она боится, что почувствует себя как-то неправильно. Что что-то изменится, и знание о том, кем она была, будет утрачено. Это немного больно.

— Ты не обязана делать то, чего не хочешь. — Я смотрю на нее сверху вниз. — Секс — важное событие.

— Сомневаюсь.

— Почему?

— Я имела в виду с тобой, — отвечает Клэй. — Я думала…

— Ты думала, это будет не по-настоящему.

Потому что я фетиш.

Она смотрит на меня, и я уже собираюсь слезть с нее, но она сжимает меня бедрами и не отпускает.

— Я думала, это ничего не будет значить, — бормочет она. — Но это не так. Я так сильно хочу тебя, что, боюсь, это не закончится, Лив.

У меня внутри все переворачивается, и я толкаю ее обратно на кровать, ее кожа соприкасается с моей, когда я обхватываю ее лицо.

Клэй пристально смотрит мне в глаза, а потом… раздвигает ноги, и я устраиваюсь между ними. Тепло наших тел просачивается сквозь тонкую ткань шорт, и у меня кружится голова от ощущения ее подо мной… Боже.

Я сжимаю ее челюсть.

— Продолжай говорить, Коллинз, — рычу я низким голосом прямо ей в губы. — Расскажи мне больше. Ты должна мне это.

Она задыхается под моим телом, извиваясь от желания, и мне нравится, что она такая податливая в моих руках. Я двигаю бедрами, вжимаясь в нее, пока наклоняюсь за очередным поцелуем.

— Мне нравится, как ты смеешься, — дрожа, произносит Клэй. — Я никогда не могу заставить тебя смеяться, и меня раздражает, когда кто-то это делает. Но мне все равно нравится это.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Ты думаешь обо мне?

Она кивает.

— Интересно, как получаются эти маленькие косички, — она прикасается к моим волосам. — Это нервная привычка, или ты специально их заплетаешь, или, может быть, маленькая девочка, с которой ты нянчишься, играет с твоими волосами… — Я так близко наклоняюсь к ее рту, что могу почувствовать его жар. — Я смотрю на них во время математики, — шепчет Клэй.

Мысли о том, что она хочет меня, похожи на пузыри, лопающиеся под моей кожей. Она желает меня. Я представляю, как бы она легла на мой стол, пока Каллум Эймс слоняется по коридору, не обращая внимания на то, что ей действительно нравится делать.

— Я думаю о тебе по утрам, — продолжает она. — Как только просыпаюсь. Не могу дождаться, когда увижу тебя.

Беру ее руки и прижимаю их к ее голове, пока двигаю бедрами и трусь о нее, все быстрее и быстрее. Клэй поворачивает голову, чтобы проверить подруг, и я провожу поцелуями по ее подбородку и вниз по шее.

— Я хотела быть с тобой в той машине, — бормочет она.

Ты была там.

Она выгибается, втягивает воздух через сжатые зубы.

— Я так сильно хочу попробовать тебя на вкус, — стонет она, — я чувствую твое тело между зубами.

Сверкает молния, ее горячий маленький рот приоткрывается в дюйме от моего, когда я толкаюсь. Раскаты грома заглушают ее стон, и одеяло соскальзывает со спины, когда я трусь своей киской о ее через шорты.