Оттолкнув ее, она ушла, а Лиля от шока, даже не успела ничего сказать. Залетев в комнату, она испуганно прижала руки к щекам, а после прошла в ванну, умываясь холодной водой.

— Не станет. Она не станет повторять это. Я не позволю, — шептала она, обнимая свой живот. — Не бойся малыш, мама защитит тебя.

Решив прилечь, она закрывает глаза, слыша, как в комнату входит Дамир и притворяется спящей, потому что сил на разговоры у нее просто нет. Рука ноет, еще и живот стал тянуть. Она слышит, как он тихо подходит, и нежно проводи по ее лицу ладонью, целуя в щеки и произнося что-то на своем языке.

Слеза скатывается непроизвольно и она не успевает ее поймать, ожидая, что сейчас Дамир что-то скажет. Но услышав, как в ванне зашумела вода, она открыла глаза. Всхлипнув от непонятного напряжения и страха, она планирует сегодня не выходить, чтобы лишний раз не злить его мать.

Она так и не простила ей инсульт отца, и то, как Дамир стал с ней говорить. Будто это она виновата в том, что он влюбился в нее.

И все попытки понравиться ей, гасила на корню.

Даже тот испеченный торт, она выкинула после того, как узнала, кто его пек. И пусть это задело ее, но не так, как то, что она стала угрожать ее ребенку.

В голове не укладывалась все это, пока она не озвучила причины такого настроя. Она не верит, что это сын Дамира. Только она или есть еще кто-то?

Беспокойные мысли стали тревожить ее и чтобы успокоиться, она и вправду пытается уснуть. Поэтому когда Дамир выходит из душа, она и в самом деле спит, но очень беспокойно, ворочаясь во сне и что-то шепча.

— Он твой, твой. Только твой, — шепчет Лиля, и Дамир напрягается.

А когда видит, как слеза скатывается по щеке, быстро подходит к ней.

— Лиля? Девочка моя, ну что же ты? — он шепчет ей это все, нежно поглаживая по голове, и она успокаивается, прижимаясь губами к его ладоням и чувствуя себя в безопасности.

Он ложится рядом в полотенце, обмотанным вокруг бедер и прижимает ее к себе, чувствуя, какая она напряженная. Он осторожно дотрагивается до живота, но тот больше не мягкий, как обычно, а очень жесткий и его это пугает, пока он не чувствует как в ладонь упирается ножка.

— Малыш? Расслабься, ну же?

После его слов, ребенок будто и вправду понимает и больше не упирается, не ворочается, и живот понемногу становится мягким, а Дамир выдыхает.

Ресницы больше не дрожат, но он планирует спросить у нее, что ей снилось, что она так напряглась.

Неужели мама снова что-то ей сделала? Да нет, она не станет. Она не хочет обидеть отца, ведь он взял с нее слово, что она не станет вмешиваться в их семью.

После того, как отца привезли, и он немного отошел от инсульта, Дамир и Лиля поженились. Мадину проводили домой, предупредив, чтобы больше не появлялась в этом доме. Мама была против пышной свадьбы, а Лиля и сама не захотела. Поэтому, все прошло тихо и скромно, в семейном кругу.

Дамир надеялся, что мать свыклась с мыслью, что у нее скоро будет внук или внучка, но та не проявляла особой радости.

Два месяца спокойствия вновь были нарушены, он не знал причину, но чувствовал это. Лиля никогда еще не плакала во сне, и ему это очень не нравилось, как и малышу. Он надеялся, что как только в этом доме появится Динара, невеличке станет не так скучно. Да и мама не будет цепляться к ней лишний раз.

Надев спортивные штаны и майку, он взял лептоп и, устроившись рядом с женой, скользнул по ней нежным взглядом.

Спустя пару часов, Лиля заворочалась, и он осторожно убрал компьютер с ног, спускаясь пониже и подкладывая руку под голову. Открыв глаза, она не сразу поняла, что он смотрит на нее, а когда увидела его улыбку, улыбнулась в ответ.

— Привет.

— Привет малышка. Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — она пыталась спрятать глаза, но он чувствовал, что она не договаривает.

— Уверена?

Она кивнула, и он нехотя отступил, спускаясь ниже и оглаживая ее аккуратный животик.

— Расскажешь, что тебе снилось?

Она замерла, и он поднял на нее глаза, замечая испуг, который Лиля быстро скрыла, качая головой.

— Не помню.

— Лиличка, — он потерся носом о живот, сдерживая раздражение от того, что она врет ему. — Ты знаешь, что твое лицо как раскрытая книга? И на нем написаны все эмоции?

— Ты о чем?

— Ты врешь мне девочка, и я не могу понять зачем?

— Я не вру, я и вправду не помню.

— Не помнишь, как плакала?

— Нет, — она переворачивается на бок и закрывается от него, а его это злит.

— Неужели я не заслужил твоего доверия? Ты чего-то боишься?

— Дамир, я просто рано проснулась и не выспалась. Ничего нет.

— Я не верю тебе, и впервые… разочарован.

Он уходит, а она сжимается от его слов, потому что не может сказать, что его мать не верит в то, что это его ребенок.

И боится повторения истории.

35

Дамир ходил по кабинету, пытаясь обуздать злость на несговорчивость Лили. Он не понимал, почему она не хочет ему довериться. Разве она не сказала, что любит его? И разве он не отвечает ей тем же? Может это что-то другое?

Плеснув себе виски в обед, он проглатывает его и швыряет стакан, отчего тот лязгает, ударяясь о бутылку, но не разбивается.

— Можно подумать это ты сегодня встретишься с девушкой своей мечты, которая ненавидит тебя, — усмехнулся Кемаль, закрывая дверь. — Что случилось?

— Не знаю.

— Лиля? — спрашивает Кемаль, будто чувствует, и тот кивает. — Поругались?

— Нет. Да.

— Понятно. Плеснешь мне?

Дамир налил два стакана и, присев в кресло, уставился на брата. Будто хотел услышать ответы на свои вопросы.

— В чем проблема?

— Сам не знаю. Все было хорошо, вроде бы. Но сегодня она плакала во сне, шептала что-то. И я испугался, что что-то с малышом, а когда тронул живот, он был каменный. Разговаривал с ним, просил его ослабить хватку. Но меня гложет нехорошее предчувствие, что все это неспроста. Лиля о чем-то умалчивает и не хочет мне говорить. И все это выливается в такие вот ситуации.

— Думаешь, что будет мальчик?

— Мне все равно, я просто хочу, чтобы он был. Боюсь, что все повторится.

— В смысле? — спрашивает Кемаль.

— Боюсь, что Лиля снова попадет в больницу.

— А что она уже была беременна?

— Что? Нет, нет. Просто тогда она попала в больницу, и я так испугался, что с ней что-то случится. И я боюсь.

— Что все повторится, но теперь все куда серьезнее?

— Именно.

— Ты уверен, что ее что-то гложет? Может она просто не выспалась?

— Я знаю, какая она, когда не выспится. Знаю, когда она довольна, счастлива. И знаю, когда она мне врет! — отчеканил Дамир.

— Думаешь, мама снова что-то сказала ей? Разве отец не взял с нее слово?

— Взял, но где гарантии, что она его сдержит? Сегодня утром она снова пыталась наговорить ей гадости, Лиля даже чай пить не стала, ушла. Пока я все убрал и поднялся в комнату, она уже уснула.

— Поговори с ней еще раз.

— Не хочу. Боюсь не сдержаться и наговорить гадости. Отец и с меня слово взял, что я не стану грубить матери.

— Тогда поговори с отцом, — настаивал Кемаль. — Мама иногда перегибает палку. Если она будет лезть и в нашу с Диной личную жизнь, клянусь, я не сдержусь.

— Отец уговорил тебя жить здесь? — недоверчиво спросил Дамир и Кемаль хмыкнул.

— Шантажировал. Сказал, что если продержусь год, он станет моим главным инвестором и акционером. А если еще и… — он вдруг замолчал и Дамир подался вперед.

— Что?

— Если у меня родится сын через год, отдаст мне половину наследства сразу и больше никогда не станет лезть со своими советами.

Дамир рассмеялся, да так громко, что Кемаль не выдержал и присоединился к нему.

— Думаешь, этот план безнадежен?

— Как знать, — пожал плечами Дамир. — Главное, Динаре, об этом не говори, подумает, что ты ее как племенную кобылу берешь.

— Она мне уже условия поставила, что спать со мной не будет.